Вообще, отказать беременной женщине — граничит с самоубийством. Эти сложенные домиком бровки и дрожащая губа… Легче молча выполнять любую прихоть, тихо материться себе под нос, когда никто не слышит, и улыбаться, когда видят. Или не улыбаться. Умение улавливать настроение в этот период вообще бесценное качество. Причём радар этот лучше не выключать вообще, потому как сейчас она может хотеть всечеловеческой любви и внимания, а минутой позже побыть в гордом одиночестве и чтобы все провалились сквозь землю. Ну, или сквозь пол на этаж тринадцатый.

Хотя, конечно же, всё было далеко не так страшно. Было много и очень забавных ситуаций.

Меня мучали размышлениями о мужских именах, цвете штор для детской комнаты и важности детских погремушек, обсуждали просмотренные — конечно же, вместе — фильмы о большой и чистой любви, требовали надкусывать клубнику на предмет кислоты и приносить воды различной температуры — по требованию.

До часа Икс оставался еще почти месяц, и потому ничего не предвещало беды. Собственно, как всегда. Именно так начинаются все самые невероятные вещи в моей жизни — когда их совершенно не ждешь.

Уже начало светать, когда меня разбудили странные звуки. Сначала я решил, что соседи снова устроили разборки и гремят мебелью по квартире. Позже выяснилось, что это Иринка уронила стакан, пыталась его поймать, жонглировала им с ловкостью морского котика, но в итоге стакан грохнулся сначала на стол, потом на стул и, в конце концов, разбился о пол. И я бы, наверное, не обратил на это внимания, если бы Иринка не начала носиться по квартире, топая босыми ногами по линолеуму. Это мешало заснуть снова. А потом вообще раздался странный звук, напоминающий кряканье падающей утки, и я решил всё же проверить, что творится в квартире.

Сестру я нашёл, как и ожидалось, на кухне. Она стояла посередине комнаты в огромной футболке, которую она вытащила то ли из моего шкафа, то ли из Валеркиного, и испуганно хлопала ресницами. Сначала я решил, что она испугалась, что всех перебудила, и хотел уже успокоить её, но тут подал голос непонятно откуда взявшийся Валерка.

— Рановато как-то, — пробормотал он сонно.

При слове «рановато» я автоматически посмотрел на настенные часы, они показывали половину шестого: не так уж и рано, обычно именно в это время мы и поднимались.

— Не туда смотришь, — хмыкнул Валерка, разворачивая меня к Иринке и указывая на её ноги: они были мокрые.

— А… эм… еще же рано? — растерянно пробормотал я.

— Вот и я про то! — усмехнулся Валерка, почесав затылок.

Иринка, кажется, снова пришла в себя и начала переминаться с ноги на ногу:

— А ничего, что я тут рожать собралась? Может, закончим обсуждать нелогичность этого поступка?

— Действительно. Ножки скрестить все равно не поможет, — заметил Валерка и испарился в недрах коридора. Он был на удивление спокоен. Единственный из нас троих, потому как я растерялся настолько, что не знал, что делать, а Иринка вообще впала в тихую панику и, кажется, прилипла к полу насмерть.

Те десять секунд, что Валерки не было, мы с Иринкой глазели друг на друга. Не знаю, о чём думала она, а в моей голове звучал лишь один вопрос: почему? Почему сейчас, на месяц раньше, почему в половине шестого утра, почему на кухне — и много других совершенно нелепых «почему».

Валерка вернулся с курткой и тапочками-собачками, в которых Иринка рассекала по квартире последние дни.

— Ты хочешь, чтобы я ехала в больницу вот в этом? — Иринка, не скрывая удивления, пялилась на тапочки.

— Мы можем попытаться надеть на тебя твои чудные сапожки, в которые ты не влезала уже неделю назад, — усмехнулся Валерка и, не дожидаясь ответа, начал стягивать с неё носки. — Как вариант, могу предложить тебе Димкины ботинки, но…

— Ладно-ладно, — перебила его Иринка и послушно подняла ногу, чтобы Валерка мог надеть тапок.

Валерка поднялся на ноги и хотел что-то сказать как раз в тот момент, когда Иринка вцепилась в его руку и с испуганными глазами сжалась, потом долго и протяжно выдохнула…

— Отлично, — Валерка потер руку в том месте, где Иринка оставила отпечатки от ногтей. — Теперь в больницу пора ехать без сомнений.

— Извини, — пробормотала Иринка, глядя на красные следы на Валеркиной коже.

— Да ладно, — отмахнулся тот. — У меня еще вторая рука. Кому нужно вообще две руки?

Накинув на её плечи куртку, Валерка помахал ладошкой перед моей физиономией и засмеялся:

— Эй, тебя совсем шоком зашибло? Машину вести сможешь?

— А? Я? Почему я?

— Сомневаюсь, что Иринка сейчас может ехать…

— Ладно, я уже понял, — отмахнулся я, сделав вид, что мне совсем не страшно оставаться с сестрой и её преждевременно начавшимися родами. И правда, чего бояться: человек всего лишь собрался родить другого человечка! Совершенно ничего необычного. Совершенно. Ничего.

До больницы было десять минут пути, не больше. Но они мне показались целой вечностью. На тот момент о процессе родов я знал только из голливудских фильмов, и это выглядело всё забавно: там все бегали, суетились, роженица обязательно ругалась, кричала и обещала всех убить, как только сможет это сделать. В реальности всё выглядело… приблизительно так же. Разве что Иришка не кричала, а рычала, как раненый тигр, и с такой силой упиралась ногами в дверцу машины, что я начал прокручивать в голове сценарий, что делать, если до больницы она не дотерпит.

И опять на помощь моей фантазии пришёл Голливуд с его утрированными представлениями о подобных случаях: обязательно с литрами крови, дикими воплями и непременным падением в обморок одного из участников. Конечно же, этим участником мне виделся я сам. В общем, когда мы оказались на парковке больницы, я выдохнул с облегчением. Слишком рано.

Оказавшись на улице, Иринка потопталась на месте, потом резко выдохнула, схватилась за мою куртку и, уткнувшись лбом мне в грудь, начала пыхтеть. Я уже было решил, что самое время хватать её на руки и бежать в родильное отделение, но прежде чем эта бредовая идея была осуществлена, Иришка легко выдохнула, улыбнулась, совершенно спокойно сказала «Пойдем» и, не дожидаясь моего ответа, походкой пьяной утки, пошатываясь, направилась в больницу.