Два из похожих на бункеры зданий были повреждены взрывом. Их стены почернели, а крыши частично обрушились. Из повреждённого здания, стоящего в самом центре, поднимались столбом густые клубы жирного дыма. Открытого огня нигде не было видно.

Но не это было самым удивительным. Самое удивительное, по мысли шефа Халдейна, было в том, что вся эта территория была словно окутана бесплотной вуалью синего света.

Несколько лет назад Халдейн проводил отпуск в северном Онтарио с двумя парнями из пожарной команды и риэлтором из западной части города. Они рыбачили нахлыстом в озёрном краю к северу от озера Верхнего, и в течение целой недели поддерживали идеальный баланс между спортом, пьянством, и всякой мужицкой бравадой. Но лучше всего Халдейну запомнилась одна холодная ясная ночь, когда он посмотрел на усыпанное звёздами небо и вдруг увидел пляшущее над горизонтом северное сияние.

Это был свет того самого типа. Неуловимая цветная дымка, то там, то тут. Он никогда не думал, что такое можно увидеть при свете дня. И уж конечно он не ожидал увидеть его окутывающим это собрание бункеров и кирпичных строений, словно какое-то силовое поле из фантастического романа.

Это был дымчатый, неверный свет. По большей части он был прозрачен для взгляда, но местами иногда скрывал детали. И Халдейн заметил ещё одну странность: чем дольше смотришь на что-то внутри этого свечения, тем меньше видишь. Он сфокусировал взгляд на горящем здании; до него было примерно тысяча метров вниз по склону и дальше по асфальту. Оно подрагивало под его взглядом. Через десять секунд он видел лишь пустую цветную завесу.

Он тряхнул головой, чтобы убрать её.

Рация затрещала. Это был Стаббс из грузовика впереди. Халдейн взял микрофон и сказал:

— Ты меня перепугал до смерти, надеюсь, ты это понимаешь.

Голос Стаббса доносился словно из заполненного статикой колодца. Он словно был в милях отсюда, а не в паре ярдов.

— Шеф, что это за фигня? Что будем делать, назад повернём?

— Я не вижу, чтобы кто-то боролся с огнём.

— Может, нам стоит дождаться полицию штата или ещё кого?

— Отрасти себе яйца, Том. Давай, кончай тормозить.

Лестничная команда медленно двинулась вперёд.

Клиффорд Стоктон, двенадцати лет, заметил дым примерно в то же время, что и шеф Халдейн.

Клиффорд, которого мама и толпа тётушек всё ещё звали «Клиффи», увидел дым из окна спальни. Какое-то время он стоял в пижаме и просто смотрел на него, не уверенный, насколько это важно. Ему хотелось, чтобы это было неким зловещим предзнаменованием, как в фильмах-катастрофах, которые он обожал — как никем не замеченный испорченный манометр в «Последнем плавании» или снежная буря, которая всё никак не кончается в первом «Аэропорте».

Для Клиффорда это было отличное начало субботнего дня, отправная точка для целой кучи сценариев. Он уже принялся составлять в голове план фильма.

— Практически никто не подозревал, — произнёс он вслух. Практически никто не подозревал… о чём? Но этого он пока не придумал.

Его мать по субботам всегда вставала поздно. Клиффорд натянул вчерашние джинсы и первую попавшуюся под руку в комоде футболку, протёр запотевшие очки «клинексом» и спустился вниз, чтобы посмотреть телевизор. Тогда-то он и заметил, что электричества нет. Не только в гостиной, но и на кухне, в коридоре и в ванной. И тут Клиффорд впервые помедлил и задумался, возможно ли такое не в его мире «было-бы-круто-если-бы», а в реальной повседневности его жизни… может ли на самом деле произойти что-то реально небывалое.

Он вспомнил, как его разбудила молния — расплывчатая молния без грома; вспомнил, как то погружался в запутанные сны, то снова выныривал к окутывающему его свету.

Он решил посмотреть, как там мама. Он взобрался по полутёмной лестнице дома, который они снимали, и осторожно приоткрыл дверь. Мать Клиффорда была худощавой и не слишком красивой женщиной тридцати семи лет, но он никогда не смотрел на неё критическим взглядом и сейчас не собирался. Она — лишь его мама, которая может быть опасной, если разбудить её слишком рано субботним утром.

Согласно субботнему распорядку она спала до десяти, и если Клиффорд просыпался раньше, то он мог заниматься чем хочет: готовить себе завтрак, смотреть телевизор, идти гулять, оставив записку, но вернуться к полудню, чтобы пообедать. Сегодня, очевидно, всё было несколько иначе, но он решил, что обычные правила всё ещё применимы. Он написал записку — «Пошёл кататься на велике» — и прикрепил её к холодильнику магнитом в форме земляники.

Затем он поспешно вышел из дома, запер дверь, уселся на велосипед и поехал на юг к мосту через Пауэлл-крик.

Он искал знаки. В старой резервации оджибвеев был пожар, и в городе пропало электричество. Загадка.

Ту-Риверс был слишком тих, чтобы искать в нём ответы. Тогда, переехав речку по мосту и направившись в сторону центра, Клиффорд задумался, а не является ли сама эта тишина ключом к разгадке. Никто не стриг газон и не мыл машину. Дома дремали за задёрнутыми занавесками. Солнце поблёскивало на пустой дороге.

Он услышал сирены, когда пожарные машины пронеслись по Бикон-роуд и выехали из города.

Это, подумал он, даже слишком похоже на кино.

Он остановился у лавки Райана — бакалейной лавки, которую в прошлом году перекупила семья корейцев по фамилии Сун. Миссис Сун была за прилавком — низенькая кругленькая женщина с глазами, практически утонувшими среди морщин.

Клиффорд купил шоколадный батончик и книжку комиксов на выданные ему вчера карманные деньги. Миссис Сун взяла его деньги и отсчитала сдачу из коробки из-под обуви:

— Машина не работает, — сказала она, имея в виду кассовый аппарат.

— А почему? — спросил Клиффорд. — Вы не знаете? — Она лишь пожала плечами и нахмурилась.

Клиффорд поехал дальше. Он остановился у городского парка над Пауэлл-крик, чтобы съесть батончик. Завтрак. Он выбрал освещённый солнцем участок на травяном газоне, откуда был виден северный край города. Город просыпался, но медленно и лениво. Ещё несколько машин выкатились на улицы. Открылись ещё несколько магазинов. Дым вдали продолжал неспешно подниматься, но выглядел почти неподвижным.

Клиффорд смял обёртку шоколадки и запихал её в карман рубашки. Картонную упаковку он отнёс к речке и пустил её по воде. Она наткнулась на камень и перевернулась. Это был «Титаник» из «Гибели “Титаника”». Непотопляемый корабль.

Он взобрался на дамбу и снова посмотрел на Ту-Риверс — город, где почти ничего не происходит.

Непотопляемый город.

Он взглянул на часы. Двадцать минут двенадцатого. Он поехал домой, раздумывая, проснулась ли мама и нашла ли записку; она могла беспокоиться. Он бросил велосипед на подъездной дорожке и торопливо вошёл в дом.

Но оказалось, что она только что встала, непричёсанная и одетая в свой розовый халат, и возилась с кофе-машиной.

— Да какого ж ты не работаешь, — сказала она. — О, привет, Клиффи.

Между завтраком и ланчем Декс Грэм пришёл к той же мысли, что и Клиффорд Стоктон: что нужно выйти на улицу и осмотреть город.

Он оставил Эвелин на кухне и пообещал, что вернётся к полудню.

Он поехал на запад по Бикон к своей квартире в построенном тридцать лет назад здании, с одной спальней и почти без мебели. У него был диван-кровать, четырнадцатидюймовый телевизор и стол с лежащими на нём с прошлой недели контрольными по истории, которым нужно было выставить оценки. Грязная посуда со вчерашнего завтрака была сложена в раковине. Это был не дом, а склад отложенных обязанностей. Он проверил, есть ли свет. Света не было. Стало быть, проблема не ограничивается домом Эвелин или её улицей — всё гораздо серьёзней. До сих пор он почему-то в этом сомневался.

Он взялся за телефон, намереваясь позвонить кому-нибудь из школы — но его телефон был так же мёртв, как и телефон Эвелин.