— Надо самому учить уроки, а не кивать на других. Лентяй ты, Скворешников!

Прозвенел звонок.

Я шел домой мрачный и злой и все думал: «Кто знает, может, я стану великим человеком, а великие люди (это всем известно) ни капельки не разбираются в каких-то там кроликах».

Я подумал о Галке и ее предательстве. А еще на каток приглашала! Нет, такая девчонка никогда не станет настоящим другом!

В спину мне залепили снежком. Я оглянулся. Меня догоняла Галка.

— Подожди!

У меня даже руки зачесались — так мне захотелось ее поколотить.

— Лешк, ты что, обиделся? — спросила она.

— Нет. Я на девчонок не обижаюсь. И вообще, девчонок я презираю.

— Вот как? — удивилась Галка. — А я и не знала, что ты задавала. — И обрадовалась, что у нее получилось в рифму.

— Я с тобой теперь не знаком. И на каток не приду, советую перейти на другую сторону, потому что за себя не ручаюсь.

Галка отошла на несколько шагов и как закричит:

— Алешка-матрешка!

Я гордо повернулся к ней спиной и...

Передо мной плечом к плечу стояли «мелкие хулиганы» Ленька и Петька. Я не успел и рта раскрыть, как оказался головой в сугробе. Они купали меня в снегу и, чтобы прохожие не заступались за меня, голосили на всю улицу:

— Будешь знать, как маленьких обижать!

Я уже хотел запросить пощады, но тут кто-то пришел на помощь. Ленька полетел носом в сугроб. А Петька, оставив командира в беде, помчался куда глаза глядят. За ним, размахивая портфелем, неслась Галка.

Я навалился на Леньку и начал кормить его снегом. Галка вернулась, уставилась на нас, а потом как засмеется.

Ленька выплевывал снег и возмущенно шипел:

— Двое на одного!

Я его отпустил. Он отбежал на порядочное расстояние и заныл:

— Жених и невеста!

— Мало мы его купали, — сказал я, а Галка почему-то покраснела.

Она заторопилась домой.

— Придешь на каток?

— Конечно!

Я вернулся домой и долго ходил по комнате, поглядывая на Таньку, которая укачивала куклу в старой маминой шляпе.

— Знаешь, Танька, — сказал я, — а вы, девчонки...

Тут я замолчал, потому что не мог найти подходящего слова. Потом снял со стены полочку и отдал Таньке:

— На, бери!

Всю ночь шел снег. И утром шел снег. И к середине дня его навалило столько — ну, не знаю сколько! Утонуть можно.

Мы с Мишкой сидели на крыше сарая и смотрели, как дворник дядя Вася расчищает дорожки. Он так лихо орудовал своей блестящей широкой лопатой, что снег так и висел в воздухе, как дымовая завеса.

— Зря он старается, — сказал я. — Одному здесь и за неделю не управиться.

— Хороший снег, — сказал Мишка. — Сухой! Как раз для моих лыж. Все каникулы буду гонять.

У меня лыж не было, Мишка это знал. И поэтому он добавил:

— Вместе будем гонять...

— А я тебе свои коньки буду давать.

— А чего ими делать? Коньки — это тебе не лыжи. На них куда хочешь не поедешь. А только по кругу да и то на катке. А там народу знаешь сколько? Не продохнешь! Особенно сейчас. У всех каникулы.

Я мрачно кивнул головой и сказал:

— А все же на каток я ходить буду.

Дядя Вася устал. Воткнул в снег лопату. Постоял минутку, а потом опять как начал кидать снег в разные стороны — только держись! И как ему не надоест?

— Работка! От скуки помереть можно! — вздохнул Мишка.

И тогда я сказал:

— Слушай, Мишка, а что, если мы...

Я в восторге заскакал по сараю. Мишка вытаращил на меня глаза, попятился и полетел в сугроб. Я прыгнул за ним. Мы смеялись и барахтались в снегу.

— Ну, так что «если»? — спросил Мишка.

— Давай сделаем снежную крепость, как у Тимура! Все ребята с зависти умрут.

Мишка сразу вскочил и помчался к подъезду.

— Куда ты? — опешил я.

— За лопатой! — крикнул Мишка и скрылся.

А я, чтобы не терять времени даром, начал разгребать снег куском фанеры, который отодрал от крыши.

Показался Мишка с лопатой.

Я выхватил у него лопату, и снежная пыль поднялась столбом.

А Мишка стоял и приговаривал:

— Вот здесь... Вот здесь... Ровней, ровней!

Подошел дядя Вася и спросил:

— Каток делаете? Молодцы!

Тут меня снова осенило.

— Каток! Конечно, каток! — обрадовался я.

— А как же крепость? — растерялся Мишка.

— Какая крепость?! — накинулся я на него. — Строй, строй, а Ленька с Петькой ночью — раз! — и развалят. А каток — это каток!

Я думал, Мишка на меня разозлится, а он поворчал немного и побежал за лопатой дяди Васи.

А дядя Вася принес другую лопату. И тут началось! Мы пыхтели вовсю! Подхватишь на лопату огромный ком снега и — в сторону. А снег искрится, словно елочные блестки. Лопаты с хрустом входят в сугробы. Раз-два, раз-два, — сугробы так и тают на глазах. И скоро мы засыпали сарай почти до крыши.

— Жуть! — сказал дядя Вася, и нам пришлось «прорубать» проход к двери.

Я страшно устал. Да и Мишка упарился. Только дядя Вася бодро махал лопатой. Смотреть на него было одно удовольствие.

Мы с Мишкой начали от него отставать. Все больше и больше.

Тут пришла Галка с подругами. Как будто у нее своего двора нет — вечно у нас пропадает! Я ее, конечно, уважаю, но зевак не переношу. Ты работаешь, а на тебя глазеют — тоже мне интерес!

Мишка обдал их снегом. Девчонки взвизгнули, а Галка не испугалась ни капельки и показала ему язык.

— Рыжий! Рыжий! — заныли девчонки.

— Это я-то рыжий? — развопился Мишка. — Уходите сейчас же!

Они вроде бы испугались и ушли.

— Эх, вы! — сказал дядя Вася. — Они вам помочь хотели. А вы их обидели.

Только он это сказал, как появились девчонки с лопатами, совками и просто фанерками.

— Их обидишь! — радостно сказал Мишка. — Пошли отдохнем.

Но отдохнуть нам не пришлось. Перед девчонками неудобно. Скажут еще — слабосильная команда!

Мы так увлеклись, что расчистили весь двор. Я и не заметил, как день прошел.

— А завтра зальем каток, — сказал дядя Вася.

И все радостно зашумели.

Мы с Мишкой провожали дядю Васю домой. Идти было недалеко. До соседнего подъезда.

— А вдруг ночью снег выпадет, — волновался Мишка.

— Расчистим, — весело сказал дворник.

— Еще как расчистим! — добавил я.

За моим окном появилась сосулька. Она выросла в один день прямо на глазах. Вначале я видел только ее серебристый тоненький кончик, а потом — раз-раз, и она стала большой-большой.

В этом окне у нас нет форточки — уж такое окно. Я сразу забрался на подоконник другого окна, высунул голову в форточку и посмотрел вверх.

Ну и сосулища! Толстая, блестящая, ветвистая!

— Ты что? — послышался папин голос.

Я дернулся назад — чуть голову не оторвал — и гордо сказал папе:

— Самая большая сосулька на нашей улице!

Папа так и уставился на сосульку, даже нос к

стеклу прижал, чтобы рассмотреть ее получше. Затем он погрозил мне пальцем и строго сказал:

— Еще свалится кому-нибудь на голову!

— А я при чем? — удивился я.

— То-то и оно, что ни при чем! — проворчал папа и ушел в переднюю.

Послышался грохот упавших лыж, и папа вернулся с лыжной палкой. Влез на подоконник, посмотрел вниз — внизу никого. Просунул в окно палку, размахнулся ею и так треснул сосульку, что... одна из створок нашего наружного стекла разлетелась вдребезги. Палка упала вниз. А сосулька осталась висеть по-прежнему.

Сразу прибежали мама, бабушка, Танька. Начались ахи и охи, что да как!

Неудача папу только раззадорила, и он смело заявил:

— Вот вы сейчас увидите... Я влезу по этой лестнице наверх и собью сосульку ногой! — И он метеором пронесся по комнате, даже пальто не надел.