Жители деревни: Да прекрасно мы знаем, что вам нужно!
Жители деревни: Нет здесь места ни для нее, ни для кого из ее рода! — Никто из них здесь проезжать не будет! Знаем мы ваших!
Этот последний достаточно прямолинеен, для своих утверждений ему вообще не нужны никакие аргументы.
Презель: Эй, послушайте, да мы просто едем в Кочевье.
Да что это с этими двумя полицейскими? Зачем они открыли рот? Разве то, что случилось раньше, их ничему не научило? Ну и, конечно, точно то, что я и ожидал:
Жители деревни: Ну, так куда же вы едете — в Кочевье или Любляну? Давайте уж решать, ха-ха-ха.
Жители деревни: Какое Кочевье? Разве здесь можно доехать до Кочевья? Что вы нам тут лапшу на уши вешаете? Мы же видим, кто у вас здесь в машине…
Шулич: Послушайте, дама, поясните, пожалуйста, остальным, что мы просто здесь мимо проезжаем, чтобы вы смогли спокойно провести ваш концерт. У вас есть микрофон.
Жители деревни: А вы думаете, что мы здесь, по деревням, совсем дураки? Что нас проведет любой идиот, у кого случайно найдется пять минут времени?
Худолинка: Желание людей — закон, я всегда на стороне людей.
Сейчас она уже говорит на холеном, вычищенном словенском литературном языке, вспомнила, наверное, что говорит в микрофон. Эффект, кстати, потрясающий, она наклонилась к окну, я вижу ее лицо, а голос раздается по всей деревне и эхо разносится до холмов.
Худолинка: Я не собираюсь уходить от проблем, от педофилии и такого рода дел в угоду забаве! Мы по-любому повеселимся, только позже. Обязательно повеселимся!
Жители деревни: А что вам нужно в Кочевье? — У вас там что, кто-то есть?
Шулич: Дайте мне микрофон!
Худолинка голосом судьи, выносящим приговор: Не вижу никакого смысла в том, чтобы дать вам микрофон. Люди точно знают, чего они хотят, и у них на это есть все права. Здесь в Словении у людей есть права. Они здесь — у себя дома.
Агата прижимает ребенка к груди — я так и не могу забыть, что эта женщина мне просто так показала свою грудь — младенец спит, спокойно, безмятежно, ничего не замечая, похоже, для него уже наступила ночь, хотя для нас, похоже, все только начинается… За спиной у Агаты вижу другое лицо, уткнувшееся в стекло. Такая простая крестьянская рожа, лет тридцать, в данный момент агрессивная, но по сути какая-то наивная, мол, в какой иной ситуации ни в коем разе, даже и в голову не придет, просто это они такие странные, и как же с ними иначе-то? Кудрявые волосики, несколько спившееся лицо, открытые серые глаза — и мы, орудие спасения, здесь действительно стали театральным реквизитом для локальных праздников, поводом для развлекательного мордобоя!
Презель: Мы ведь тоже люди, уважаемая.
Шулич: Эй, послушайте, мы же должны где-то проехать. Или в Кочевье, или в Любляну.
Жители деревни: Ага, значит, тоже люди? Что вы за люди такие?
Жители деревни: У вас что, в Кочевье бабушка живет? Вы ей что, везете кусок потицы[21] и бокал вина?
Это последнее произнес сам кочевский соловей Филипс, боже мой, удостоил. Мне нужно купить его музыкальный диск. Он, кстати, совершенно не смущается.
Жители деревни: По этой дороге не проедет ни один цыган! В сторону Кота — ни один!
Жители деревни: Знаем мы таких, как вы! Вы просто издеваетесь и водите за нос честных людей!
Шулич тихим голосом: Да ни хрена вы не знаете.
Похоже, у него начинают сдавать нервы, это плохо, потому что для этого не то время и не то место.
Жители деревни: Разворачивайтесь! Мы здесь живем! В Кот мы вас не пустим! Разворачивайтесь!
А нам не очень и хотелось.
Худолинка: Не надо провоцировать людей, никто здесь не хочет проблем. Здесь присутствует телевидение, вы должны ответственно относиться к вопросу. Вы отвечаете перед общественностью, разве нет?
Я сзади: Слушайте, да придите вы в себя!
Последняя возможность, ведь этот Шулич с этим своим блеющим доленьским акцентом лишил государственные органы, которые представляет, последнего авторитета. Худолинка, наконец, увидела и меня, еще больше нагнулась, чтобы лучше слышать, я же просунулся вперед с заднего сиденья.
Я: Мы совсем не дураки, вам наверняка звонили с Камна-Реки, что мы к вам едем, не так ли? Вас предупредили, что мы здесь проедем, да? Да зачем нам этот ваш Кот, о чем вы говорите?
Как-то все сразу утихло, хотя я все несколько усложнил. Мне нужно было сказать что-то попроще, попонятнее, как авторитетному лицу с заднего сидения, но мне ничего другого просто в голову не пришло, слишком много адреналина — да, у меня тоже. Я уже не раз ссылался на сложные факты, странно, но этот аргумент обычно воздействует, раздается совсем мало сбитых с толку голосов, выражающих явное недопонимание.
Я: Ведь понятно же, что мы ее везем! Да, вот она, посмотрите, жительница муниципального округа Камна-Река, вчера еще ее показывали по телевизору!.. Вот она!
Это нужно было подчеркнуть, не так ли, граждане всегда граждане, а жители муниципального округа — жители муниципального округа, она не у них живет, а относится к муниципалитету Камна-Река! Мы же не вправе им ее подсунуть, если она формально из другого муниципалитета! Постоянное место жительства, прописка то есть, — слишком серьезный вопрос, чтобы его решать с кондачка, это вопрос бюрократический и довольно длительный, бумагомарательный, это же каждому дураку ясно!
Я: А разве кто-то что-то скрывает? А разве кто-то перед вами что-то скрывает? Вы думаете, вам хотят какую-ту свинью подсунуть?
Жители деревни: Да, слушай ты его — свинью.
Это я уловил, но инициативу из рук не выпускаю. Вообще, этой живой реакции толпы, которую иногда вызывают некоторые слова, мне никогда не удавалось понять до конца.
Я: Да, мы здесь проезжаем! Абсолютно официально и открыто! Освободите перегороженную улицу и развлекайтесь себе дальше! Пять минут, и вы нас больше не увидите!
Я говорю одно, а эти люди слышат совсем другое.
Жители деревни: «Пять минут, и вы нас больше не увидите!»
Жители деревни: А что, если мы их вообще перевернем на крышу? — Ты его слышал, этого столичного мудака? Пять минут, мать его… — Да кто вы такие? Вы что, издеваться над нами приехали?
Худолинка: Вы не имеете права тут парады устраивать на глазах у людей, с преступниками, да еще и издеваться над ними! Как вы можете?
Боже мой, если бы я сам этого своими ушами не слышал, то не поверил бы.
Я: Да с чего вы взяли…
Худолинка: Здесь нет националистов, вы их не можете в этом обвинять. Они просто хотят спокойно жить, это нормальные люди, честно зарабатывающие свой хлеб! Разве не так, Малые Грозы?
Жители деревни: Так! Так!
Шулич: А что — эта девчонка — преступница? Криминальный элемент?
Худолинка: Что вы хотите этим сказать?
Жители деревни: Вы что, не слышите, что хочет народ? Народной воли? Смотрите, как бы чего не вышло! Давайте-ка мы их поводим по нашему району! За уши, покажем наши достопримечательности!
Жители деревни: Он нам говорит, пять минут — и нас здесь не будет!
Жители деревни скандируя: Назад! Назад!
Не может быть, это неправда! Я уверен, что люди просто не могли вести себя так дебильно, просто по-идиотски. Но, по-видимому, так оно и было. Мы говорили рационально. Или, может быть, нет? Слово за слово, такая неразбериха, в результате события выходят из-под контроля. Жуткий хаос.
По сути, мне бы гораздо больше понравилось, если бы я сейчас был с другой стороны окна, где все так свободно выражают свое недовольство, не испытывая ни малейших неудобств, чем здесь, в машине, где явно чувствовались скованность и напряжение. Потягивал бы пивцо из пластикового стаканчика, разглядывал бы Худолинку, ведущую всех церемоний. Я ведь тоже нормальный человек, вполне. Просто сейчас рядом со мной эта чертова девка из веселой семейки, такая, какой у меня никогда не было, такая, из-за которой поднялись на ноги две деревни, что тоже достаточно интересно и экзотично. Только мне кажется, что с ней мы не совсем на одной и той же волне. А по жизни нужно уметь быть на волнах разной длины.
