Удивление на лицах ребят сменилось на широкую улыбку, Иван заговорщицки подмигнул мне и спросил, кивая на Баксика:

— Он угадал?

Я глубоко вздохнула и вместо ответа расплылась в счастливой улыбке.

— Только как я его на базу привезу, что скажу? — задумчиво проговорила я, прервав обрушившийся на меня поток похвал и бурных восклицаний ребят, сопровождаемых радостным тявканьем щенка.

— Брось, ты же не в пятизвёздочный отель едешь. Если не разрешат поселить его в домике, то поживёт рядом с домиком на улице, попросишь соорудить ему будку, — резонно заметил Иван.

— Возможно. Территория большая и окружена забором, так что вполне может и на улице пожить. Сейчас лето, не замёрзнет. Главное, чтобы там не было своих собак и кошек, иначе дело — дрянь, — размышляла я вслух.

— Да всё будет нормально, не переживай, — успокаивал меня Матвей.

— Да я не переживаю, просто вспомнила одну историю… Была у моих родителей как–то собака, ризеншнауцер, Алькой звали. Я её щенком на Птичьем рынке купила и домой к родителям привезла, а у них уже была взрослая кошка Мусильда, лет шесть ей тогда было. И о чём я только думала… Не успела я поставить щенка в доме на пол, как Мусильда, страшно шипя, бросилась на него, и еле–еле мы тогда бедную Альку у неё отбили. Потом решали на семейном совете, как быть, — то ли щенка отдавать, то ли кошку. Хорошо, что не приняли поспешного решения, захотели сначала попробовать их подружить. У родителей свой частный дом, поэтому задача облегчалась: то мы кошку на улицу выгоняли — а дело летом было, так что она особо не сопротивлялась, — то со щенком в саду гуляли, запирая Мусильду дома, но вместе их никогда не оставляли. Любопытно было наблюдать, как кошка, возвращаясь домой, начинала всё обнюхивать и недовольно шипеть. Умницей она была — мы её когда–то котёнком на улице подобрали, да так и оставили. Кошка крыс, мышей ловила и на кухню приносила то ли показать, какая она добытчица, то ли предлагала их приготовить.

В общем, в один прекрасный день решили мы кошке и щенку очную ставку устроить: принесли обоих в дом и опустили на пол неподалёку друг от друга, сами рядом стоим на случай, если щенка спасать придётся. Кошка зашипела, изогнулась дугой, но не бросилась на собаку, как в первый раз, а Алька, глупый щенок, сразу же завиляла купированным хвостиком и, играя, прыгнула к Мусильде. Мы замерли. Но кошка снова не бросилась на щенка, а, всё так же шипя, отбежала в сторону, Алька снова к ней, кошка от неё. Нашему счастью не было предела: мы поняли, что наступил переломный момент и велика вероятность того, что кошка всё же примет щенка. Так оно и получилось: какое–то время кошка ещё чуждалась собаки, но потом приняла её, как своего котёнка, и не только не обижала Альку, а стала ей самой настоящей матерью и телохранителем.

Пока Алька росла, кошка позволяла ей с собой играть, причём её пушистый хвост в то время значительно поредел, поскольку, играя, щенок постоянно выщипывал из него шерсть. Мусильда никогда не огрызалась и всё стоически сносила. Когда Алька выросла, кошка всё время сопровождала нас на прогулке, то есть мы с собакой шли впереди, а Мусильда бежала метрах в десяти сзади. И не дай бог появиться поблизости какой–нибудь собаке! Мусильда тут же с шипением бросалась на эту собаку, на всякий случай защищая Альку. Когда по улице гуляла наша кошка, соседские собаки сидели за глухими заборами и морды на улицу не высовывали. Вот такая история. Так что боюсь немного, что Баксика моего на базе могут не принять.

— Не грузись раньше времени, — назидательным тоном сказал Матвей. — Там видно будет. А в Москве мы тебе поможем зверя на ноги поставить. Обеспечение сухим кормом — с меня.

— Ф–ф–фу… ни за что, — отчеканила я, скривившись. — Никакой химии, только натуральные продукты. Посмотрела бы я, что случится с твоими бицепсами, да и не только с ними, сядь ты на годик на диету из какого–нибудь «дофигака». У Баськи — нынешней кошки моей мамы — одно время жутко лезла шерсть, и мы долго не могли найти причину. По каким только ветеринарам ни возили, каких лекарств ни перепробовали — никак не могли вылечить бедолагу, пока один из врачей не посоветовал давать витамины. Стали давать — и сразу всё наладилось. Вот и верь рекламам со всеми их сбалансированными кормами.

Я немного помедлила и, хитро прищурившись, обратилась к Матвею:

— А вот ты хочешь полысеть?

Матвей испуганно вытаращил на меня глаза, машинально пригладил на голове шикарные, густые волосы и быстро отреагировал:

— Договорились! Буду снабжать сырым мясом!

Мы весело рассмеялись. Я погладила Баксика и стала внимательно его рассматривать, как если бы видела впервые. И чем дольше рассматривала, тем больше удивлялась своим выводам. Наконец я решила поделиться соображениями с ребятами:

— Мальчишки, а Силантий не упоминал, случайно, какой породы его Альма? Что–то я не припоминаю.

— Вроде нет, а что? Да какая там может быть порода, в его глуши–то, наверняка дворняга или, на худой конец, помесь с волком, — отозвался Матвей.

— Да что–то я сомневаюсь, что Баксик — дворняга, — задумчиво проговорила я, осматривая голову щенка.

— Почему ты так думаешь? — полюбопытствовал Иван.

— Через мои руки три овчарки прошли, двух я щенками брала, да и на площадке собачьей с ними занималась, по выставкам ездила, так что кое–что в этой породе смыслю, — начала я развивать свою теорию. — Понятно, что щенки овчарки очень похожи на щенков дворняг, но только для тех, кто в них ничего не смыслит. Этот щенок очень крепкий, костяк у него мощный, лапы мощные, задние — достаточно длинные. У Баксика форма черепа и форма носа очень похожи на овчарочьи, более того, их строение указывает на хорошую родословную, про такую голову говорят одним веским словом — породистая. Даже у овчарок с родословными, как и у людей, далеко не у всех отличные внешние данные, а у этого товарища — всё отлично.

Дальше: у щенка чёрно–рыжий симметричный окрас, соответствующий окрасу овчарки, без малейших отклонений от рисунка и белых подпалин. Даже у породистых щенков случаются белые подпалины или белые пальцы на лапах. Со временем белизна пропадает, хотя может и остаться. Обратите внимание на цвет глаз — чёрный, и это также признак породы, у дворняг, как правило, рыжий или светло–коричневый. У дворняг всегда есть отклонения в окрасе, рисунке, несимметричность, пятна. Дальше: видите вот эти два маленьких чёрных пятнышка на щеках с длинными волосками, напоминающими кошачьи усы? Это так называемые родинки, они — признак породы.

Ушки у Бакса пока наполовину висят, но они большие и довольно толстые, одно свисает чуть меньше другого, когда щенок бежит — оно почти встаёт, я заметила. Это означает, что уши понемногу встают, и скоро оба будут стоять, как у взрослой овчарки. Я осмотрела пасть щенка — тёмные дёсны, розовый язык, нормальные зубы, хороший прикус… Про его сообразительность я вообще молчу — даже среди взрослых овчарок мне не встречались подобные умницы, а ведь овчарки в первой пятёрке среди всех пород по мозгам, недаром их активно используют в служебно–розыскной работе. В общем, если бы я не знала, откуда взялся Бакс, то решила бы, что он — чистокровная овчарка, причём с очень хорошими экстерьерными данными. От роду ему месяца два–три, не больше.

— Странно всё это… — задумчиво сказал Иван. — Хотя кто его знает… В общем, ты ведь и так решила принять его таким, какой он есть, так что если вдруг из этого гадкого, но милого утёнка вырастет немецкая овчарка — ты ведь не особо расстроишься?

— Главное, чтобы лебедь не вырос, — хохотнул Матвей, и мы весело рассмеялись.

— Зачатков перьев не наблюдается, а вот зубки — будь здоров, так что не вырастет, — резонно заметила я. — Ладно, всё это лирика, а вот чем мы его в дороге кормить будем? Наша еда ему не подойдёт.

— Может, он мясо сырое будет? — неуверенно предположил Иван.

— А давайте я ему кошку поймаю или крысу какую–нибудь, — захохотал Матвей.

Мы снова рассмеялись.