— Конечно, — кивнул японец. — Слушайте. Олжаса настойчиво преследовала одна девица, вольных, так сказать, нравов.

— Была влюблена в меня как кошка, — самодовольно добавил казах, глотнув из заветной фляжки.

— Он подцепил ее на какой-то вечеринке в общежитии. Девица, если не ошибаюсь, была студенткой пединститута.

— Физкульттехникума, — поправил Олжас. — Рапиристка. Льняные волосы, голубые глаза… А фигурка!

— Эта фехтовальщица быстро смекнула, что Олжас, принадлежавший к старшему, правящему в Казахстане жузу, весьма состоятельный и перспективный молодой человек. И задалась целью женить его на себе. Забеременела. Дело дошло до прямого шантажа и угроз. Она обещала покончить с собой, если Олжас не выполнит данное ей слово.

— Никаких «слов» я не давал, — вставил казах. — Всего лишь намекал, да и то спьяну.

— Так или иначе, но ситуация начинала выходить из-под контроля, — невозмутимо продолжил Сатоси. — Мне было больно следить за его мучениями.

— Моя родня никогда бы не дала согласия на этот брак. К тому же в Алма-Ате меня ждала намеченная еще с детства невеста, — сказал Олжас. — Я был готов бросить учебу и бежать хоть на край света. Скверная история, чего уж говорить!..

— Потом она стала требовать откупных. Денег.

С этими словами Сатоси прогремел гром, где-то в отдалении. Видимо, грозовые тучи стали перемещаться к северу.

— Денег у меня не было, — сказал Олжас, почему-то понизив голос, словно нас могли подслушивать. — И я задумал ее убить. Помните, как у Драйзера? Пошли бы на пляж, взяли бы напрокат лодку, а там она бы и перевернулась. Девица хорошо фехтовала, но плавать совершенно не умела. Впрочем, я тоже. Но у меня был припасен спасательный круг.

— Я не знал о его намерении утопить рапиристку, иначе, разумеется, постарался бы отговорить его от этой глупой затеи. Зачем все непременно нужно доводить до смерти? Есть тысячи других способов решать проблемы. Но для этого надо посетить наш «Сад камней» в храме Рёандзи, чтобы постичь молчаливое созерцание, в котором пребывает истина. Увидеть внутренним взором все пятнадцать камней и достичь просветления. Интуитивного осознания своей органической связи с окружающим миром.

— «Сад камней»? — переспросил Олжас.

— Это великая тайна, сотворенная буддийским монахом Соами, — кивнул японец. — Кажущаяся простота сада обманчива, она покоится на фундаменте иного видения мира. Пятнадцатого камня перед глазами никогда нет, его загораживают соседние. С какой бы точки ты ни смотрел — видишь всегда четырнадцать. Пятнадцатый постоянно прячется. Гениально спланированный хаос, тонкий расчет и глубочайший смысл. Асимметричная гармония, бесконечная изменчивость мира. Но ты, мой друг, в те годы ослепленный прелестью суеты, не смог бы разглядеть даже и одного камня.

Я был с Анастасией в Киото, посещал монастырь Рёандзи, мы тоже не смогли обнаружить пятнадцатый камень, сколько ни блуждали по этому саду; Сатоси был прав. Это поистине еще одно чудо света, мировая загадка. Как мелки и иллюзорны перед ней любовные потуги Олжаса и рапиристки! Людские страсти подобны кругам на воде от брошенного в пруд камня. Однако мне было интересно дослушать «скверную историю» до конца.

— Итак, я уже договорился с лодочником и назначил день «Икс», — промолвил Олжас, вновь припав к фляжке.

Японец вдруг приложил палец к губам. Одними глазами он указал на стеклянную дверь в парк, скрытую занавеской. Она колыхалась.

— Там кто-то есть, — прошептал Сатоси.

В глазах Олжаса стал скапливаться страх. В ту же секунду японец резко вскочил со стула, метнулся к двери и отдернул проклятую занавеску. Никого. Лишь неожиданно и ярко сверкнула молния, будто брошенная гневной рукой с небес.

— Померещилось, — глухо проговорил Сатоси, возвращаясь на место. И не совсем внятно добавил: — Или этот «кто-то» быстрее, чем я.

Олжас торопливо глотнул рисовой водки, не спуская глаз с черного дверного проема. Теперь он говорил как завороженный, то ли вконец опьянев, то ли поддавшись какому-то гипнотическому влиянию, будто бы «дувшему» из парка.

— За день до нашей лодочной прогулки я пришел в сквер возле метро «Бауманская». Здесь было наше излюбленное место встречи с моей рапиристкой. Но я не ждал ее, просто хотел побыть один, собраться с мыслями, укрепиться в своей решимости. Я еще не знал, что придумал Сатоси, чтобы избавить меня от этой девицы. А он…

— Он, — подхватил маленький японец, начав говорить о себе в третьем лице, — он сделал следующее. Встретился накануне с фехтовальщицей в спортивном зале, провел поединок (я владею всеми видами холодного оружия), а после, когда мы скинули маски, со скорбным видом сообщил, что Олжаса среди нас больше нет: мужайтесь! «Олжас Алимов скоропостижно скончался, приняв большую дозу просроченного зубного порошка». Девица, как ни странно, поверила, хотя я всего лишь пошутил, испытывая ее реакцию. Видимо, мозгов у нее все же было маловато.

— Да, поверила, — продолжил казах, хлопнув себя по толстой ляжке. — Теперь я думаю, что она действительно искренно любила меня. Она помчалась в наш сквер, не переставая рыдать. Я, сидя на скамейке, видел, как она бежит через улицу сквозь потоки машин. В конце концов одна из легковушек ее сбила.

— Я ведь бежал следом за ней, но не успел ее остановить, — произнес Сатоси. — Шутка закончилась весьма скверно.

— Она не погибла, — в наступившей тишине промолвил Олжас. — Но изрядно покалечилась. С черепно-мозговой травмой и множественными переломами попала в больницу. Да еще выкидыш… Самое любопытное, что она действительно оказалась беременной.

— Это «самое любопытное»? — повторил я.

— Ну, я не так выразился. Мне, конечно, было ее безмерно жаль. Но вопрос решился сам собой. Без лодки Драйзера.

— Вы навещали ее в больнице?

— Нет. Разумеется, нет. Ведь я для нее умер. Наглотавшись испорченного зубного порошка. — И Олжас вдруг захохотал, словно увидел в дверном проеме клоуна.

Подождав, пока он успокоится, Сатоси произнес:

— Она вышла из больницы инвалидом. Все эти годы я не упускал ее из виду, посылал деньги. Поскольку не слагаю с себя ответственности за происшедшее. Это как пятнадцатый камень в моей душе из сада в Рёандзи.

Олжас грузно поднялся, покачиваясь.

— Пойду спать, — провозгласил он. — Тут все время какие-то привидения мерещатся…

— Спокойной ночи, Тропени-сан, — сказал Сатоси, отправляясь следом за ним. — Приятных сновидений!

Если бы он только знал, как мне это необходимо!..

Но до сновидений мне было так же далеко, как и до Луны, спрятавшейся где-то в черном грозовом небе. Я подумал, что сейчас самое время совершить ночйой обход клиники. И начать с парка. Не став гасить в библиотеке свет, я двинулся к стеклянной двери, отдернул занавеску и… отшатнулся. Сперва я решил, что передо мной, как мраморное изваяние, стоит Анастасия, каким-то чудом выбравшаяся из своей «клетки». Но зрение обмануло меня. Это была Нина, вчерашняя аристократка, «жена двух мужей», любительница рыбной ловли. Она лукаво смотрела на меня и улыбалась.

— Каким образом вы…

— Тут оказалась? На проходной никого не было, вот и прошла спокойненько. Потом заблудилась в вашем парке, едва не напоролась на какие-то чудовищные кактусы и выбралась по аллее сюда. Нет, вру. Прилетела прямо на помеле.

— Линию электропередач на задели?

Я стал набирать по сотовому номер охранника.

— Не трудитесь, — насмешливо сказала Нина. — Он действительно спит. Я, знаете ли, немного владею суггестией. Брала уроки у Кашпировского.

Глаза у нее и в самом деле были волшебные, магнетические, с вишневым отливом. Однако Сергей откликнулся на звонок.

— Кто-нибудь проходил через ворота? — спросил я.

— Никого не было, — четко отрапортовал он. Но как-то слишком уж четко, словно был оловянным солдатиком.

— Тогда спите дальше, — с некоторой долей раздражения отозвался я, отключая мобильник.

— Ну не выкинете же вы меня сейчас на шоссе? — спросила Нина, вытянув вверх ладонь. На нее упали первые капли. Еще мгновение — и небо наконец разверзлось: сверкнула молния, пророкотал гром, потоки воды обрушились на землю. Долгожданная гроза яростно набросилась на Загородный Дом.