– Нет, дядюшка… нам принес эту работу управляющий какого-то знатного сеньора, который приедет сегодня вечером из провинции и поселится в той гостинице, что напротив нас. Да вы, дядюшка, может быть, и знаете его, вы же так много путешествуете! Его зовут барон де Ферье.

– Барон де Ферье! – вскричал Паскаль Симеони. – Так, говорите, мадемуазель, барон де Ферье, сеньор из Бове, будет жить на этой улице… в доме напротив?

– Да, сударь.

– Вот так дела! – произнес Антенор. – Похоже, у нас будет знакомое соседство! Каков случай-то, а, господин Симеони? Эх! Что-то мне подсказывает, что это соседство не противно вам будет! Тем лучше, черт возьми, тем лучше! Я тем более этому рад, что сам этому немного посодействовал.

Черты Паскаля действительно выражали радость. Внутренне он благодарил судьбу, позаботившуюся так скоро приблизить его к этой молодой женщине, которую графиня де Шале поручила ему оберегать от неприятностей, а возможно, и страданий, – каких именно, он еще не знал, но твердо намеревался выяснить.

Он уже собрался было задать еще парочку вопросов племяннице торговке, как в магазин вошли два господина, при виде которых Жильетта быстро встала со своего места, а Ла Пивардьер снял шляпу.

В роскошных бархатных плащах, вышитых золотом и наброшенных на столь же дорогие атласные камзолы, убранные кружевом и позументами, оба эти дворянина были при шпагах и в черных шляпах с развевающимися красными перьями.

– Ну-ка, Жильетта! – вскричал один из них, небрежно опустившись на стул, чему последовал и его товарищ. – Две гребенки для усов… да поскорей!.. Мы сломали наши… ха-ха-ха!.. играя в мяч!.. Хоть эта игра со смерти славного короля Генриха и исчезновения этих escualdonacs[12] больше и не в моде… но нам все равно… нас она забавляет… и, следовательно, первый, кто позволит себе не признать эту игру королевой всех игр, будет иметь дело с нами! Ну, скорей же, Жильетта; твоей старой горбуньи-тетушки здесь нету! Оно и к лучшему! Твое свеженькое личико нам нравится гораздо больше ее противного рыла… к тому же ты теперь можешь спросить с нас за гребешки сколько пожелаешь… мы торговаться не будем.

Речи были довольно вольными, но Ла Пивардьер выслушал их, даже не моргнув.

– Кто эти столь бесцеремонные господа? – тихо спросил Симеони у своего хозяина.

Антенор с удивлением посмотрел на искателя приключений.

– Как! Вы их не знаете? – произнес он.

– Вероятно, раз спрашиваю у вас, кто они такие?

– Тот, который только что говорил, это знаменитый Исаак де Лафемас, один из верных слуг кардинала-министра, беззаветно преданный его преосвященству.

– Вот как!

– Исаак де Лафемас командует ловкачами… смельчаками, которые во всякое время дня и ночи не боятся рисковать своей жизнью даже из-за самых пустых ссор…

– И своей честью… если только у них осталось ее сколько-нибудь от шатанья по улицам, картежной игры и обворовывания серапенов[13], имеющих несчастье возвращаться домой после комендантского часа. А тот, что с господином де Лафемасом, как его-то зовут?

– Это шевалье де Мирабель, тоже искусный фехтовальщик.

– Так это вы из глубокого уважения к этим искусным фехтовальщикам… остаетесь глухи?

– К шуточкам-то, которые они отпускают на счет моей почтенной супруги? Нет, это совсем не так, дражайший господин Симеони, даже не думайте. Вы видели меня в деле. Но, должен вам заметить, в торговле надо придерживаться известного рода благоразумия. К тому же если их знаю, то они-то вовсе со мной не знакомы. Я так редко бываю в Париже! Следовательно, насмехаясь над Моник Латапи, они вовсе не имеют намерения насмехаться над Антенором де Ла Пивардьером. К тому же, даже если бы они и знали мое имя и звание, не думаю, что было бы уместно, с моей стороны, выходить из себя, когда они наполняют золотом мою кассу.

– Вы правы, господин де Ла Пивардьер. Торговля обязывает!

– Вот именно.

– Но, надеюсь, я как человек, не имеющий к торговле никакого отношения, имею право возмутиться, когда на моих глазах так оскорбляют честную девушку, которая не может защитить себя сама, не так ли?

– Как это?

Паскаль Симеони жестом указал Ла Пивардьеру на Жильетту, которую Лафемас и шевалье де Мирабель, не обращая внимания на присутствующих и хохоча во все горло, тянули к себе за обе руки через прилавок, чтобы поцеловать.

Здесь следует вновь похвалить Ла Пивардьера: завидев это, он крепко выругался и потянулся за шпагой.

– Остановитесь! – удержал его Симеони и сам направился к молодым людям, находившимся от него шагах в десяти.

А бедняжка Жильетта, как и ее дядя, похоже, тоже была убеждена, что торговля обязывает; но мы, однако, полагаем, что эти обязанности не всегда были ей по вкусу. Раскрасневшаяся, трепещущая, она, как могла, отбивалась от двух повес, которые не прекращали свои преследования.

– Простите, господа, можно вас на два слова?

При этом Паскаль Симеони, со свойственным ему проворством и ловкостью, ударил разом каждого из них по плечу.

Лафемас и Мирабель, мгновенно оставив Жильетту в покое, вскочили с намерением наказать наглеца, осмелившегося прервать их столь неделикатным образом.

Но этот наглец имел вид гордый и мужественный; подперев правой рукой бок, а левой покручивая свой тонкий ус, он стоял так храбро, что, несмотря на свое обычно презрительное отношение ко всем и ко всему, ловкачи на минуту смутились.

Лафемас взирал даже с некоторым восхищением на статную фигуру Симеони, так внезапно явившегося пред ними.

Лафемасу было тогда тридцать семь лет; он был очень худощав, скорее красив, чем дурен; но что до выражения его лица, так оно и в спокойном состоянии духа сохраняло самый зверский характер. Буаробер, любимый писатель Ришелье, рассказывает про этого начальника ловкачей, что когда бывал ясный день, то он всегда кричал: «Ах! Вот отличная погода, чтобы вешать!» Лафемас питал страсть к виселице. Приятная страсть, не правда ли?

Про шевалье же де Мирабеля нельзя сказать ничего особенного ни в физическом, ни в нравственном отношении; то был просто игрок, развратник, хвастун, и ничего более; однако теперь он опомнился первым и вскричал, смерив противника грозным взглядом:

– В чем дело, друг? Уж не ищете ли вы ссоры? В любом случае вы могли бы избавить нас от столь сильных ударов по плечу, не так ли?

– Гм! – произнес Симеони с притворным смирением. – Бьют как могут, дорогой сеньор.

– Вот как! – сказал, в свою очередь, Лафемас. – Да ваш язык, похоже, так же остер, как силен ваш кулак! Как ваше имя, сударь?

– Паскаль Симеони.

– Впервые слышу.

– Вполне возможно, так как я приехал из провинции. К тому же не всем же суждено быть таким знаменитым, как знаменитый Исаак де Лафемас.

– А! Мы продолжаем шутить!.. Однако, мой друг, с какой стати вы прервали нашу игру с этой юной особой? Быть может, вы ее ухажер и вам не понравились наши шутки?

– Они мне действительно не понравились, пусть я и не ухажер этой девушки. Но я преследовал и другую цель, беспокоя вас.

– И какую же?

– А вот какую: я был тут, когда вы с вашим товарищем вошли в магазин, и слышал, как вы, дорогой господин де Лафемас, говорили, что игра в мяч есть наилучшая из всех игр… и что первый, кто не согласится с этим, будет иметь дело с вами.

– Да, я сказал это и повторяю. Что же дальше?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.