Удавка, способная раздробить камень, словно наткнувшись на два остро отточенных лезвия, рассыпалась жалкими обрывками.

Холода старик не чувствовал. Или просто не обращал внимания на подобные мелочи. А потолок явно был послушен хозяину, как преданный пес…

И все же какие мощные заклинания, да еще произведенные одно за другим. Трудно себе представить, сколько силы влили в парня! И кто — вот самый главный вопрос! Явно не последние маги и среди Уходящих, и среди Остающихся. Как же важно узнать правду, а значит, как жалко его убивать…

Однако Ткач все-таки не был всемогущим, а арсенал убийцы и не думал истощаться. Рисковать больше не стоило.

Гость вдруг оцепенел, как может оцепенеть человек, неожиданно испытавший невыносимую боль, и из его гортани вырвался крик, перешедший в хриплый стон. Выпитое вино полыхало в чреве буйным огнем.

Фанатик, настоящий фанатик! Превозмогая боль, которую невозможно терпеть, юноша постарался ударить еще одним заклинанием. Губы зашевелились, дрожащие пальцы рук сплелись в причудливом узоре… На мгновение Ткач даже почувствовал, как забеспокоились подземные воды, готовые подчиниться воле Мастера. После демонстрации всех запредельных возможностей талантливого убийцы стоило ли удивляться, что и Потоп был ему подвластен? И все же… Сил больше не оставалось, судорога, перекосившая лицо, не позволила дочитать заклинание до конца, и юноша рухнул у самых ног старика.

— Вино… — прохрипел он. — Ты отравил вино, подлый хозяин.

Слабое подобие улыбки наложилось на гримасу боли.

— Нет. — Ткач покачал головой. Как будто важно было оправдаться перед поверженным врагом. — Я пил одно вино с тобой. И тебе оно не причинило бы ни малейшего вреда, не приди ты в мой дом со злыми намерениями. Не тебе говорить о подлости.

Лицо юноши разгладилось — видимо, боль уже ушла. Оставались жалкие секунды, прежде чем ее место займет смерть. Ткач склонился над умирающим:

— Отвечай, кто рассказал обо мне? — Таиться больше не было смысла.

Юноша улыбнулся. Улыбка вышла кривой. Не от злости, просто лицевые мышцы уже плохо слушались команд гибнущего мозга. Голос его был едва слышен.

— Знай, Ткач. Придут другие… более умелые.

Смерть словно дожидалась этих последних слов.

Ткач постоял пару минут, размышляя над ними. В том, что придут другие, можно было не сомневаться. Более умелые? Тоже возможно, хотя и этот парень не выглядел недоучкой.

Однако главный вопрос: зачем были сказаны эти слова? Простая угроза, попытка напугать и доставить напоследок хоть какую-нибудь неприятность? Глупость? Мальчишество? Не похоже на этого не по годам взрослого мужчину.

В чем же тогда причина его предостережения?

Вопрос, на который нет ответа. Его, конечно, можно получить. Незамедлительно. Мертвых допрашивать иногда проще, чем живых. Но Ткач никогда не делал этого. Покой усопших — единственное, что им принадлежит. Нельзя отнимать последнее. Без крайней необходимости нельзя. А свои ответы он получит и так.

Если бы всех покушавшихся на жизнь Ткача собрать вместе, получилось бы небольшое кладбище. Восемь тысяч лет — долгий срок.

Время от времени у людей возникает желание убить своего Бога. Это естественно…

Самое паршивое время года — осень. Денис был в этом уверен твердо и никакого «очей очарованья» в унылой поре видеть не желал. Несмотря на уважение к Пушкину. Сейчас эта неприязнь проявлялась особенно остро. Противный моросящий дождь с монотонным рвением выполнял свою обычную работу, стараясь доставить как можно больше дискомфорта. Он забрался за шиворот, вымочил лицо и волосы, заставил джинсы потяжелеть и неприятно липнуть к ногам. Преодолевая пустяковое расстояние от дома до ближайшего продуктового магазина, Денис вымок почти насквозь. Пора бы все же обзавестись привычкой ходить с зонтом, подумал он, встряхнув головой, от чего мелкие капли воды полетели во все стороны.

Как это часто бывает, настроение начало постепенно приходить в соответствие с погодой. А погода стояла тоскливая — низкое серое небо и пронизывающий ветер составляли с дождем полный комплект. Чтобы не впасть окончательно в состояние мрачной меланхолии, Денис постарался думать о чем-нибудь приятном. Но ничего приятного в голову не шло. Кроме разве что отпуска. Впрочем, и это уже было неплохо.

С понедельника Денис официально числился в отпуске, а значит, уже с сегодняшнего вечера пятницы он был совершенно свободен. Увы, эта свобода не радовала. Ибо ей не сопутствовала еще одна, не менее важная, разновидность свободы — финансовая.

Денис Кузнецов, двадцатитрехлетний менеджер по связям с общественностью торговой компании «Nordbest», был обладателем спортивной фигуры, в меру интеллигентного лица и приветливого выразительного взгляда серо-голубых глаз, который привлекал многих представительниц прекрасного пола. Словом, у парня имелось все, что сделало бы его отдых на берегу любого моря чем-то большим, нежели банальное регулярное окунание тела в воду с последующим подсушиванием его на солнце. Все, кроме одного… Кроме возможности на этот самый берег попасть. Проще говоря, полагающихся Денису отпускных не хватало для нормального отдыха даже в ближайшем южном закордоне. Да что там в закордоне — и российские курорты ему не светили. Как бы звучно ни называлась его должность, платили за работу все равно мало. Слишком мало для того, чтобы время от времени реализовать свои совершенно естественные желания и получать хоть какой-то кайф от жизни.

А солнца и тепла хотелось. Очень хотелось. Денис провел ладонью по мокрому лицу и вздохнул. Настроение и не думало улучшаться. Хоть бы дождь перестал, что ли. Денис с легкой грустью посмотрел наверх в надежде увидеть просвет в плотной грязно-серой пелене. Просвета сверху не было. Зато имелось кое-что другое — не настолько радующее глаз, как кусочек голубого неба, зато гораздо более удивительное.

Если бы Денис знал, как часто ему придется удивляться в самом ближайшем будущем, возможно, странный провод не вызвал бы никаких эмоций. Хотя слово «провод» не очень подходило для описания светящейся нити, висящей прямо над его головой.

Эта штука и впрямь выглядела странно. Во-первых, она ритмично мерцала, словно посылая кому-то тайное сообщение азбукой морзе. Во-вторых, у нее не было ни начала, ни конца, она ни к чему не крепилась, просто свободно висела в воздухе и с обеих сторон словно растворялась в пустоте. Хотя, разумеется, такого быть не могло, но Денис ведь видел это собственными глазами.

Любопытство заставило остановиться. Денису страшно захотелось прикоснуться к странной нити, чтобы почувствовать, какая она на ощупь. Он протянул руку… но тут же отдернул.

А что, если нить под напряжением и не изолирована? Денис еще немного помедлил. Но тяга к неизведанному взяла верх. И чтобы не поддаваться больше сомнениям, он быстро поднял руку и дотронулся до нити самыми кончиками пальцев. Электрического разряда не было. Но голова почему-то слабо закружилась. Не придав ощущениям большого значения, Денис взялся за нить всерьез и потянул на себя. Сейчас поглядим, куда ведет эта загадка…

Голова закружилась так, что ноги подкосились. Перед глазами пронеслись какие-то образы, сменяясь так быстро, что не было никакой возможности их разглядеть. Рука, держащая нить, перестала чувствовать ее — и Денис рухнул вниз лицом…

В тот же миг кружение в голове прекратилось, мельтешащие образы исчезли. В лицо ударил свет, такой нестерпимо яркий, что глаза зажмурились сами собой. Руки ощутили что-то неожиданно сухое, мягкое и теплое, совершенно не похожее на сырость грязного асфальта.

И тишина. Ни шума дождя, ни тоскливого завывания ветра, ни гула автомобилей. Только едва различимое шуршание. Как будто шелестят…

Денис открыл глаза. Вокруг все зеленое. Трава. Словно нарисованная — такой густой, ярко-зеленой травы Денис в жизни не видел. Приподнявшись на руках, он огляделся. Рядом самый настоящий лес, а шелестят действительно листья. Небольшая поляна почти правильной круглой формы, и в середине — он, Денис Кузнецов.