Игорь возненавидел хазар, но под давлением варягов видимо, сговорившихся с ними, далеко ходить было не надо, гарнизон стоял в Киеве, вынужден был подчиняться Итилю, требующему непременной войны с Византией. И как в 944 году он был рад подписать мирный договор с Константинополем, который решил выдать контрибуцию и очередную дань русам.

Князь чувствовал, что вокруг него складывается тревожная обстановка, ибо даже собственная дружина роптала из-за задержки платы, скудной одежды и вооружения. Кто-то подогревал недовольство воинов, и он стал догадываться, кто. И не жадность, а необходимость заставила его вновь вернуться за данью, ибо больше нечем было пополнить определенную мзду хазарам. К тому времени почти все славянские племена платили дань хазарам. И часть дружины своей он отпустил, чтобы не слышать ропот воинов, завидовавших дружинникам Свенельда. Игоря больше всего страшили хазары, буйный и кровавый набег которых он хорошо помнил, а не заговор, который он чувствовал всем своим существом. Перед самым походом на древлян князь до утра проговорил с Ольгой.

- Прекраса, я кое-что сохранил от прошлого похода, но и это, видимо, придется отдать хазарам, - говорил князь, без конца наливая себе в серебряный кубок ромейского вина, - потому что им нужна была война, а не наш мирный договор с Византией. И я знаю, кто сговорился с хазарами, - это Свенельд.

- Не может быть, - возразила Ольга, - он же спас тебе жизнь!

- Да, спас... но для того, чтобы в следующий раз при случае погубить. Вернусь от древлян, уйду в Ладогу. Там спокойнее. И надо готовиться к войне с хазарами. Иначе погибнет все...

Из древлян он не вернулся.

С гибелью Игоря противостояние двух партий еще более обострилось. Скандинавы во главе со Свенельдом были непреклонны, они считали, что Киевской Русью должен править решительный воин, как Олег, а не такой размазня, как Игорь и его потомки. Вспомнили о вече, и партия варягов стала готовиться к этому общелюдскому собранию, подспудно готовя нового князя, и все чаще слышалось имя Мстислава, сына Свенельда. Но это должен был решить Совет бояр и воевод. Поляне сразу предложили Ольгу с наследником, но у Игоря было несколько жен, в том числе у одной был сын по имени Глеб. Варяги сразу решительно отвергли Ольгу потому, что она тайно крестилась и если даже откажется от новой религии, то все равно пусть решит вече. Позвали Ольгу.

Святослав, держа мать за руку, шел и болтал, рассказывая ей о своей конной поездке в овраги, даже не зная, куда и зачем она ведет. Но как только вошли в Золотую палату, он умолк и, глядя на стечение множества людей, стал приглядываться к ним - и вдруг, приметя своего учителя по фехтованию, и Асмуда, воскликнул:

- Блуд! Нынче я тебя победю! Мне дядька, - и он указал на Асмуда, - новый меч подарил, длиннющий. Теперь я тебя обязательно победю!

Ольга прекрасно понимала остроту и причину ее призвания, все тело дрожало, а ноги еле держали. Но тут раздался громкий мужской хохот. А Блуд, по привычке погладив свою пышную бороду, подошел к Святославу, обнял, приподнял и, повернув мальчика лицом ко всем присутствующим, громко провозгласил:

- Вот наш князь. И никто иной!

Такого решительного оборота никто не ожидал. Но все поляне разом положили мечи на пол и встали. Ольга еле-еле добралась до княжеского кресла и опустилась в него. Варяги поставили мечи, придерживая одной рукой, и склонили голову. Партия полян, а вернее, русичей победила.

И вот спустя почти десять лет Хазария все еще ярмом висит на шее Киевской Руси. И надо что-то делать, искать выход. Наконец она решилась на эту изнурительную поездку. Господи, помоги! Княгиня Ольга окончательно сомкнула веки и будто провалилась в яму, уже ничего не слыша и ничего не видя.

В то время как караван лодий во главе с насадой Ольги приближался к первому днепровскому порогу Ессули, что означало «Не спать», Асмуд и Святослав достигли верхнего волока, где Днепр приближается к реке Ловать, и здесь, пересев на коней, дружина из ста человек отправилась далее на север. За грузом, который Асмуд и Святослав везли с собой, - а это было самое драгоценное, что можно было считать в те времена, оружие: мечи, копья, наконечники стрел, упакованные в разные ящики, броня и шлемы - все, что готовилось в Вышгороде годами, сейчас перевозилось далеко на север, - следили остальные дружинники. Княгиня освобождала забитые оружием склады, но оставалось достаточно, чтобы при необходимости вооружить новую дружину. Здесь же находились и два человека, которых Асмуд взял с собой, опасаясь, что в Киеве их просто уничтожат. Будучи сами коварными, хазары ненавидели и не терпели воинов, что по каким-либо причинам проигрывали сражения, их казнили, а уж перебежчикам придумывалась немыслимая казнь. Они считали, что воины за деньги продают свою жизнь, а бросать деньги на ветер казалось верхом безумия. Это были Вахид, или Вятко, что просился на службу к князю и вернул стрелу Святославу, чем избавил русов от угрозы нашествия, и смерд, которого истязал хазарин. Смерд по имени Кожема оказался свежей жертвой последнего набега печенегов.

- Как же он очутился у хазар? - недоумевал князь. Вятко пояснил, что между купцами-хазарами и печенегами существует уговор, по которому пленников печенеги продают хазарам, а те, пряча их у себя, ночами переправляют в свои земли, а там втридорога продают на невольничьем рынке. Обычно печенеги нападают на русские земли по сигналу хазар. Вначале купцы появляются на торгах, потом под предлогом скупки кожи, меда, воска и других товаров углубляются в русские поселения, многое высматривая и выведывая, а потом эти сведения передают печенегам. А сигналом для нападения служит смерть или старейшины, или местного князя. Чаще всего они становились жертвой «черной стрелы» - так прозывается хазарин, который служит архонтам [12] . Но он совсем не похож на хазарина, а больше на славянина. Вятко думает, что он славянин, потому что уж больно хорошо болтает по-славянски и на других языках. Вятко и сам может говорить и по-тюрски, и по-хазарски, а буквально перед набегом печенегов видел «черную стрелу» в киевском гарнизоне, он был в гостях у архонта.

Вятко рассказывал, что еще при нашествии хазар в княжение Игоря его ребенком забрали тюрки, служившие в хазарском войске, он оказался проворным мальчиком на побегушках у военачальника, а потом стал воином. Кожему же истязали за то, что, узнав в архонте купца, что скупал у него сыромятину, ударил его по морде. Кулаки у Кожемы как молоты. Всех пленников отправили куда-то, а его оставили в гарнизоне для расправы. «Я не мог его оставить там, потому и привел с собой, князь», - добавил Вятко.

Волок от одной реки к другой длился не более недели, по суходолу и протокам небольших рек. Этим занималась остальная часть дружины, привлекалось и местное население, особенно мужики, давно привязавшиеся к этому промыслу.

Асмуд и Святослав не дожидались груза и уже на Лавоти, пересев на лодии, устремились к озеру Ильмень, а там вверх по Волхову к Ладоге.

Куда пропали тихие, мягкие, с жирными звездами и распухшей от жары луной летние южные горячие ночи?

Север, чистые багряные рассветы, пронзающие тело, руки, грудь, лицо резкой свежестью или коварно пронизывающим туманом. Это преображало, перестраивало настроение и сам характер еще не осознанной деятельности. За многие годы отсутствия на родине Асмуд вновь ощутил это благодарное воздействие природы, где ему дышалось легко и свободно, будто вернулось время возрождения, от которого он когда-то бежал. «От чего бежал, Господи! От самого себя? - думал Асмуд, вглядываясь в рассветную красоту края. Леса, леса, перелески, озера, стаи уток, лебедей и другой птицы. - «Боже, нешто это то, от чего я бежал?» Он чувствовал утреннюю холодную студь, поеживался, но не уходил с кормы, принимая ее как нечто родное, давно знакомое и оттого желанное. Думалось... совсем как вчера, он, долговязый юноша, не любивший и не желавший занимать-