- Так архонт наказывал своего раба. Он купил его за долги и вправе с ним делать, что полагается за непослушание.

- Но не на земле князя. У нас любой суд вершит князь. И потом, стрелу пустил вон тот молодой воин, - показал на юношу Асмуд.

Хазарин снова склонил голову и лукаво спросил:

- А что, этот молодой вой имеет право стрелять княжескими стрелами?

Княжеская полоса красная и красное оперение - это княжеский знак.

Асмуд мгновенно побагровел. Его уличили во лжи. И князь такого не мог допустить по отношению к своему учителю, понимая, что тот хотел уберечь его от неприятности.

- Держи, - крикнул Святослав, швырнув хазарину тяжелый кошель с деньгами, - эти дирхемы помогут архонту вылечиться, - и повернул коня.

И произошло непонятное.

- Князь, князь, - завопил хазарин - помилуй, выслушай! Я - не хазарин! Я - вятич! Я сын старейшины Снопа. Меня в детстве взяли тюрки и сделали воем. Я пригожусь тебе, князь.

Святослав уже скакал, но Асмуд подвел коня поближе к хазарину и, наклонившись, негромко молвил:

- Утром жду тебя со стрелой князя. На Почайне, красный дом. Он один такой. Вот перчатка. По ней тебя пропустят ко мне.

Асмуд и молодой князь возвращались домой молча, в раздумье. Каждый думал о своем: князь о том, что напрасно они гонялись за печенегами целых три дня, что не только мать, но, оказывается, и Асмуд дрожат перед хазарами, а ему это против воли и души. До каких пор... Асмуд - о том, что ждет его неприятный разговор с Ольгой, особенно в преддверии ее поездки в Византию, и если не случится получить стрелу князя, то осложнения с каганатом.

Прозрачная, тонкая лента голубой Почайни, млеющая от соприкосновении с бодрым, могучим полноводьем молодца Днепра, будто прилипла и растворилась в его глубоком объ-ятьи. А там, чуть дальше по Днепру, в Витичиве, что ниже Киева, уже стояли причаленные лодии и насады, груженные мешками с мукой, медом, ягодой и другими припасами, грузилось оружие, катки для волока у порогов. Под покровом ночи с глухими ударами упал с Горы на Подол тяжелый мост и из Подольских ворот, как змея, выползла большая процессия, окруженная всадниками с факелами и сопровождаемая повозками и телегами, нагруженными коваными сундуками с одеждой и подарками византийскому двору. Ничего особенного в этой ночной процессии не было, ибо княгиня часто приезжала и уезжала из Киева ночью, но эта поездка в Византию была строгой тайной, так как у порогов Днепра ее могли встретить неприятели - хазары или печенеги. Потому не было шумных проводов, что так любят на Руси.

Окруженная гриднями [7] , боярами, старшинами и знатными мужами княгиня то и дело обращалась к одному, то к другому, напоминая им о делах, которые они должны свершить к ее возвращению. Из близких родственников, кроме братца Яна, никого не было. Сына Святослава, после его безрассудной выходки, она, больше заботясь о его безопасности, чем об осложнениях с Хазарией, отправила вместе с Асмудом в Невоград[8]и Псков, а Киев оставляла на попечение воеводы Свенельда, придав ему половину своей и Святослава дружины, что в общей сложности около пятнадцати тысяч воев. Призвав к себе Асмуда, она выговорила свое недовольство поведением сына, а пуще всего упрекала за слишком доверчивое отношение к юному князю и наказала, чтобы они тут же покинули Киев, особенно опасаясь хазарского гарнизона и района, где поселились иудеи.

- Ладога вотчина твоего отца, а следовательно, и твоя -говорила Ольга Асмуду. - Потому ты не только должен собрать полюдье, но и проследить, как Святослав будет набирать дружину. Желательно подобрать дружину из сильных воев, особо из вэренгов, мужей бывалых в воинских делах: кобяков, финнов и русов.

Ольга шагала легко и быстро, еще раз при всех напомнила Свенельду, что за землю киевскую в ответе будет он, подозвала боярина Претича и Вышгород поручила ему, потом в раздумье сказала:

- Не знаю как сама. С тяжелым сердцем еду. Новый император Константин Багрянородный не чета Роману, сказывают, шибко умен. Как повернется дело, одному Богу известно.

Насада, на которой должна была плыть княгиня, ей сразу понравилась, хотя и тускло освещалась, но носовая часть ее выпукло выделялась резной фигурой лебедя. Другие же больше были похожи на чудовищных зверей, то ли змей, то ли драконов. А дальше покачивались на воде и еле были видны шнеки, струги и учаны. Вся свита Ольги уместилась на двух лодиях, а далее грузилась обслуга, опытные мореходы, что не раз проделывали походы до моря и по морю, охрана и воины.

После сдержанного прощания с провожающими Ольга уединилась, попросила окутать себя мехом и, казалось, уснула. Но она хорошо слышала окрики команды, через полуоткрытые веки видела огромные мохнатые звезды и в сотый раз думала, поступает ли верно, оставляя землю свою и сына ради зыбкого, непредсказуемого замысла. Только сейчас со всей остротой душевной она почувствовала неуверенность, страх перед длительным путешествием, ожиданием непредсказуемых событий и коварным морем. Она вздрогнула, хотя ей было вовсе не холодно, но что-то неясное, тревожное обволакивало ее и захотелось встать и крикнуть всем:

- Назад! В Вышгород!

Она встала, но вместо отчаянного крика кликнула служанку:

- Вина! Принеси разогретого красного ромейского вина! Положи в чару ложку меда, размешай. Только быстрее!

Вино и мед успокоили ее. В полудреме она вспомнила свое предыдущее путешествие в Константинополь. Когда она была еще молодой женщиной и очень понравилась Роману Лакопеду, бывшему в то время императором Византии, вспомнилось, какими глазами он смотрел на ее бюст в ту лунную ночь во дворце на берегу Пропантиды и как потом, не считаясь со своим положением и ее замужеством, предложил стать его женой. И как она его переклюкала, то есть обвела вокруг пальца. Она попросила императора стать ее крестным. Он охотно согласился А когда прошло крещение и император повторил свое предложение, Ольга напомнила ему, что по всем канонам христианской религии крестный отец никак не может быть мужем крестной дочки.

Ольга улыбнулась воспоминанию. Но тогда, почти двадцать лет назад, она была действительно красавицей. Да и звали ее Прекраса, особенно часто этим именем звал ее Игорь. А имя это было рождено вместе с ней, когда повитуха впервые взяла ее на руки. Так называли ее мать, отец и все в округе в детстве. Только когда ее посватали за Игоря, она по древнему обычаю получила имя отца - Хельга, ближайшего соратника Рюрика, тезки Олега (Хельга) Вещего. Отец, высокий стройный скандинав - вэринг (так называли пришельцев) женился на славянке из рода Гостомыслов, имеющей свой домен [9] в Выбутах и с пожалованными Рюриком землями, куда входили территории будущих городов Пльскова и Новогорода, составившие обширное северное княжество. Иностранцы величали ее королевой севера или рутов. Когда она думает об отце, то прежде вспоминает его высокую фигуру в полном военном снаряжении, величественно стоявшую на кургане у самого берега реки Великой, где была единственная удобная переправа, за которую каждый переходящий или переплывавший обязан был платить мыто [10] . В день набиралась приличная сумма, что позволяло справно вести обширное хозяйство. И потом, Рюрик прекрасно знал, кому из приближенных можно доверить этот рубеж на пути из варяг в греки. Эта фигура грозного рыцаря как бы воплощала в себе право и закон. И, может быть, так и стоять ему до скончания века, если бы не дворцовые раздоры в окружении Игоря, которые разразились после смерти Олега Вещего. Воеводы из скандинавов и киевские бояре разделились на два лагеря: одни склонялись к союзу с хазарами, другие с Византией. Игорь разрывался, не зная, чью сторону принять. И вообще он ненавидел войну, в нем не было той разнузданной лихости, бахвальства, чем отличалось его окружение. Он был полной противоположностью своего отца и, видимо, весь в мать, в спокойную, разумную и терпеливую Ефанду, сестру Олега Вещего. Окружение, видя нерешительность и промедление князя, который часто прикидывался больным, обратило внимание на отца Ольги, который при Вещем Олеге как бы отстранился от всех походов, но по воспоминаниям его соратников не уступал в храбрости и воинской доблести своему тезке. И вот Хельга-затворник был вновь призван в дружину с тем, чтобы возглавить войско. Именно тогда Ольга в последний раз увидела отца, отправившегося в поход на Константинополь. Таким образом, скандинавская партия победила. Это было время яростного противостояния Хазарии против Византии, когда были высланы из империи все иудеи, что открывали ворота городов, впуская орды арабов и получая за то плату живым товаром - рабами. В ответ Хазария разрушила церковь в Итили и казнила массу христиан. Киев принял сторону Хазарии, потому что Византия отказалась платить ежегодную дань, обязательную по договору 912 года Олега с византийским императором. Потерпев поражение от Византии, весь русский флот был сожжен греческим огнем, часть войска во главе с отцом ушла на Косожское море [11] , и там сложил свою голову Хельга-воевода, а часть войска с Игорем вернулась домой. Это был позор Руси, и многие не только из богатого сословия, но и бедная часть киевлян отвернулись от князя, оплакивая своих мужей и братьев. Поход был затеян в угоду хазарам, но когда остатки войск по Волге возвращались домой, те же хазары уничтожили их. Это было сверхпредательством. Два или три человека, что остались живы и долго находились в рабстве у буртасов, а эти волжские племена были под властью хазар, рассказали о случившемся.