Глава двадцать пятая И некуда здесь не деться от этого.

Самолет выруливал на взлет. Он сидел в душном не проветренным салоне самолета и чувствовал себя не супер. Остатки сетки с персиками он по дороге на борт самолета зашвырнул на какую-то тележку с вещами и сейчас думал, что ему недоумку нужно было вместо идиотских персиков купить в самолет бутылку водки. В данный момент граммов четыреста девяносто восемь водяры были бы то, что врач прописал. Взлетели. Самолет резко развернулся и взял курс на Север. Рейс оказался без дозаправки в Харькове, и в конечном итоге через почти четыре часа они приземлились в Талаге-аэропорту города Архангельск. Здесь он уже знал все ходы и выходы. И через минут двадцать он уже ехал по глубоко ночному Архангельску в Северодвинск в хорошем современном автобусе, прикладываясь время от времени к горлышку бутылки с коньяком. И все происходило по Окуджаве. Боль, что скворчонком стучала в виске стихала стихала. В свою гостиницу попал чуть ли не под утро. Вселился в свой номер к ребятам. Утром, когда они уходили на работу открыл один глаз и попросил, чтобы они сделали на него заявку. Но сильно не спешили. Пропуск его находился на хранении, и он выспится и придет на завод прямо к обеду. Встал часов после девяти. Оделся. Высунул нос на улицу. Погода напоминала начало октября в Крыму. Но было еще достаточно тепло. Он подошел к остановке кольцевого третьего маршрута автобуса. Остановка была рядом с гастрономом Дельфин. Современный магазин весь из стекла и бетона,введенный в строй всего пару месяцев назад, стоял на месте все с той же входной дверью забитой фанерой. Громадное дверное стекло вылетело, когда они с Наташей месяца полтора назад зашли в магазин, чтобы купить пакет с жаренной мойвой и пол булки хлеба. Они собирались в кино и решили перекусить прямо во время сеанса. Как только они расплатились у кассы, на улице в середине лета начался тропический ливень Все потемнело. Дождь полил ни как из ведра, а как из всех ведер одновременно. И в этот момент в полном потоке какого-то дичайшего ливня, какого он и до и после никогда не видел в Северодвинске, к остановке в десяти метров от входа в магазин подрулила тройка. И они оба, не сговариваясь, толкнули дверь магазина и легко одетые без зонтов с пакетом мойвы и хлебом выскочили на этот неописуемый дождь и бросились бежать на автобус. В этот момент порыв ветра подхватил открытую магазинную дверь и захлопнул ее так, что вместе с громким хлопком за спиной они услышали звон бьющегося вылетевшего дверного стекла. Но двери автобуса открылись, и они, за пару секунд промокшие до нитки, вскочили в автобус, и он умчал их с места преступления. И хотя они по большому счету не были ни в чем виноваты, еще очень долго после этого не решались вдвоем заходить в этот магазин. Подошла тройка, и он поехал в сторону завода. Это была грустная автобусная экскурсия по памятным их с Наташей местам. Вот автобус проехал проспект Труда рядом с главпочтамптом. Здесь он получал ее посылку с сырокопченой колбасой и Черным Доктором. Вот слева их любимая военторговская столовая. Сюда они всегда заходили, когда напрямую шли с завода на Морскую. Они брали по селедке с луком и уксусом и по стакану, а он себе часто и два чудного клюквенного морса. Да и рыба по-польски с пюре у них был здесь в фаворе. Вот тройка прошла мимо столовой и вывернула в самый центр. Он вышел около гостиницы Волна и отправился перекусить в Дружбу. На первом этаже их любимый кулинарный магазин. Здесь они вечером после работы брали блинчики с творогом, всякие вкусные пирожки и булочки. И отправлялись на вечерний киносеанс в кинотеатр, стоящий через дорогу, Ленинского комсомола. Как свет тух начинали жевать, стараясь делать это как можно тише. Он зашел в саму Дружбу перекусить. В этом диетическом зале им нравились котлеты на пару с очень вкусным пюре с венгерским зеленым консервированным горошком. Поел. Вышел и отправился в сторону проходной СМП. И только теперь он заметил, что под ногами полно уже вполне осенних луж, а он нормально загребает по ним в своих летних сандалиях, и промокшие насквозь носки нужно снимать и выжимать. И только уже после обеда, спустившись в прочный корпус субмарины, он почувствовал себя в порядке. А на выходные к нему в номер зашел регулировщик из бригады Вени. Он спросил нашего героя, не хочет ли тот составить им компанию и отправиться на корриду. Наш герой уже знал, что корридой называлась разгрузка вагонов. Что сейчас начался массовый завоз в город овощей и фруктов. Вагоны простаивают под разгрузкой. Профессиональных грузчиков не хватает на овощных базах. Да, и имеющиеся в наличии, на девяносто процентов состоят из уже дохлых алкашей. Поэтому кладовщицы с удовольствием берут здоровых командированных ребят и платят за разгрузку очень приличные деньги. Наш герой взял с собой тренировочный костюм для переодевания и отправился на базу с ребятами. И здесь первый разгруженный на овощной базе вагон запомнился ему на всю жизнь. Именно он дал ему в дальнейшем желание заниматься таким приработком. Вагон был из Молдавии с болгарским перцем. Когда ребята срезали пломбу, затем специальными ножницами перекусили проволоку и, наконец ломом открыли дверь вагона, то в нос им ударил приятный запах свежей сосновой стружки. Вагон был весь выложен этой свежей чистой стружкой. Ящики с перцем напоминали посылочные для фруктов. Все они были из чистой свежей тонкой дощечки. Разгружать такой вагон было одним удовольствием. Ребята даже поленились переодеться. Они засекли время. На все про все у них ушло меньше сорока минут. Когда наш герой через день получил свою первую коридную зарплату, которая с лихвой скомпенсировала его затраты на бутылку коньяка, купленную ночью в Талаге, то коррида стала неотъемлемой частью его всей дальнейшей командировочной жизни. Причем при малой загруженности на основной работе бывали месяцы когда доходы от нее были вполне сопоставимы с его северной или восточной береговой зарплатой. Что касается карманных денег на разные мелочи, то он не только не влезал в зарплату, но и вполне мог бы пренебречь суммами выдаваемыми ему заводом на командировочные расходы.

Глава двадцать шестая И от романтики бывает тошно?

К вечеру пятого дня ПЛ все-таки соизволила вынырнуть на поверхность. И хотя поверхность моря была еще далеко от идеальной к лодке подошли корабли обеспечения, и по громкой в ЦВК было слышно из ЦП как командиры кораблей договариваются о режимах совместной работы, начиная с четырех часов утра, когда по прогнозам синоптиков на ближайшие пару суток должна была восстановиться погода с бальностью моря не больше единицы. Пятый день закончился нормально.На шестой часов с пяти утра лодка начала проверку на шумность. Шумность всегда была слабым местом таких стратегических лодок. Во-первых наши лодки для надежности имели в отличии от американских два, а не один реактор. Поэтому всяких сопрягающих с ним механизмов тоже было больше. Ну а главное технологии на наших лодках вряд ли соответствовали зарубежным. Наш герой наблюдал команды сдаточные, приезжающие из Калуги, где вроде-бы изготавливались турбины для лодок. Вначале у них был запой до окончания последнего командировочного рубля, а потом они с пропитыми своими светлыми и страшно умными физиономиями начинали шуршать на лодке. Перед минимум недельном запое ими на черный день покупались копеечные пакетные супчики, которые они потом варили себе пока не придет с завода новая перемычка. Перемычкой у них назывались командировочные деньги. И если во всех вменяемых организациях деньги сразу сотрудникам выдавались на срок всей командировки, то этим частями. Иначе запои были бы до тех пор, пока не закончились все командировочные. Поэтому можно было только догадываться как соблюдалась технологическая дисциплина на их родных предприятиях дома. Испытания на шумность показывали, что лодки никак не могут уложиться в проектные нормативы. Утром первые проходы лодки под специальными судами, фиксирующими шумы показали, что до проектных показателей ей ой как далеко. Народу дали позавтракать, а затем разогнали по каютам и дали команду по лодке не шататься без дела. А желающим посетить места общего пользования не хлопать дверью. Все межотсечные двери также отдраили. Короче при каждом новом развороте лодки и выхода ее на нужную прямую на лодке объявлялся режим тишины. Так продолжалось часа три. Затем стали отключать различные как казалось шумящие механизмы. То есть пытались установить дополнительные источники и без того плохого общего шумового спектра. Кончилось тем, что в каютах отключили кондиционеры и вентиляторы. И уже через полчаса стало дышать тяжеловато. Хорошо, что они как чувствовали и за завтраком не нарушали спортивный режим, а то к обеду уже точно позадыхались бы от собственных ядовитых паров. Все это продолжалось до обеда, и только когда объявили обед, то включили кондиционеры и вентиляцию. После обеда такой же режим был до ужина. Каюта снова превратилась в сауну. И только вечером лодка всплыла. Вначале наш герой хотел было вылезть в рубку для разнообразия. Но уже при только засовывании носа в ствол с трапами сверху так завоняло никотином, что лезь наверх ему перехотелось. Так закончились шестые сутки. Седьмые были как близнецы похожи на шестые. Опять погружение после завтрака. Режим тишины, и бесконечное число хождений лодки туда сюда. Лежать в каюте с отключенной вентиляцией и кондиционером и нюхать чужие вонючие носки, да и не только их было не самым лучшим отдыхом между завтраком и обедом и ужином. Конечно, на самом деле это была кропотливая работа по выявлению тех механизмов, шум от которых можно было до сдачи лодки уменьшить. И хотя в каютах плавился накопленный жир от малоподвижного образа жизни, такой режим мало кому нравился. В этот день они уже третий раз бачковали с Володей. И в ЦВК за счет в том числе и утечек из уже открываемых в походе приборов воздух был намного свежее чем в каюте. И наш герой для себя на будущее сделал вывод, что каюта-это не его мечта. Лучше быть поближе к месту основных действий. Тем более, что и желающих жить в каюте тоже хватало. К ужину их мучения закончились. Лодка всплыла. Завтра наступал восьмой день с которого Алмаз официально начинал закрывать свои построечные удостоверения ходовых заводских испытаний. За ужином Антон сказал, что уже прошло семь дней их похода, да и перед завтрашнем днем как он выразился не мешало бы подмыться, и поэтому он договорился о помывке личного состава сдаточной команды Алмаз. Мыться они будут в душе санпропускника реакторного отсека, то есть в шестом-бис отсеке. Народ с воодушевлением встретил эту новость .Они действительно семь суток не стояли под душем, а последние двое суток пришлось жить без кондиционеров и покрываться липким потом. Сейчас когда люди уже начинали уставать от прочного корпуса, а у восьмидесяти- девяносто процентов сдаточных команд запасы антидепрессанта полностью истощились за пол литра спирта можно было договориться почти о чем угодно. Душик был маленький. В него мог поместиться только один человек. Второй ждал его в чуть побольше предбаннике. Так двойками и мылись. Последние, а ими были бачковые он и Володя после мытья должны были закрыть душ на висячий его замок и отдать ключ Антону. Нашему герою досталось мыться предпоследним. Лодка всплыла, межпереборки раздраили, открыли верхние люки пятого отсека для выброса накопившегося камбузного мусора. Свежего прохладного вечернего воздуха было предостаточно. А сам душ был видать со слабым нагревателем. Вода то становилась невыносимо горячей, то наоборот резко холодной. Но все равно после всей грязи, которую они нахватали на себя от пыльной, грязной строящейся ПЛ, помыться и сменить нательное и постельное белье было большим кайфом. После мытья он сбрил свою бороду. Она уже начинала сильно чесаться. Посмотрев на себя в зеркало, увидел что физиономия покрылась сплошными красными пятнами раздражения от той анти санитарии в которой он ее держал. Следующий раз решил бриться уже на берегу по приходу в базу. Для лучшей профилактики после бритья применил спирт из личных запасов, а не одеколон. Зашел в ЦВК. Народ уже принимал после баньки. На столе была куча разных банок рыбных и мясных деликатесов. Значит приходила провизионка и выпрашивала спирт на обмен. Он тоже с удовольствием выпил граммов сто пятьдесят разбавленного спирта и пошел в каюту менять постельное белье. Официально выход был рассчитан на двенадцать-четырнадцать дней. И после седьмого дня им полагался при выдаче постельного белья дополнительный комплект. Потом они попили чай и отправились спать, готовясь к завтрашнему дню. Утром они позавтракали. И началась игра в войнушку. Вначале Алмаз отдыхал, а торпедисты в ручную проводили прострел торпедных аппаратов. Грохот стоял невообразимый. Прострел сжатым воздухом приводил к образованию в отсеке висящей в воздухе взвеси воздушно водяной пыли. Чтобы выравнять внутриотсечные давления переборки были открыты и на глубине Затем дошла очередь и до Алмаза. Главным врагом был назначен небольшой корабль обеспечения торпедолов. Его главной задачей было после выстрелов торпедных аппаратов так называемыми практическими торпедами в том числе и с больших глубин, найти эту торпеду и взять ее на борт. Хотя торпеды не имели боевых головок с зарядом, они мало чем отличались от боевой торпеды, считались совершенно секретными и были дорогими. Для начала торпедолову предстояло выполнить роль цели за которой должна была охотиться или от которой должна была отстреливаться их подводная лодка .В зависимости от типа решаемых задач цель была то сторожевым Натовским кораблем, то противолодочным, а то и самим авианосцем. В зависимости от распознания акустиками типа цели автоматически Алмазом выбирался и тип и количество торпед. Так для поражения авианосца все четыре большие торпедные аппараты были заряжены торпедами с так называемым СБП, то есть ядерными боеголовками. Цель маневрировала. Все равно Алмаз обрабатывал поступающие от акустиков информацию определял скорость и курс цели. И по команде командира ПЛ " Пли!!" Вася нажимал на 101К кнопку Залп и торпеды уходили поражать врага. Стреляли с перерывами на обед и ужин. Лодка делала погружение с нуля до глубины в двести пятьдесят метров. Алмаз рассчитывал кривую гидрологического разреза по которой было видно где лодка находится в зоне видимости противника, а где нет. На 101Ш решали задачи плавание по ФВК. Это когда вводились координаты и управление лодкой передавалось Алмазу и он сам выдавал команды на повороты , и лодка четко вырисовывала нужные фигуры. За сутки наигрались вдоволь. И аппаратура притертая за первые семь суток не подвела ни разу. Все и вояки и представители завода остались довольны. Антон сиял от счастья от непрерывных похвал и комплиментов. Все официальные построечные удостоверения системы Алмаз были закрыты в первый же день его испытания. Теперь оставалось достойно обеспечить плавание лодки до возвращения на базу. Уже поздно вечером был накрыт шикарный стол за счет приношений из провизионки, на столе для куражу стояли даже две полные бутылки сухого вина Старый Замок. Дело в том, что начиная с третьего дня похода им выдавали через день по сто граммов сухого вина на брата на обед. На камбузе при получении бачковыми продуктов откупоривалась бутылка 0,7 литра. Из нее отливалось на глаз в кружку сто граммов вина, а не полная бутылка вручалась бачковым Алмаза. Так что алиби на случай самой невероятной и идиотской проверки всегда было. Мол вино не пили, накапливали для банкета. Все сели за стол. Заходили разные гости с поздравлениями, а заодно и промочить горло. Так как свои запасы уже несколько дней как кончились. Засиделись часов до трех ночи, а потом разошлись спать. Одному Алмазу за счет чьих многочисленных контактов и были возможны такие гулянки никто не налил ни грамма, а он все равно продолжал молотить, мигая своими многочисленными лампочками, напевая различные мелодии зависящие от решаемых в данный момент в нем задач. Девятый день начался как обычно. На завтрак его разбудил Антон. Сегодня бачковал он. Есть в принципе не хотелось. Они этим занимались еще три-четыре часа назад.Но кофе со сгущенкой пошел на ура. После завтрака лодка опять погрузилась. Сегодня были стрельбы настоящими торпедами. Если вчера аппараты были пусты, и при открытии передней крышки перед залпом просто заполнялись водой, то сегодня в аппараты загружались практические торпеды ,и сам выстрел ни чем не отличался от выстрела боевой торпедой в военных условиях. И хотя Алмаз закрыли еще вчера, и торпедисты вроде бы должны были стрелять торпедами вручную, но командиру лодки уже понравилось стрелять с Алмаза, и он попросил заводских приемщиков сдачу приблизить максимально к практике, и стрелять не с первого отсека, а со сто первого пульта, Цеховой Алмазовский программист подбирал на пульте вариант задачи для лежащих в данный момент в торпедных аппаратах типов торпед. Вводилась на экран ручная цель и по ней набиралась схема стрельбы на пульте и осуществлялся практический выстрел из аппарата. Лодка стреляла разными типами торпед с различных глубин. Все они для лучшего обнаружения были оборудованы специальными световыми мигающими маячками и звуковыми трещотками.. Они начинали работать как только торпеда вылетала из торпедного аппарата и попадали в воду. Торпедолов нынче использовался по своему прямому назначению для обнаружения и поднятия на свой борт выпущенных лодкой торпед. После каждого залпа с любой глубины лодка всплывала под перископ. Вытягивались антенны , и командир лодки связывался с командиром торпедолова и из ЦП по громкой связи были слышны их переговоры. Было слышно как командиру торпедолова докладывали его подчиненные о том, что они обнаружили выпущенные лодкой торпеды. Когда сразу найти не удавалось, то лодка всплывала и ее назначенная команда стоя на палубе тоже с биноклями и чисто глазами всматривались в уже приличные барашки волн, чтобы разглядеть среди них всплывшую с глубины торпеду. По общепринятым морским традициям нашедшему торпеду моряку срочной службы предоставлялось десять суток внеочередного отпуска на родину. Моряки выходили на палубу в спасательных жилетах. У гражданских таких жилетов не было, и чтобы они не свалились за борт дальше рубки лодки, где они могли перекурить, их не пускали. Но Алмаз теперь был в явном фаворе у командира лодки. И если раньше он все время был спящим, то теперь когда наш герой появлялся в ЦП командир открывал глаза и приветливо ему кивал. Вот и сейчас он выпустил их с Володей на палубу в телогрейках с надписями КЭВГ и ИЭВГ, которые они позаимствовали у своих вояк. Лодка шла на очень малом ходу. Море не штормило, но не высокие барашки волн накатывались на ее борт. Было очень клево после прочного корпуса побалдеть на свежем морском воздухе. В конечном итоге одну торпеду так и не нашли. Вроде бы акустики слышали шум от нее со дна. Может она просто не всплыла. Так достаточно без напряга закончились их девятые сутки похода. На десятый день они бачковали с Володей. Все было как обычно. В шесть его разбудили. Они сполоснули чашки и тарелки для получения еды. Позавтракали. Помыли посуду. Лодка была на поверхности и вроде бы переходила в полигон, чтобы опять заняться шумами. Он уже было собрался отправиться на боковую в каюту, как в пост засунулась голова сдаточного механика. На лодке он был вторым после более серьезного на вид старшего сдаточного механика. Оба они были клевыми мужиками. Более молодой более горячий и его шеф более спокойный и рассудительный. Если ответственный сдатчик корабля больше занимался бумажными вопросами, то этим двум фактически принадлежала вся лодка со всеми ее потрохами. Они на ней отвечали за все. И именно от них и зависело, чтобы число всплытий совпадало с числом погружений. У них нужно было подписывать наряды на проведение огневых, то есть монтажных работ. Или взрывоопасных, если нужно было приборы помыть спиртом. Проводить в одном отсеке сварку и покраску или пайку и покраску было категорически запрещено. Да и вообще все работы кроме регулировочных проводились только по нарядам подписанным у механиков. Они подписывали и заявку на получение спецпитания, то есть каши. Вели они себя просто и без гонора. Хотя входили наверное в первую двадцатку заводской элиты. Каждый из них располагал так называемым правом личной подписи. По этому праву любой из них двоих имел право подписывать единолично без согласования с кем либо финансовый документ до одного миллиона долларов. То есть если им нужно было срочно что-то поменять или закупить для лодки, то они могли это сделать в кратчайший срок, а уже потом думать об отчете. Оба были пахарями, и целыми днями при постройке торчали в прочном корпусе, лично проверяя качество всех работ, глотая вместе с работягами тот же самый воздух лодки со всем его изумительным букетом. Поэтому у людей оба пользовались непререкаемым авторитетом. Они часто пересекались с нашим героем. Его приборы стояли в ЦП и в штурманской рубке, и они не могли не заметить как он пахал на них, не обращая никакого внимания на клубы дыма вокруг от сварки, или на сестер Суриковых, которые рядом с ним что-то подкрашивали своей страшно вонючей быстросохнущей краской. Видели они и красивую девчонку, которая сидела около него и тоже дышала тем же воздухом. Один раз один из них даже сделал ему замечание, зачем он вместе со своим гробит еще здоровье и этой девчонке. Нафига она его ждет здесь, если ей делать здесь нечего. Да он и сам все время пытался Наташу выгнать наверх на дебаркадер. Она уходила, потом появлялась и говорила, что там ей сидеть скучно. Короче механик увидел нашего героя и сказал, что мол их Антон нахваливал его как шахматиста и преферансиста..И сейчас, когда у них с его шефом есть пару свободных часов, пока лодка находится на переходе из одного полигона в другой не составил бы он им компанию в преф. Попасть в компанию таких уважаемых людей для нашего героя несомненно было очень лестно, и он сразу согласился. , Механик объяснил ему как найти их каюту сказал что они его ждут и ушел. Наш герой предупредил ребят где он будет, если срочно понадобится и через несколько минут отправился следом. Играть в преферанс он любил. Он обучался .ему в ранние свои студенческие годы, когда каждый рубль лежащий у него в кармане был трижды посчитан. Поэтому проигрыш больше двух трех рублей наносил его бюджету ощутимый урон. Поэтому обучение шло очень быстро и эффективно. Он считал себя хорошим преферансистом, пока не попал в компанию профессиональных шахматистов. Там он очень быстро осознал, что играет хорошо для любителей, а в их компании ему делать нечего. Если садишься играть против сыгранной пары, чувствующих друг друга,то даже при их просто честной игре твои шансы равны почти нулю. Так он думал, когда подходил к их каюте. На перед самым выходом в море он получил денежки за разгрузку двух вагонов и даже проиграть в уважаемой им компании пару десяток для него сегодня не было бы существенной потерей. Вопреки его представлению каюта механиков оказалась помещением с железной задраиваемый дверью. Точно такие помещения были на дебаркадерах. На железной двери была прикручена табличка с выгравированной на ней надписью Механики. Похоже она даже не была включена в систему общей отсечной вентиляции. Каюта больше походила на кладовку или кондейку. Внутри тоже было все скромно. Железный прикрученный стол. Двух ярусная кровать , на стене полка. Единственное в углу стоял старый холодильник ЗИЛ. Старший механик сидел за столом. На столе лежала колода игральных карт, расчерченный под преферанс на троих листок бумаги без начальных условий, и три карандаша. Механик поздоровался с нашим героем. Он сел за стол на железную с пластмассовым верхом табуретку. Они обговорили условия игры. Получилась обычная сочинка с небольшой ставкой за один вист. При нормальной собственной игре и большом не везении проиграть больше пяти рублей было просто не возможно. Когда наш герой садился за стол он обратил внимание, что на полке висящей на стене в разных ее были сложены две стопки маленьких шоколадок. Такие шоколадки весом в пятнадцать граммов были положены каждому подводнику по одной в день на вечерний чай. И ими отмечалось полное количество суток, проведенных в море. Обычно их приносили домой из похода а качестве морского гостинца для своих маленьких близких. Игра началась. Уже через полчаса нашему герою была полностью ясна психология соперников. В игре полностью отражались их черты характера. Так который был помоложе играл азартно с риском часто явно переходя разумные пределы. Старший механик и в игре вел себя намного рассудительнее и надежнее. Когда они перевалили за половину пули младший по расчетам на этот момент проигрывал им обоим в общей сложности уже рублей семь. Механики решили сделать не большой технический перерыв. Старший полез под кровать и вытащил оттуда большую канистру по размерам схожим с той, которую они с Володей загрузили перед началом похода. Он достал с полки чайничек для заварки и стал в него наливать с канистры. По ее наклону и бульканью в ней жидкости было видно, что спирта в канистре не больше литра полтора двух. Наш герой помогал Антону наполнять спиртом их расходный чайник буквально вчера и видел, что у них еще осталось его около половины их канистры. Затем младший механик достал три цветных стограммовых стопки и разлил с заварного чайника по стопкам. На столе появился самый обыкновенный канцелярский графин, и не большой кулек с магазинными карамельками. Они каждый по собственному вкусу разбавили спирт в своих стопках. Старший механик сказал: "Будем", и они стукнулись рюмками и выпили. Спирт у них оказался не гидролизным, а ректификатом и пился намного легче и приятнее. Закусили конфетками. При этом старший посмотрел на нашего героя и спросил может хочешь посущественнее закусить. Не успел наш герой открыть по этому поводу открыть рот, как механик открыл и полез в холодильник. И тут наш герой с огромным удивлением для себя увидел, что внутри этот здоровый холодильник практически полностью пуст. Только на одной из его полок лежала стопка из пяти шести банок рыбных консервов кильки в томате. Эти пятидесяти копеечные консервы никак не входили в рацион подводников. Поэтому достать их можно было только с полки любого Северодвинского гастронома. Наш герой просто был шокирован. Эти два фактических владельца всего на этой атомной субмарине при чьем только одном легком движении брови через пять минут было бы доставлено все содержимое провизионки вместе с ее интендантом, зажаренным на вертели, питались килькой купленной перед выходом в море. Этим людям нужны были только их атомные подводные лодки. В их строительстве и был основной смысл их жизни. И наш герой подумал, что пока на СМП наблюдаются такие фанатики , страна может быть спокойна за свой атомный подводный флот Выигрывать у них какие-то копейки у него не было ни малейшего желания. Он под занавес попытался сыграть очень рисковый восьмерик. Не добрал двух взяток. Лодка входила в полигон. Механикам нужно было идти в ЦП руководить работами. А нашему герою готовиться бачковать на обеде. При расчете оказалось, что не большую победу одержал старший механик, наш герой остался в нулях. Между собой старший и не старший порешили, что проигравший расплатится с победителем при возвращении в базу пивом. Напоследок механики пригласили нашего героя при следующей оказии с ходить с ними на экскурсию в реакторный отсек. И добавили, что такое предложение они делают только лучшим людям. Наш герой был очень польщен, что эти два чистоплюя записали его в лучшие люди, но идти и лазить по работающим реакторам он особого желания не испытывал даже в компании этих людей. Конечно приглашение им было с благодарностью принято. И он сказал, что при случае он с большом радостью использует этот случай. Но такому случаю не суждено было случиться После обеда лодка опять занялась шумами. Точнее она опять погрузилась и ходила под кораблями, которые измеряли ее шумность. Опять объявлялся режим тишины. Опять отключали кондиционеры и вентиляцию в каютах. Но на этот раз каждый раз отключали на несколько минут, когда лодка непосредственно перпендикулярно под водой подходило к судну, измеряющего ее шумы. Все это продолжалось с перерывами на завтрак, обед и ужин и в одиннадцатый и в двенадцатый день их похода. Конечно лодка кроме шумов занималась в эти два дня и другими вещами. Оперативно старались устранить полученные замечания отдельные системы корабля, так как в случае устранения их уже в базе нужен был бы дополнительный выход в море для новой проверки отремонтированного оборудования. Жизнь у сдаточного народа тянулась своим чередом. После девяти-десяти дней наступило второе дыхание, которое выражалось в полной апатии ко всему окружающему. Народ окончательно массово перешел на ночное бодрствование. Днем спал с перерывами на завтрак, обед и ужин, а ночью играл в различные игры, читал книги. Традиционно перед обедом и ужином принимали антидепрессант. С одной стороны вроде бы и от моря все устали, а с другой главным мотивом нахождения в море для девяносто девяти и девяносто девяти в периоде процентов сдаточных мореманов было зарабатывание денег. Трудно себе представить, чтобы удалось набрать такую сдаточную команду и отправить ее на испытание АПЛ, если бы зарплата у них в море была бы в несколько раз ниже, а не в несколько раз выше чем на берегу. Поэтому большинство сдаточного народа после каждого вечернего чая пересчитывания число полученных за поход шоколадок прикидывало сколько уже тугриков он намолотил за этот поход. Конечно, самое то было бы, чтобы выходы были бы продолжительностью до семи суток. Что бы можно было вернуться в базу,помыться,развалиться и понежиться в нормальной чистой постели, пару тройку дней помиловаться с любимыми и родными, и опять на недельку в море. В таком режиме косить бы капусту можно было бы очень и очень продолжительное время. Но ряд полигонов находились очень далеко от Северодвинска, и гонять много раз лодку туда и назад было бы слишком расточительным удовольствием. Одиннадцатые и двенадцатые сутки прошли тупо одинаково. Народ ел, пил, спал, как лунатики ночью бродил по отсекам. Те, кому было что делать в испытательной части, занимались своим делом. Лодка все еще болталась в полигонах в Баренцевом море, и всем было понятно, что поход потихоньку затягивается. Временами штормило. Тогда сразу запрашивалось добро на погружение. Как правило оно поступало, и лодка отсиживалась или точнее откручивалась под водой. И вот наступили тринадцатые сутки. То что они были тринадцатыми, а не двенадцатыми или четырнадцатыми он точно помнил, потому что они с Володей в этот день бачковали. Все было до тошноты обыденно. Они позавтракали, помыли кружки и миски из под сливочного масла и консервированного мяса. И сели в ЦВК перекинуться в дурака два на два. Лодка со вчерашнего вечера находилась в подводном положении, и хрен знает чем там под водой занималась. Они не успели сыграть и одной партии, как из ЦП по громкой раздался истошный вопль сидящего на рулях боцмана-рулевого: "Под килем ноль метров!!" И фактически одновременно с этим воплем спокойный голос старшего механика, таким же тоном пару дней назад он торговался с нашим героем за карточный прикуп:Аварийное...Они не услышали следующего его слова или не смогли его разобрать, потому что в этот самый момент внутри лодки чуть ли ни у них под ЦВК что резко ударило. Лодку по какой-то замысловатой диагонали швырнуло в сторону вверх, и она с приличным креном на левый борт закачалась на морской поверхности. Они все в ЦВК припухли и уставились друг на друга. В ЦП тоже было абсолютно тихо. И потом там разом все загалдели. Антон отправился разузнать, что случилось с лодкой, почему она аварийно всплыла. Минут через пятнадцать он вернулся и поведал следующую историю. Когда проходили испытания под водой открытия и закрытия крышек шахт стратегических ракет, то по одной из шахт левого борта была замечания. За время дальнейшего похода замечания эти специалисты устранили и хотели предъявить исправленную шахту военной приемке. Но те сказали, чтобы сдача проводилась на максимальной глубине стрельбы для лодки, то есть где-то пятьдесят метров. Их штатный полигон для подобных испытаний был занят, поэтому им разрешили работать в этом более мелководном полигоне. Когда под водой шахта открылась и заполнилась почти двадцатью тоннами водой, то лодка стала проваливаться вниз. Военный рулевой служил до этого на более мелких торпедных лодках, поэтому он не сумел вовремя скомпенсировать принятия большого количества воды ,и лодка оказалась на дне. И здесь очень четко сработали гражданские механики, их операторы Титана. Не успел взявший на себя командование лодкой в критический момент старший механик произнести только первое из двух слов Аварийное всплытие, как гражданский оператор Титана мгновенно среагировал и дал воздушный пузырь под большим чем при штатном всплытии давлении, и лодка оказалась на поверхности. Промедли они всего пару секунд, лодка сильно ударилась бы об грунт и получила бы серьезные повреждения. И так две антенны на днище лодки вышли из строя, и уже заказаны на послезавтра водолазы, которые сразу по прибытию лодки в базу приступят к работе. Ожидание прибытия лодки в базу послезавтра в районе обеда. Такие сообщения Антона всех привели в приподнятое настроение. Появился яркий свет в конце туннеля. Море всем изрядно поднадоело. В обед они выпили за благополучное возвращение на базу. Уже после ужина, заглянув в штурманскую и взглянув на свой прибор, наш герой заметил, что курс движения лодки поменялся с западного на восточное направление. Лодка двинулась назад в сторону Белого моря. Они шли домой почти еще часов сорок, заходя по дороге в различные полигоны для отработки различных задач. И наконец проход узкости, и еще через полчаса сообщение по громкой, что лодка ошвартовалась к причалу СМП г.Северодвинска. Начали собирать вещи. Антон первый налегке убежал докладывать начальству об успешном походе. И хотя был субботний день, встречающих лодку было не мало. Они долго не могли выйти из ЦВК.Весь проход возле их поста был забит гражданскими специалистами с вещами спешащими покинуть борт субмарины Уже разбежались и остальные члены их сдаточной команды. Кого то встречала жена, кто-то спешил на почту дать телеграмму, что у него все нормально, и он жив и здоров. Задача их с Володей было захватить остатки спирта и отнести в шару и засунуть в сейф. Вытащить достаточно объемную сумку с различными консервами не съеденных в море или специально оставленных для банкета на берегу по поводу их возвращения. Когда они практически чуть ли не последние на лодке подтаскивали свои сумки к трапу, то услышали за спиной голос моряка из провизионки, который спросил их не заберут ли они остатки его замазки, а то у него завтра с утра начнется загрузка свежих продуктов и некуда девать эти оставшиеся банки. Замазкой у подводников назывался нежнейший говяжий молдавский или закарпатский паштет. На шару им дали почти десяток банок. Тащить с собой их не было никакой возможности, поэтому опять пришлось открывать ЦВК и запрятывать их под уже молчащий Аимаз. Когда они вылезли наверх все уже рассосались. Осталась только одна вахта из военных. Они открыли шару на дебаркадере, бросили в сейф остатки спирта. Достали из сейфа две чистые фляжки емкостью по ноль восемь литра. Наполнили их из стоящей в сейфе не полной пятилитровой канистры , обмотали фляжки синей изолентой. Сунули их на поясницы со стороны спины. Все позакрывали и потащились со всеми банками и своими вещами в сторону проходной. На проходной под завистливый голос Вохра , мол сколько у вас вкуснятины подарили ей банку чего-то и поперлись на остановку автобуса. Пойлом и закусоном на вечерний банкет они были обеспечены. Они здорово подустали, пока со всем своим барахлом дотащились до фойе своей гостиницы на Морской Полмесяца мало подвижной жизни сделали свое дело Не было ни дыхалки, ни силы в мышцах Он с вещами остался стоять посреди вестибюля, а Володя отправился к администраторам за ключами от номера. Хотелось только как следует отмыться под горячем душем, надеть на себя чистое белье и развалиться в кровати на белой чистой простыне . Через пару минут Володя вернулся с ключами в одной руке и с белым треугольным солдатским конвертиком в другой." Там с ключом лежал",- сказал он. Подписано тебе. На конверте действительно была его фамилия с инициалами. Он развернул конверт. Срочно зайди в номер и дальше стояли цифры номера.