Он вытащил полотенце из-за пояса.
— А что ты вообще можешь есть?
— В холодильнике вроде бы оставалась пицца. Я, пожалуй, съела бы кусочек.
Гордона передернуло от негодования, но что оставалось делать? Вытащив пиццу, он зажег газ.
— Я больше люблю холодную.
— О Боже, Габи! — Гордон с откровенным ужасом уставился на нее. — Холодную?!
— Именно. — Она отпила кофе. — Будь так добр, дай мне телефон и номер Шелтона.
Повиновавшись, Гордон протянул ей трубку, сел за стол напротив нее и принялся уплетать овсянку с медом.
Слушая Шелтона, Габриела рассеянно водила пальцем по крышечке из-под меда, время от времени облизывая палец. Повесив трубку, она вкратце пересказала Гордону суть разговора.
— По-прежнему никакого сообщения о пропаже и ничего нового о Лоренсе, Паркинсоне и Берроузе.
Но она-то знала, что они связаны с этим делом.
— А тебя здорово раздражает, что без сообщения он тебе не верит, правда?
— Да. Мы работали вместе с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Если он до сих пор не узнал меня как следует, то уже никогда не узнает.
Гордон хмыкнул в знак согласия и добавил еще меда в овсянку.
— Все-таки почему он так нерешителен?
— Потому что я ошиблась год назад.
— Все мы совершаем ошибки, Габи.
Чем больше времени он проводил с ней, тем больше гадал — а не совершает ли и он сам величайшую ошибку в своей жизни?
— Знаю.
Габриела снова сникла и понурила голову.
— Тогда смирись с этим и продолжай жить как ни в чем не бывало. — Заметив, что она еще не притронулась к пицце, Гордон поднес отрезанный кусок к ее губам. — Но сначала поешь.
— Вечно ты меня чем-то пичкаешь. — Она вздохнула и погрузила зубы в хрустящую корочку.
Пицца исчезла в мгновение ока. Увидев, как Габриела облизывает с губ последние крошки и капельки томатного соуса, Гордон понял, что она до сих пор и сама не замечала, как проголодалась. Почему-то ему казалось, что, если бы ее удалось уговорить нормально питаться, это помогло бы ей не думать о Тельме.
— Готова ли ты приступить к выяснению связей Паркинсона?
Габриела с набитым ртом что-то протестующе промычала.
— Нам нужен Берроуз, Гор. Я это чувствую.
— Нет, Паркинсон. — Гордон намазал хлеб маслом. — Заметила ли ты этот булыжник у него на пальце?
— Стекляшка.
— Откуда ты знаешь?
— Уж больно он им щеголяет. — Встретив недоуменный взгляд Гордона, она пояснила: — У кого есть такой настоящий камень, тот не тычет его всем под нос. Он настолько привыкает носить кольцо, что просто забывает про него. — Она покачала головой. — Отрежь еще кусочек, пожалуйста.
Гордон послушно потянулся к пицце.
— Ну ладно, насчет кольца это ты верно подметила. Но я все же думаю…
Тут он заметил, что верхняя пуговка на ночной рубашке у Габриелы расстегнулась, обнажая ложбинку на горле.
— Так что ты думаешь?
— Паркинсон. — Уставившись на эту нежную впадинку, Гордон пытался собраться с мыслями. — Надо начать с него.
Габриела отпила кофе.
— Давай пойдем на компромисс.
Глаза ее сегодня были тусклее, чем обычно. Столь же красивыми, но не столь яркими. Интересно, подумал Гордон, найдутся у нее у квартире витамины?
— Гор, перестань так пялиться. Мне становится не по себе от твоих взглядов.
Он судорожно схватился за ложку и тут заметил, что Габриела улыбается. Уши его горели от стыда.
— Ты покраснел.
— Ну и что? Разве мужчины не краснеют?
Она рассмеялась.
— Прекрати, Белоснежка. Повеселилась — и будет.
— Ладно. — В голосе ее все еще звучал смех. — Как насчет того, чтобы с утра проверить Паркинсона, а после обеда заняться Берроузом?
— Звучит вроде бы разумно.
Габриела милостивым кивком приняла этот незатейливый комплимент. Гордона продолжала душить злоба на неизвестных ему Тома и Стенли, посмевших обидеть эту девушку.
Зазвонил телефон. Гордон, дожевывая тост, схватил трубку и приложил ее к уху Габриелы.
— Алло. — Она вздернула подбородок. — Это тебя.
Гордон взял трубку.
— Сазерленд слушает.
— Это Коулт, мистер Сазерленд. Только что звонила Берта из вашего офиса. Сказала имена владельцев тех двух машин, которые стояли у дома Лоренса.
— И?..
— Владельцем «плимута» является Вильям Лоренс. «Линкольн» принадлежит Люку Берроузу.
— Благодарю. — Гордон повесил трубку.
— Этот звонок имеет отношение к делу? — поинтересовалась Габриела.
Кивнув, он скрестил руки на груди.
— Что? Лейси?
— Нет. Это насчет тех машин.
— Чьи они?
Несколько секунд они мерились взглядами. Растрепанные волосы Габриелы мягкой волной спадали ей на лицо.
— Съешь еще кусочек пиццы, тогда скажу.
— Это гнусный шантаж!
Гордон ухмыльнулся.
— Разумеется.
— Знаешь, Гордон Сазерленд, меня уже шантажировали, хватит.
— Кто обидчик? Я готов намять ему бока.
— В первую очередь мой отец.
— Отца не вздуешь, — он гнул свое. — Мы говорим об ухажерах или любовниках.
— О том, что было до колледжа, упоминать не стоит. — Она положила руку ему на плечо. — А там я познакомилась со Стенли Блэкпулом.
— Угу. — Он выискивал в ее глазах следы недоверия, но их не было.
Она вскинула голову.
— Следовало бы мне сразу понять, что это за тип.
— Да, конечно. — Гордон мучительно думал, до чего же он сам похож на этого мерзкого Стенли. — И что сделал этот прохвост?
Взгляд ее слегка затуманился.
— В сущности, примерно то же, что и отец. Они, осознав мою привязанность к ним, начали меня использовать, чтобы получить то, что им было нужно.
Она непроизвольно сжала Гордону плечо. В ответ он ободряюще похлопал ее по руке.
— Все мы порой делаем глупости, Габи. Я вот несколько раз тоже оказывался в постели черт знает с кем…
— Тому и Стенли не тело мое было нужно. — Взгляд ее заледенел. — Как и отцу, им был нужен мой дар. Его они использовали.
В ее глазах застыл немой вопрос: не использует ли ее и он? Так оно и было на самом деле, но по-другому. Гордон не желал материальных благ, он желал обрести покой. Он не мог честно ответить ей и потому промолчал.
Поняв, что ответа не дождаться, Габриела вздохнула.
— Надо полагать, я медленно учусь. Но, пожалуй, я рискну.
Шагнув ближе, она нагнулась и целомудренно поцеловала его в щеку.
Гордону польстило то, что ради него она пошла на риск. Когда Габриела попыталась отстраниться, он обвил руками ее бедра и притянул к себе. Она упала ему на грудь.
— Давай-давай, моя радость, — прорычал он, — и я потеряю голову.
Габриела улыбнулась и поцеловала его в губы. В глубине души она боялась, что слишком уж привыкла проводить время с Гордоном Сазерлендом, есть с ним за одним столом. Он стал ей так близок! Ни один мужчина не знал о ней столько, сколько он. И он такой славный. Конечно, заядлый сердцеед с допотопным — как ни странно! — моральным кодексом, но все равно славный. Берегись, предупредила она себя, а то не успеешь и глазом моргнуть, как сама вконец потеряешь голову.
Прервав поцелуй, он потерся носом о ее шею.
— Одна машина принадлежит…
— Берроузу. — Она щелкнула его по носу. — Я же тебе говорила. — И потянулась за следующим кусочком пиццы.
— Двадцать четыре часа интенсивного расследования, а мы все еще не знаем, как они связаны. — Запустив руки в волосы, Гордон отодвинул свой стул от кухонного стола, встал и потянулся.
— Должно быть, связь проще, чем нам представлялось. Мы пропустили что-то совсем пустяковое, что лежит на поверхности. — Габриела потерла висок. — Дай-ка мне досье Берроуза.
— Ты читала его по крайней мере дюжину раз.
— Значит, будет чертова дюжина. — Увидев, что Гордон берется не за ту папку, она торопливо добавила: — Да не ту, нижнюю.
Открыв досье, он протянул его Габриеле.
— Ты сразу уцепилась за Берроуза потому, что он скрыл, что женат. Но ведь это еще не доказывает его виновность в похищении.