Глава девятая А может и по течению плыть можно?

С его трудоустройством ,как все или почти все в его жизни решил случай. На улице случайно он встретил своего знакомого Славу. Тот учился на класс его младше. К девятому классу и переходу в среднюю школу Северной стороны Слава уже знал его как школьную знаменитость. Вначале команда его восьмилетней школы, а затем тем более и средней школы стала бессменным чемпионом города по шахматам. Сам он бессменно был капитаном и лично формировал состав команды. Но и здесь помог тот же случай. Вместе с ним в одном классе училась девочка по имени Люба. С виду она была довольно неказистой и по своим замашкам сильно смахивала на пацана. Училась она довольно слабо. По всем предметам у нее были тройки или тройки наполовину с двойками. Особенно плохо ей давалась математика. Зато,когда он стал искать для команды девочку , то у Любы обнаружились к шахматам недюжинные способности. Именно ее девичья доска давала их команде сто процентный результат. Затем вместе со Славой они учились в институте. И опять Слава учился курсом ниже, Они сталкивались очень редко. Мама у Славы заведовала скорой помощью Северной, Слава был ее единственным ребенком, и рос достаточно избалованным . В то же время может из-за отсутствия братьев и сестер в семье, Слава тянулся к старшим ребятам. Для того, чтобы с ним общались, Слава часто таскал из дома разные мелочи и бескорыстно предлагал их старшим ребятам в качестве презентов. Теперь он узнал у Славы, что пока один из них два года гулял по Карпатским лесам с лейтенантскими погонами, другой после окончания института почти уже год работает регулировщиком на заводе в новом секретном цеху. Слава говорил намеками, но гордость переполняла его. Завод находился совсем рядом. Слава сказал, что производство расширяется и идет набор специалистов..Идти работать было все равно куда-то надо, а тут еще была возможность заниматься реальным не скучным делом. Уже через два дня он был в отделе кадров завода и еще через полчаса вел беседу с исполняющим в тот момент обязанности начальника пятнадцатого цеха другим Славой, а на тот момент для него Вячеславом Ивановичем. Тот поинтересовался, чем он занимался два года после института. Судя по другого Славы осведомленности о типе ракет, на которых прошла его служба, Слава и сам уже успел послужить после окончания института. На работу он был принят, но для того, чтобы можно было заняться регулировкой, в отделе кадров он запомнил анкету и нужно было ждать допуск. Допуск ждали не меньше двух месяцев. То есть здесь не помогала и его служба в ракетных войсках. Пятнадцатый цех в то время располагался в спешно переоборудованном складском помещении. После входа в него слева стояла охрана, которая дальше на первый этаж пускала только по специальным вкладышам к заводским пропускам. Направо была лестница, которая вела на второй этаж. На нем и находилась вся администрация, кладовки, бухгалтерия и т.д. Того, кто болтался по второму этажу, ожидая допуск к секретным приборам и документации, обычно привлекали для каких-нибудь вспомогательных или хозяйственных работ. Он уже знал, что распределен на прибор 101Ш, что прибор имеет много не секретной документации. Поэтому до получения допуска вполне можно изучать как отдельные узлы прибора, так и общие электронные и электрические схемы. На столиках второго этажа валялись не востребованные расчетные листки. По ним было видно, что получаемая работниками цеха зарплата отличается друг о друга иногда в четыре и более раз. Боевой, бесценный опыт, полученный за пять лет так называемой учебы в институте и еще за два года так называемой службы в рядах Советской Армии, говорил ему, что пора пришла взяться если не за ум, то хотя бы за чтение открытой документации по системе "Алмаз". Он быстренько отправился в БТД цеха, то есть в бюро технической документации. Там он набрал кучу схем и описаний различных универсальных узлов и устройств приборов. Затем нашел себе место для занятий и принялся читать. Но грызть науку оказалось не просто. Он все время мозолил глаза каким-нибудь мелким хозяйственным начальничкам цеха. Они постоянно отрывали его от занятий для выполнения различных страшно необходимых и срочных работ. Причем сами работы ,как правило, были пустяковыми,но из-за крайне плохой их организации, эти работы отнимали массу времени. Но и здесь ему повезло. Кто-то из бывших инженеров-конструкторов, перешедших на работу в цех из конструкторских отделов завода, посоветовал ему заниматься в конструкторском отделе. Отдел находился в другом здании на территории завода. Он курировал пятнадцатый цех. В нем была вся точно такая же документация, как и в БТД цеха. Теперь утром, он на несколько минут заскакивал в цех, отмечался у табельщицы, а затем отправлялся в ОКБ на целый день. Вечером перед концом смены он снова появлялся в цеху. Эта схема безупречно срабатывала на протяжении всего периода, пока он ждал допуск. Производство расширялось. Да и текучка была не маленькой. Одни приходили и ждали допуска. Другие, не получившие того, на что они рассчитывали, увольнялись. В этой неразберихе и очень слабой организации учета и контроля он никому пока не был нужен. То же самое было и в ОКБ. Там все занимались или делали вид, что занимаются своим делом. Документы состояли из электрических и логических блок схем. Фактически все подчинялось двоичной логике. То есть или да или нет. Заниматься было интересно. И уже через месяц он не плохо представлял логическое взаимодействие между отдельными узлами прибора, который ему придется регулировать. В течении следующего месяца он более детально разобрался с унифицированными блоками из которых состояли все приборы вычислительного комплекса. Каждый прибор имел ряд общих блоков и часть специфичных блоков, применяемых только в данном приборе. И вот пришел день, когда он первый раз вошел в помещение, где стоял первый в его жизни вычислительный комплекс с названием "Алмаз" Комплекс представлял из себя с десяток вертикальных шкафов, прикрученных своими лапками- амортизаторами к металлическим боковым стойкам К шкафам цвета слоновой кости подходили и отходили электрические кабели. Эти кабели соединяли шкафы между собой. На двух шкафах было много мигающих лампочек с рядами металлических тумблеров под этими лампочками. Эти два шкафа и являлись мозгом вычислительного комплекса. Кроме шкафов под черными брезентовыми шатрами-беседками стояло еще два прибора на тележках. Они чем-то напоминали пианино или фортепьяно. На них было много клавишей и переключателей,а также много светящихся транспарантов. Один из них 101ш и был первым прибором в его жизни, который ему предстояло регулировать. В пространстве между приборами в ряд стояло несколько длинных узких столов, заваленных различной документацией. Рядом с приборами стояло несколько осциллографов, лежало на подставках несколько тестеров. Вокруг всех этих штук сновало пять шесть людей в белых халатах и чепчиках на голове. Некоторые из них с умным видом пялились в лежащие на столах схемы. На сдаточном стенде шел регулировочный процесс. Два прибора на тележках предназначались для программистов. Так назывались те работники цеха, которые с них вводили данные и получали результаты при решении различных задач. Сто первый Ш предназначался для штурманов. На нем решались навигационные задачи. Конечно, для новичка все было достаточно прикольным. Его представили регулировщикам, склонившимися над схемами 101Ш. Те мало уделили ему внимания и снова погрузились в схемы. Он тоже взглянул на схему. На столе лежала схема какого-то счетчика импульсов. За два месяца вынужденной отсидки в КБ завода он не плохо разобрался в их работе. Когда кто-то из регулировщиков высказал некорректную идею, то он легко со знанием дела опроверг ее вслух. Тут все регулировщики разом оторвали головы от схемы и молча уставились на него. С этой самой минуты начался рост его авторитета. Уже через две смены он устранил первую неисправность, по схемам вычислив отсутствующую в приборе перемычку. Ее при монтаже прибора пропустила монтажница. И когда загорелся нужный транспарант он почувствовал себя уже почти настоящим регулировщиком. Через месяц, получив рассчетку, он увидел, что его зарплата выросла в три раза и уже была на уровне его лейтенантской зарплаты. С каждым днем увеличивался список его трудовых побед. И дело было вовсе не в какой-то его супер гениальности. Просто общий уровень регулировщиков цеха на тот момент был крайне низок. Костяк составляли молодые ребята, закончившие года два назад подмосковные ПТУ, и серьезно побитые жизненной молью варяги из Северодонецка. Эти, не найдя себе применения на родных вычислительных поприщах, смело рванули за лучшей долей к Черному морю. Главными в цеху считались специалисты, работающие за вычислительными машинами. Идея московских разработчиков системы и заключалась в том, что несколько супер грамотных специалистов с вычислительной машины будут определять все неисправности в системе. Остальным фактически останется только менять неисправные блоки ,определенные тестовыми задачами , на исправные. Действительность полностью опровергла красивые идеи. Каждый прибор, входящий в общий вычислительный комплекс, был очень сырым и требовал как собственной регулировки, так и собственной доработки. Поэтому и встала задача иметь регулировщиков, досконально понимающих именно в отдельных приборах. Вот и вместе с регулировкой дорогой техники проходило самообучение и совершенствование специалистов по этой самой технике. С каждым днем и каждой сменой он все больше и больше втягивался в процесс. Появились и первые завистники. Они лицемерно жаловались ему, что работают дольше его, а получают денег в два раза меньше. Его мало интересовали те, которые получали меньше. Интересны были только те, которые получали больше. В основном ими были уже только те, которые работали на самих вычислительных машинах. Работы у них действительно было побольше. Кроме наладки своих собственных машин, которые кстати приходили с волжских заводов и были там достаточно хорошо отрегулированы в автономных режимах, машинисты отвечали за работу комплекса в целом. Поэтому им приходилось не только разбираться вместе с программистами, почему не решается та или иная задача, но и помогать регулировщикам вести наладку их приборов в составе системы. После того, как он разобрался во всей этой производственной петрушке, то сильно пожалел о том, что не обладал никакой информацией при устройстве на работу. Тогда бы он уже не стал бы так сильно скромничать, а попросился на вычислительную машину. Пока же он воевал со своим 101Ш. Прибор изготавливался на теперь его родном заводе. Был очень сырым. Приходили регулировщики из цеха, где его изготавливали. Они участвовали в его изготовлении и сдавали прибор на работоспособность в автономном режиме. Когда прибор включался в работу всей системы, то он требовал регулировки не только в комплексе, но у него вылезали и все автономные недочеты и недостатки. То же было и с многими другими приборами ,входящими в систему. При нормальной работе в автономном режиме, приборы сбоили в обменных процессах в составе системы. Для того, чтобы регулировщику забраться во внутрь прибора, ему нужно было заполнять документы на вскрытие прибора, указывать причину вскрытия и характер предполагаемых работ. Затем нужно было подписывать разрешение как у отдела технического контроля, так и у представителей заказчика, то есть у военной приемки. После этого можно было вскрыть пломбу, открыть прибор и начать наладку. На этапе, когда практически все требовало доработок и исправления ошибок разработчиков, работать по такой схеме было невозможно. Поэтому в первую смену данные правила соблюдались и имитировалась работа над ошибками. Настоящая работа начиналась ночью. В ночную смену выводились самые опытные и грамотные на тот момент регулировщики. Военпреды ночью спали дома и делали вид, что им ничего и ни о чем не известно. Приборы вскрывались без всяких разрешений, начиналась настоящая регулировка. Применялись все способы вплоть до припаивания дополнительных не предусмотренных разработчиками различных радио деталей, если это давало положительный эффект. Под утро все приборы закрывались. На них вешались старые прочищенные иголками пломбы. Спецы аккуратно через деревяшку их обжимали , и начинался новый день. Фактически цех вместе со всей страной только учился делать атомные лодки нового поколения. Вместе с производством шла и учеба. В цех постоянно приходили документы с доработками, изменениями в схемах. Все находилось в процессе формирования и устранения ошибок и замечаний. Это касалось и структурных подразделений и кадров цеха. Разношерстный народ и вел себя по-разному. Вчерашним пэтэушникам милее всего были гулянки, пьянки и пляжные романы. Холостяки жили в заводском общежитии. От него до пляжа было десять минут ходьбы. Попадались среди них и серьезные ребята, которые пытались освоить регулировку в полном объеме. Но их было единицы. Для остальных все это было неподъемным делом. Поэтому они сильно и не пытались вникнуть. Работали по принципу куда пошлют. С жизненным опытом из Северодонецка в основном жаловались на маленькую зарплату. Среди них также были единицы грамотных честолюбивых людей, а остальные двумя руками держались за ту единственную гайку, которую они когда-то освоили, или как им казалось, что освоили. Местные только еще начинали появляться в цеху в основном после окончания новых специальностей в городском институте. При таком разношерстном составе и дисциплина в цеху была на самом разношерстном уровне .Одни работали и одновременно учились, другие активно отдыхали, вечерком в кафе на территории завода во вторую смену пили пиво с рыбой и травили анекдоты, третьи, получив в очередную зарплату очередной голый тариф, увольнялись, и или искали новую работу в городе и на заводе, или возвращались в свои малые родины к папам и мамам. Все чаще в цеху заводились разговоры о командировках на северную сдаточную базу в город Северодвинск. Те,которые были со значительным семейным стажем и дорожили своим семейным благополучием, резонно считали, что длительные на несколько месяцев командировки на Север до добра семейную жизнь не доведут. Да и многие холостяки не сильно рвались в еще совсем неустоявшуюся северодвинскую неопределенность. В цеху витал запущенный кем-то народный афоризм. Он гласил о том, что маленькая Северная лучше большого Севера. Правда было много и тех, кого манила возможность вырваться на свободу от семейных дел или от строгих родителей. База на Севере еще только становилась, не было решено толком ни одного вопроса. Часто зарплата северян была гораздо ниже, чем у главных специалистов работающих в цеху. Максимальные командировочные платили только работникам не ниже пятого разряда. С высшим образованием на работу принимали по четвертому разряду. Пятый некоторые не смогли получить за всю свою регулировочную жизнь. Что касается нашего главного героя этого повествования, то он также был принят регулировщиком четвертого разряда, но уже через три месяца ему разряд повысили до пятого. У регулировщиков в возрасте и со стажем это вызвало и недоумение и раздражение и обиду и зависть. Но его мало волновали чужие эмоции. Для него движение по производственной лестнице вверх было тем же спортивным состязанием, где всегда хотелось только победы. Главным призом здесь для него была максимально возможная зарплата. Сама работа нравилась ему все больше и больше, так чем больше ты шевелил мозгами, тем лучше у тебя был результат. Чем лучше у тебя был результат, тем больше тебя ценили. Чем больше тебя ценили, тем большую цифру ты видел в своей расчетной ведомости. Далеко не у всех работающих регулировщиков было одинаково хорошо с логическим мышлением. Но также, как каждый самый обычный заядлый любитель шахмат считает себя в душе шахматным мастером, а все свои неудачи в игре с сильными соперниками сваливает на невезение, так и в регулировочной работе каждый считал себя чуть ли не гением. Поэтому такому гению было очень обидно, что не ему повысили разряд, что не ему платят больше денег. Но факт оставался фактом, что только очень не многие люди в цеху могли шевеление своих мозгов сочетать с хорошими практическими результатами. Почему-то одни и те же находили разгадки в сложных случаях регулировочной жизни. Именно те, которые в сложных ситуациях с совершенно еще сырой и со многими ошибками техникой, находили возможности вдыхать какие-то признаки жизни в эту технику и пользовались авторитетом как у начальства, так и в своей среде таких же самых регулировщиков. Конечно, ничего не возникало из ничего. Только стремление найти выход любой ценой, самолюбие и честолюбие были серьезными факторами в деле совершенства профессии. Жизнь же текла своим чередом.