— Проблемы на военном заводе, — добавил Декс.

Говард немедленно заинтересовался.

— Что за проблемы?

— Судя по тому, что я видел из окна наверху, ночью там что-то взорвалось. Сейчас оттуда понимается дым. Весь город ещё спит. И я ничего не могу поймать по радио.

Говард сел за стол. Он, похоже, с трудом переваривал полученную информацию.

— Боже, — сказал он. — Пожар?

— Полагаю, так.

— Боже.

В этот момент Декс что-то поймал по радио. Это был мужской голос, искажённый статическими разрядами, слишком слабый, чтобы разобрать слова. Он выкрутил ручку громкости на максимум, но речь не стала разборчивей.

— Поставь приёмник на холодильник, — посоветовала Эвелин. — Он там всегда лучше работает.

Декс так и сделал. Приём немного улучшился, но сигнал временами пропадал. Тем не менее, все трое напрягли слух.

На некоторое время сигнал стал чётким.

Но почти сразу полностью пропал. Декс снял радио с холодильника и выключил его.

— Кто-нибудь понимает хоть что-нибудь? — спросила Эвелин.

— Вроде похоже на выпуск новостей, — осторожно предположил Говард.

— Или радиопьесу, — сказала Эвелин. — Я сразу об этом подумала.

Декс покачал головой.

— Радиопьесы не транслируют где-то с 50-х годов. Говард прав. Это был выпуск новостей.

— Но я думала… — Эвелин растеряно усмехнулась. — Мне показалось, что диктор говорил что-то про «испанцев». Про войну с испанцами.

— Так и было, — подтвердил Декс.

Усталый голос диктора вынырнул из трескотни статики буквально на несколько секунд, в течение которых стало возможно различить, что он говорит. «Обнародовал» было первым словом, которое Дексу удалось понять.

…обнародовал отчёт о больших успехах на Халисканском фронте войны с испанцами. Города Колима и Мансанильо перешли под контроль союзников, которые понесли незначительные потери. В Байе морской десант…

И голос потонул в нарастающей волне шумов.

— Простите, — сказал Говард, — но что у него был за акцент? Похоже на речь норвежца — распорядителя похорон, наглотавшегося снотворного. И, простите меня, но испанцы? Это словно новости 1898 года. Это наверняка какой-то розыгрыш. Или, как сказала Эвелин, радиопостановка.

— Как на прошлый Хеллоуин, — добавила Эвелин, — когда они транслировали запись той старой «Войны миров» Орсона Уэллса.

— Сейчас не Хеллоуин, — напомнил Декс.

Она пронзила его сердитым взглядом.

— И потому то, что он говорит, не имеет смысла? И мы внезапно воюем с Испанией?

— Я не знаю. Я ничего не понимаю. Эви, я не знаю, что за хрень тут творится. Но давай не выдумывать объяснения, когда у нас их нет.

— По-твоему, я этим занимаюсь? — её голос взвился, и это могло бы перерасти в склоку — не настоящую, по мысли Декса, но одну из тех ссор, в которых больше страха, чем вражды — но их прервало завывание сирены Добровольной пожарной дружины Ту-Риверс — оба их грузовика выехали с Армори-стрит и понеслись вдоль по Бикон-роуд.

— Ну, слава Богу, — сказала она. — Наконец-то кто-то что-то делает.

— Погодите-ка, — сказал Говард с предчувствием чего-то очень нехорошего на лице.

— Это пожарные, — объяснила ему Эвелин. — Они, должно быть, поехали в резервацию.

— Боже, нет, — сказал Говард. И на глазах ошеломлённого Декса вскочил со стула и бросился к двери.

Дик Халдейн с трудом пробудился от беспокойного сна в восемь утра и из переднего окна своего дома, выходящего на кирпичный завод и западный край озера Мерсед, увидел поднимающийся над бывшей резервацией оджибвеев дым.

Халдейн имел несчастье занимать пост и.о. директора Ту-Риверской добровольной пожарной дружины. Сам директор и бо́льшая часть попечительского совета уехали до понедельника в Детройт на конференцию по стандартизации. А тем временем, похоже, жизнь подкинула ему ЧП — электричества нет, и телефоны не работают. Возможно, даже хуже то, что в ванной не оказалось воды — унитаз издал печальный вздох после того, как он его спустил. Ту-Риверс получал воду из водохранилища на возвышенности к северу от границы округа Байярд, так что проблема, возможно, временная… но возможно, и нет, и идея большого пожара в отсутствие средств борьбы с ним была личным кошмаром Дика Халдейна. За отсутствием альтернатив он вскочил в свой стареющий «понтиак ле-ман» и помчался, как угорелый, в пожарную часть на Бикон-роуд.

Предполагалось, что в Лаборатории физических исследований Ту-Риверс — очевидном источнике дыма — есть своя пожарная служба, и уж точно Халдейну никто не говорил, что она входит в его зону ответственности. Скорее, наоборот. Министерство обороны имело долгий разговор с муниципальной пожарной службой. Они не хотели, чтобы добровольные бригады приезжали к ним, если только их специально туда не вызовут, а это, по словам пиджаков из минобороны, было примерно так же вероятно, как звонок на 911 от самого́ Господа Всемогущего.

И тем не менее дым продолжал лениво подниматься в небо.

Халдейн оставил ночную смену на службе и ждал, когда прибудет утренняя. Пара хондовских генераторов в подвале снабжала током диспетчерскую рацию, но на вызовы никто не отвечал. Он пару раз пытался дозвониться до мэрии и дома мэра, но впустую. Так что вся заваруха ложится исключительно на его плечи.

В 1962 был пожар в федеральных лесах к северу от города. Халдейну тогда было двадцать лет, и он участвовал в расчистке огнезащитных полос. С тех пор он видел множество пожаров, но ни один не был настолько ужасен. Он представил себе оджибвейскую резервацию, какой она была до появления федералов: травяные луга и высокие сосны, несколько хижин там, где традиционалисты по прежнему жили по заветам предков. Те хижины снесли, и на картах округа начертили периметр: «министерство обороны», «вы входите на свой страх и риск», «здесь могут водиться тигры». Но пожар, как Халдейн всегда говорил своим людям, не соблюдает границ. Огонь идёт туда, куда ему вздумается.

Этот пожар не выглядел очень уж серьёзным, по крайней мере, сейчас и отсюда, однако же ему не хотелось, чтобы кто-то потом сказал, будто лес выгорел из-за того, что Дик Халдейн дожидался звонка.

Насосную команду он оставил на базе, но лестничную отправил осмотреть место происшествия. Он поехал за ними вслед на машине шефа, красном универсале с мигалкой на крыше.

Сирена разрезала субботнюю тишину как горячий остро отточенный нож. Не то чтобы на дороге было много машин. В это странное утро Ту-Риверс просыпался медленно. Он увидел несколько человек, вышедших на крыльцо своих домов поглазеть на грузовик с лестницей, и пару детей в пижамах. Без сомнения, они раздумывали, заработают ли в ближайшее время телевизоры — или хотя бы телефоны. Халдейна беспокоили эти же вопросы. Не было видно никаких следов чрезвычайной ситуации, кроме столба дыма, поднимающегося над федеральной землёй, но как тамошний пожар, пускай даже очень сильный, мог отключить весь Ту-Риверс? Должно быть, какой-то бросок напряжения, решил он, или короткое замыкание на киловольтных линиях, которые протянули в прошлом году. Но он не видел ничего подобного в своей карьере, в этом он был уверен.

Они быстро миновали густозаселённую часть города, проехали три мили по шоссе и потом свернули на восток на широкую грунтовку. Сюда течёт такая прорва федеральных денег, они что, не могут заасфальтировать себе дорогу? Почки Халдейна запротестовали против тряски. Лес здесь рос густой, и хотя он время от времени видел столб дыма, самого завода он не мог разглядеть, пока дорога не пересекла возвышающуюся над ним гряду холмов.

Он выехал на гребень и резко налёг на тормоз. Но даже так он едва избежал столкновения с задней частью грузовика с лестницей. Кто там за рулём? Том Стаббс, вспомнил он. Стаббс, похоже, также остолбенел, увидев то, что внезапно открылось взгляду.

Ядро Лаборатории физических исследований Ту-Риверс составляла группа низких бетонных бункеров, разбросанных по заасфальтированной  поляне, где раньше размещался индейский общественный дом; к югу от них располагалось жилое здание, словно перенесённое сюда со всей своей лепниной из какого-нибудь лос-анджелесского предместья.