Глава двадцать третья Похоже крыша съехала окончательно.

Он прилетел домой на перекомандировку дней на семь,максимум десять. . Все было рассчитано буквально по часам. Отчитаться за предыдущую командировку. Забрать жену из роддома. Получить новую командировку, получить в милиции по новой командировке разрешение на въезд в закрытую зону, деньги в кассе завода на командировочные расходы и лететь назад в Северодвинск, чтобы успеть на выход лодки в море. К этому моменту он уже провел в Северодвинске четыре месяца с недельным перерывом и все сильнее втягивался в северную жизнь. У него была настоящая интересная работа, ему нравилось утром в бесконечном людском потоке идти на завод. Он уже привык к запаху горелого металла в цехах и на подлодке, к горящей сварке подающей тебе откуда-то сверху прямо за шиворот в тот момент, когда ты закопался в своих схемах и полностью отключился от внешнего мира. Короче он уже втянулся в эту жизнь , и она все больше и больше его захватывала, и вырваться из ее объятий он был уже не в состоянии. На его глазах из кусочков металла вырастали новые грозные субмарины, и это было что-то даже с мифическим оттенком. Теперь жизнь на Юге казалась какой-то далекой и уже не совсем его жизнью. Может у него было что-то не в порядке с головой, но он уже с детства за собой замечал, что его всегда интересовал сам процесс достижения чего-то, и когда он видел, что дело сделано дальше ему становилось не интересно. Он помнил, как в девятом классе в первый раз выиграл первенство города среди юношей. Он последовательно вырубил всех подряд своих конкурентов старше его по возрасту и с которыми у него еще несколько месяцев назад были серьезные проблемы. Уже за два тура до конца он обеспечил свое чемпионство, и тут на него вместо какой-то радости напала полнейшая апатия. Ему стало скучно. Причем это не было никакой позой. А именно работа на лодках постоянно давала ему новые ощущения. Здесь процесс был бесконечный. За изучением одного прибора следовал следующий. За одной лодкой другая с совсем другими ощущениями и другими если так можно сказать приключениями. Короче эта была его струя его жизни. И уже давно прошли первые унылые впечатления от меняющихся пейзажей за окном поезда или автобуса. Он знал, что уже завтра он привычно спустится в прочный корпус, где рядом с ним будут уже привычные умные ребята с Титана, и они охотно поделятся с ним последними новостями и заводскими сплетнями как со своим в доску челом. Он смотрел на свою милую жену, с которой ему всегда и везде было хорошо и спокойно. Они были знакомы уже пять лет. Теперь кроме множества приятных воспоминаний их связывал еще и этот маленький живой очаровательный говорящий сверток. Ведь это было его продолжение. Он все это отлично понимал. Ему и сейчас было хорошо и комфортно. Но ведь это уже все сделано и не может быть по-другому. А там у него... Он рассказал жене о своей дружбе с Наташей. Может, то что он ей рассказал было правдой, может полуправдой, а может там и совсем не пахло правдой. Потому, что в то время он и сам не мог самому себе сказать, что там правда, а что нет. Внешне жена спокойно отнеслась к его рассказу. До этого момента он не был замечен в каких-то связях на стороне, да вроде бы она считала его достаточно холодным по отношению к женщинам. Одним словом домашняя побывка закончилась без замечаний, и настал день отъезда. Самолет улетал после обеда ближе к вечеру .Автобусом он решил ехать с Северной. Хорошо попрощался с женой, родителями и юной дочерью. Автобус подали какой-то замызганный старый ЛАЗ. При езде издавал ряд самопроизвольных звуков. Как будто жаловался, что его дряхлого пенсионера все еще заставляют работать. После половины пути по почти проселочным дорогам мотор начал перегреваться. Шофер начал останавливаться раз за разом. Запаса времени особенного у нашего героя до вылета самолета не было. Поэтому он начал уже нервничать. Наконец автобус вырулил на основную трассу ведущую прямо в аэропорт и впритык по времени до окончания регистрации билетов на вылет довез его аэропорта.. Направляясь к зданию для регистрации наш герой вспомнил, что не захватил никакого гостинца из Крыма для Наташи. Он на ходу увидел бабку, торгующую около здания вокзала персиками. Расплатился за не сильно большое ведерко и заодно прикупил у бабки сетку, в которую она и пересыпала ему покупку. Уже во время пересыпки он увидел, что кроме верхнего приличного слоя все остальные персики были и поменьше и откровенно зеленые. Но времени разбираться с бабкой не было совсем. Поэтому он схватил сетку, чемодан и ринулся к стойке регистрации рейса на Архангельск. Пассажиров у стойки регистрации на Архангельск не было. Но у него взяли билет. Поставили штамп. Вещи бросили на стоявшую тележку с багажом. Он облегченно вздохнул и глянул куда идти в накопитель для пассажиров. Никто никуда его не звал. Тогда он поднял голову на табло и увидел, что вылет задерживается на час. Он походил с дурацкой сеткой персиков по вокзалу. Людей было не пропихнуться везде. Он с детских лет летал отсюда во многие города на соревнования и знал все места в аэропорту, где можно было выпить и закусить. Поэтому он дошел до кафе метров через триста от здания аэровокзала. Ну и там было набито до отказа. Уже был август и народ начинал покидать Крым. Он подумал про себя, что день явно пошел на перекосяк. Опять вернулся в здание аэровокзала и увидел, что вылет рейса отложили еще на час. У справочной он услышал ответ на вопрос о причине задержки рейса. Рейс задерживается из-за не прибытия из Архангельска самолета. Опять он кружил по аэропорту и по улице вокруг него. Количество людей вокруг только возрастало. Затем задержку сделали на полчаса. Стемнело. Еще на полчаса. И вот наконец их группу ведут в сторону летного поля к самолету. Он идет, смотря перед собой. Вдруг его окликают по имени и фамилии. Он поднимает голову и видит целую группу регулировщиков с заказа Юзефа идущих навстречу их группе. Это они прилетели на задержавшемся борту из Архангельска. За этой группой идет еще более многочисленная группа бригады Юзефа. И тут он увидел Наташу. Такого он никак не ожидал. Командировка у нее должна была заканчиваться еще недели через две или три. И он рассчитывал, что она уедет сразу после выхода их лодки в море. Но бригада Юзефа успешно сдала 26 переходной с прошлого года заказ. И в полном составе возвращалась на Юг. Впереди у них были почти летние отпуска. Множество отгулов. Затем новый заказ на Юге. И работы на нем на Севере не раньше конца зимы следующего года. Наташа тоже увидела его. Они оба остановились. Ее какая-то виновато смущенная улыбка говорила, что мол тут поделаешь. Это жизнь. Он не знал, что было написано на его лице. Но так хреново ему давно не было. Они стояли и смотрели друг на друга. И в этот момент как в какой-нибудь идиотской мелодраме лопнула сетка с персиками. Персики словно мячики стали высыпаться и прыгать между ними по бетонке аэродрома. Через десять минут даже не проветренный самолет выруливал на взлет. Экипаж был из Архангельска, и они хотели ночевать у себя дома.

Глава двадцать четвертая Нужно меньше пить?

Буксир ушел в Северодвинск. Последовала команда всем вниз. Лодка вытащила якорь. Стала набирать ход. Объявили тревогу. Прошли узкость .Вышли в открытое море и двинулись в сторону выхода в Баренцево море, где были свои полигоны на которых нужно было проводить другие испытания. Сели ужинать. У народа после морской прогулки на торпедной палубе аппетит явно нагулялся. Мели все подряд. Не обошлось и без спирта. Каждый разбавлял по своему вкусу. А между тем лодку начинало понемногу раскачивать. То ли поменялся курс, и волна ударяла теперь в борт, то ли ветер усиливался, но уже чувствовалось, что они находятся в море. После ужина повалялись. Вечерний чай. Перед сном против бессонницы приняли еще по дозе. Он уже уходил. Уговорили на посошок. Пришел в каюту и сразу заснул. Начался четвертый день похода, и это был его день бачкования. Он только начал входить в тему сна, как его разбудил Антон. Было около двух часов ночи. Антон сказал, что на боевой смене начальника РТС 101К начал выдавать информацию на каком-то арабском языке. Но так как на лодке никто не владеет этим специфическим арабским, то что хочет сказать им прибор понять никто не может. Открыв глаза наш герой сразу почувствовал, что лодку прилично раскачало. Видимо за бортом был уже настоящий шторм. Он оделся и пошел в центральный. Когда слезал с кровати, то понял, что совсем еще не проспался. Во рту у него был стальной привкус спирта. Именно сейчас его пары покидали организм. В центральном опять командир то ли спал, то ли лежал с закрытыми глазами в своем кресле. Если в прошлый заход в центральный у нашего героя это вызвало чуть ли ни умиление, то сейчас он с раздражением подумал, что мол и каюта своя рядом, а он из центрального не вылазит. Он подошел к своему прибору. Стараясь не открывать рот, вежливо кивнул начальнику РТС сидящему за ним. Тот пояснил, что с полчаса назад вся буквенная и цифровая информация на приборе стала не разборчивой и сейчас понять ничего не возможно. Наш герой сам взглянул на экран .Действительно какая-то арабская вязь. Он начинал заставлять свою не проспавшуюся голову что-то соображать. Такие неисправности у него еще не случались. Но так, как прибор не уходит в отказ и нормально обменивается с машиной, то информацию из нее он получает правильную, но сам ее не правильно обрабатывает и отображает. Но если бы он сам ее не правильно обрабатывал, то все равно был бы в отказе так как свои логические контролирующие устройства прибора перед ее отображением на экране определили, что она не правильная и выдали бы сигнал о неисправности. Во время его этих размышлений его больной головы, открылась дверь штурманской и из нее не вышел, а практически выполз штурман. Цвет его лица и страдальческий взгляд говорили, что ему не просто плохо, а очень плохо. Зажимая одной рукой рот, он проследовал в сторону ближайшего гальюна. Кто-то из находящихся в ЦП сказал, что это уже наверное его пятый забег за последнее время. Лодку действительно качало не слабо. Было слышно, что штурмана кто-то участливо подколол, что мол на хрена он пошел в мореманы. На что тот промычал в ответ, что он подводник и болтаться на поверхности как известный продукт ни к кому не нанимался. Опять сзади за нашим героем кто-то сказал, что хорошо было бы сейчас погрузиться. На что последовал ответ, что лодка проходит мелководный участок и погрузиться здесь не возможно. Наш герой взглянул через распахнутую штурманом дверь на свой 101Ш. Тот показывал глубину под килем двадцать с хвостом метров. Он снова вернулся к своим баранам. Значит поломан сам дешифратор. В нем контроля уже нет. Если были бы поломаны исполнительные устройства, то тогда бы отдельные бы буквы были нормальными. А здесь залом общий. Скорее всего навернулся какой-то счетчик. Значит нужно засинхронизироваться командой начало росписи и посмотреть пачки импульсов. И все будет ясно. Он пошел в ЦВК. За пультом машины вахту нес Леша. Перед ним стояла его любимая граммов на восемьсот кружка с кофе. Из нее торчал миниатюрный кипятильник. Романтичный и какой-то глубокий вид Леши говорил о том, что в кружке кроме сгущенного кофе и дистиллята имеются и другие компоненты. . Увидев его,Леша сочувственно и приветливо заулыбался. Наш герой потер свою бестолковку и сказал Леше, что в данный момент от него наверняка идет такой факел, что если он только полчаса побудет в центральном, то весь центральный потребует у него еще и закуску. Тут хороший и добрый Леша полез куда-то рукой вниз, достал и протянул нашему герою фирменный пакетик с зернами не молотого кофе. Он сказал, что нужно пожевать несколько зерен, и они отобьют запах перегара. И добавил, что он ими на вахте только и спасается. При этих его последних словах нашему герою почему-то стало весело. И он понял, что начинает приходить в себя. Он засунул пару зерен в рот и стал их разжевывать. Чтобы найти папки со своими схемами он включил в ЦВК свет и побеспокоил спящих в одном углу поста. Ребята как по тревоге повскакивали со своих мест. По их полупьяным рожам было видно, что посошком с ним они видимо не ограничились. Но оба сразу стали рваться в бой и предлагать свои услуги. Может там концы от осциллографа нужно подержать или еще чего-нибудь. помочь .Он на миг представил их заспанные пьяные физиономии в дремлющем ЦП в районе ног командира лодки, болтающихся вместе с ни на шутку расходившейся лодкой и чуть не расхохотался. Он окончательно пришел в себя и снова был готов к бою и походу. Он отобрал нужные ему схемы, нашел кончики к осциллографу вместе с третьим синхронизирующим проводом .Взял ключ для отвинчивания крышек прибора. Потом, вздохнув, сложил все это в монтажную сумку. Перекинул ее через плечо. Поднял одной рукой тяжелый ,но любимый осциллограф С1-65, второй открыл дверь ЦВК и вышел в коридор-проход отсека. Он уже дотащил осциллограф до лестницы, поднимающуюся к ЦП, как до него дошло, что перед самым выходом в море он обнаружил, что штатное гнездо 101К для подключения осциллографа не работает. По-видимому дефект был заводским. Монтажница в цеху собиравшая прибор пропустила эту связь с входящего в прибор разъема питания до выходящего из прибора гнезда. Может не положили часть связи с одной платы на другую, а остальные ее куски были на месте. Но факт оставался фактом. Подсоединиться к прибору было нельзя. Он сразу вспомнил, что обнаружил эту бяку, когда соседи по ЦП попросили подключить их переносную лампу. И при этом они добавили, что всегда подключались к лежащей на полу общей колодки с питанием, но перед выходом времянку убрали. Ну и куда теперь подсоединять осциллограф?- думал наш герой. Где-то в ЦП должны быть штатные розетки, ну и что сейчас искать их в темноте? Вначале он не добрым словом вспомнил Толика-2. Конечно, он пропустил эту ошибку при автономной регулировке прибора. А может и видел, но лень было заняться. Потом переключился на себя. Сам хорош. Ты чего сюда ехал? Девочек гулять? Девочек не стало и сопли распустил? А нужно было лучше готовиться к выходу в море. Он ругал себя последними словами, одновременно прокручивая в голове различные варианты решения проблемы. Можно кинуть переноску от гнезда 101Ш через штурманскую и до 101К. Но есть ли у них такая длинная переноска. Да и безумный штурман зацепится об нее. Ударится головой и повредит прочный корпус. Как им потом погружаться? Ну а если.. Нужно тупо менять по одному блоку из узла шифратора на запасные, пока неисправность не исчезнет. Но это каждый раз включать и выключать прибор. Ждать пока у него ни включатся все очереди питания. Потом опять отключать. Менять и повторять процесс. И тут ему в голову пришла мысль. А не заменить ли сразу все блоки, участвующие в расшифровки и отображении информации? Он пришел назад в ЦВК .Поставил на место осциллограф. Развернул схемы. Менять нужно было целых шесть блоков. Конечно был риск полностью разломать шифратор. Ну кто не рискует.. У него ушло еще минут пятнадцать, чтобы в ящике подобрать нужные блочки. И тут он опять хорошим слово вспомнил Антона, который по случаю прикупил за спирт чуть ли не пол кладовки этих блоков у волжан. Ребята очень любили великую русскую реку Волгу. Ну а спирт они любили еще сильнее. Поэтому продали не дорого И теперь у них был свой нигде не учтенный ЗИП. Он сложил блочки в сумку И пошел налегке в ЦП. Минут десять у него ушло на раскрутку всех болтов. Тут он понял, что затягивать нужно было болта два, а остальные только наживлять. Наконец крышка снята, и он попросил у начальника РТС разрешение на отключение прибора для его ремонта. После получения разрешения они с Лешей вначале программно вывели прибор из линейки, чтобы при снятии питания с него вся система не ушла в отказ. Стараясь максимально плавно дергать блоки, он вытащил все нужные блоки и затем набил створку принесенными с собой. Включил прибор. И удача была снова вместе с ним. Прибор работал нормально. На какую-то долю секунды он снова любил себя и был любим собой. Но дело было сделано. И нужно было готовиться к бачкованию. Он закрыл крышку прибора на два болта. Сказал Леше, чтобы по вахте передали Володе, чтобы тот разбудил его на бачкование. Был где-то четвертый час и до шести еще было время.и поспать. В шесть Володя его растолкал. Они помыли кружки, чайник и миски под масло и мясные консервы. Где-то в половину седьмого поступила команда заступающей третьей смене первой очереди завтракать, а бачковым получать продукты на камбузе. Пошли на камбуз. Лодку продолжало сильно бросать из стороны в сторону. Проходя мимо столовой старшинского и рядового состава, обратили внимание, что столовая практически пуста. Видимо народ сильно укачался , и аппетита особого не было. Спустились по лестнице к камбузу. Очередь бачковых была на месте. Но и здесь было видно по зеленым лицам, что некоторые держатся на последних волевых усилиях. И тут из ЦП по громкой объявили, что ПЛ подходит к кромке полигона, и получено добро на погружение. Слышно было как по всей лодке пронесся общий вздох облегчения. Поступила команда приготовиться к погружению. И уже минут через десять над их головами заклокотала врывающаяся в легкий корпус субмарины вода. Шторм настолько за ночь раскачал субмарину, что только на глубине пятьдесят метров лодка полностью успокоилась. Теперь можно было спокойно получать продукты и завтракать. Завтрак прошел на высшем уровне. Но с мытьем кружек и мисок вышла проблема. Все умывальники за ночь были заблеваны, и после утреннего умывания забились окончательно Злые механики, отвечающие за сантехнику, буквально коршуном накидывались на тех, кто приближался к ним с грязными мисками. А тут произошло еще одно ЧП. Гальюн в пятом отсеке отказался продуваться. В конечном итоге его двойного задраили вместе с хорошими двумя умывальниками в его предбаннике. Народ начал роптать. Мест общего пользования становилось явно не достаточно. Посуду не мытую они бросили в углу ЦВК, и сели играть в дурака. Через час всех ответственных сдатчиков вызвали на совещание. Вернулся Антон минут через сорок. Он рассказал, что совещание и было посвящено правилам пользования местами общего пользования. Что показывали здорового сто килограммового лося, так тот чуть ли не плакал навзрыд перед сдатчиками, держа в руке как вещественное доказательство здоровенный мосол, который заклинил клапан продувки баллона гальюна. И для того, чтобы его извлечь этому бугаю пришлось чуть ли не в водолазном костюме нырять в дерьмо. И что если еще раз найдутся такие кретины, сливающие пишу с твердыми отходами в гальюн, то в следующий раз на устранение такой неисправности будут требовать по одному человеку от каждой сдаточной команды. Ну а так все идет по плану. И по нему Алмаз начинает сдаваться на восьмые сутки. Где-то через час ребята спокойно помыли в еле теплой воде посуду и пошли по койкам вздремнуть капельку. Обед, а за ним и ужин прошли без особых происшествий. Лодка на глубине сто метров отрабатывала какие-то свои задачи. Работать по плану в полигоне не было возможности. Наверху бушевал шторм, и суда обеспечения спрятались в своих бухточках. На глубине было спокойно. Если не знать, что ты на ПЛ, то можно было представить вполне, что под ногами твердая почва. Попив чая, народ быстро разбрелся по своим пещерам. Пить что-то крепче никто на ночь сегодня не хотел. Они с Володей сполоснули кружки и разбежались. Один пошел спать в ЦВК, А второй решил перед сном проведать ЦП и штурманскую. Начинался пятый день похода, и лодка находилась уже в полигоне в Баренцевом море. В штурманской штурман был свеж как огурчик. Ничто не напоминала в этом цветущем офицере вчерашнего ночного безумца. Он шутил, общаясь по внутри корабельном связи с помещением, где стояли гирокомпасы. Широта на 101Ш показывала, что лодка находится за полярным кругом. В ЦП работала станция обнаружения мин. . Каждый раз когда она обнаруживала в полигоне учебную мину на 101К загорался и начинал мигать красный транспарант Мина. Командир лодки находился в своем кресле в неизменной позе. Интересно, а может это его муляж подумал наш герой и поплелся в с вою каюту. Утро началось как обычно. Разбудили на завтрак. Потом провалялся с книжками и подремал, пока не разбудили на обед. В ЦВК, сидя за столом на своем уже обычном месте, почувствовал ,что в спину дует вентиляция из прибора. Значит до обеда с него снималась крышка. Перед выходом они тщательно на все болты обтянули все приборы системы. Теперь было понятно, что делать этого не следовало. Сейчас аппаратура находилась на самой вершине кривой вероятности так называемой наработки на отказ, работала беспрерывно уже пятые сутки при достаточно еще не стабильной внешней охлаждающей вентиляции, и слабые места начинали вылезать наружу словно молодые грибы на поляну во время дождя. Закрученные приборы морского исполнения на все болты расположенные чуть-ли ни через пять сантиметров друг от друга по всему периметру крышки нужно было долго откручивать и тратить на ремонт дополнительное время. Теперь каждый вскрытый прибор они после устранения неисправности затягивали на два болта, а остальные только наживляли. Лодка все еще не сплывала, и они уже стали думать кому продать, а еще лучше широким жестом подарить такую уйму никому не нужных лишних подводных часов. На обеде захотелось слегка принять на грудь исключительно ради более быстрого выведения стронция из организма. После обеда пошел опять заваливаться в кровать. Романтика уже всех стала потихоньку задалбывать. И народ начинал, как медведь готовиться к зиме.. Хотя по календарю только заканчивалось лето, а на дворе набирала обороты прекрасная северная осень, на лодке явно наступало время глубокой спячки. Сдаточный состав, который в данный момент не был задействован в испытаниях или ремонте и обслуживании своего оборудования все реже и реже начинал покидать уже притертую койку. Начинал и меняться сам режим дня. Весь день с перерывами на завтрак, обед, ужин и чай люди не вылазили из постелей. Зато ночью начиналось лунатическое брожение по ПЛ. Если она была на поверхности, то на бесконечные перекуры. Если под водой, то с бесцельным шатаниям из отсека в отсек. То сходить к камбузу и в сотый раз глубокомысленно изучить висящее на стенке меню на ближайшие три дня. То, не желая ждать в очереди из одного или двух человек своего попадание в место общего пользования, отправиться через всю лодку в хвостовые отсеки, проходя в том числе и реакторный отсек. При этом переходе, открывая и закрывая за собой бесчисленное количество межотсечных люков. Но правило ночью не шуметь и не мешать другим соблюдалось неукоснительно. В кровати тоже спать уже не хотелось .Выдрыхся еще до обеда. И опять в голову полезли одни и те же мысли. Опять перед закрытыми глазами поплыла картина в аэропорту с прыгающими по бетонке аэродрома персиками. Он опять начал копаться в себе. Что ему еще нужно в личной жизни? У него надежная с хорошим характером жена .Все товарищи по службе всегда одобряли его выбор. И ему с ней было всегда спокойно. Он ни к кому ее не ревновал, да и она не давала для того ни малейшего повода. Со всеми вела себя одинаково ровно естественно и приветливо. Так что с тобой происходит? Вовсю втюрился в Наташу? Так по Есенину кто раз любил-любить уже не может. Очередная твоя блажь? Так зачем рушить все вокруг себя? Портить всем окружающим тебя жизни и себе в том числе? Он задавал себе одни и те же вопросы, и ему нечего было сказать в ответ самому себе.