Вечер мы провели весело: много разговаривали, смеялись. Тогда же я узнал, что скоро стану дядей. Мама восторженно рассказывала новость, а потом заговорщически просила не выдавать её, потому что сестра хотела сама сообщить мне о скором пополнении. Не забыла она, конечно же, напомнить и о том, что, возможно, это будет её единственная возможность сообщить о будущем внуке или внучке, непрозрачно намекнув, что от меня такого чуда не дождёшься, да и брат мой предпочитал компьютеры женскому обществу. Куда более неожиданной новостью стало другое — переезд моих родителей в Германию. Я не знал даже о том, что они планировали переезжать, но факт этот сам по себе очень радовал.
Спать мы легли очень поздно, а бессовестный Батон по своей кошачьей привычке разбудил меня в половине шестого. Вытолкав эту шерстяную бестию на балкон, я вернулся в кровать. Кажется, кроме меня, никого больше кошачий боевой вопль не разбудил. Правда, стоило мне только забраться под одеяло, как тут же почувствовал горячее дыхание: Валерка обнял меня, уткнувшись носом в моё плечо. И не только носом в плечо…
— Отстань, — пробубнил я сонно.
— Мм? Чего? — не менее сонно ответил он.
— Мы вообще не одни в доме, ты в курсе?
Валерка заметно напрягся, но почти сразу беззвучно рассмеялся, а потом тяжело выдохнул.
— Ты вообще о чём-нибудь, кроме секса, думаешь?
— Ага. О еде, — пробурчал я в подушку…
Кстати, о еде. Эта тема в нашей будничной жизни всплывала постоянно. Наши кулинарные привычки были настолько разными, насколько это только можно было представить. Валерка постоянно занимался спортом, называя это заботой о здоровье, при этом мог питаться конфетами и булками из Макдональдса. Это не вписывалось в мои представления о здоровом питании. В общем, всего лишь ещё одна тема для постоянных дискуссий. И не только с Валеркой.
— Дима! Ну, с тобой-то всё понятно. Но Валеру-то зачем мучать? — возмутилась мама, разглядывая содержимое нашего холодильника.
Мы были на кухне все, кроме самого мученика, который именно в это утро решил проспать всё на свете.
— Я его не мучаю. Ему никто не мешает издеваться над собственной пищеварительной системой за пределами этой кухни.
Этот разговор возникал с завидной регулярностью и, если честно, уже порядком поднадоел.
— У тебя кот лучше питается, — причитала мама, разглядывая банку от корма с надписью «куриное рагу в соусе». — А Валера скоро скулить начнёт тут без мяса.
— Кролики не скулят, — отозвался Валерка, зевая. Он появился так тихо, что я от неожиданности вздрогнул.
— Ага, молча жрут капусту, — вздохнула мама. — Бедный Валечка.
Лучше бы я не пил чай в этот момент: умудрившись и засмеяться, и подавиться одновременно, я ещё и облился кипятком. Ко всему прочему ещё и подзатыльник получил. Два. Сначала от мамы, потом от Валерки. Хорошо, хоть отец не вмешивался в процесс моего воспитания и тихонько наблюдал со стороны, стараясь не смеяться.
— Не волнуйтесь, это он так заботу о моём здоровье проявляет, — уверил маму Валерка и принял предложенную ему кружку с кофе.
— Конечно-конечно, — поторопился подтвердить я и, прячась за кружкой, добавил: — Валечка.
Стоит ли говорить, что в тот день так называл я его ещё не раз? По какой-то причине мне нравилось и непривычное звучание какого-то слишком женского для Валерки имени, и его реакция: каждый раз он смотрел на меня так, что если бы взгляды могли убивать, я давно бы стал трупом. И я даже отчётливо понимал, что как только мы останемся наедине, мне придётся ответить за каждое упоминание этого «прозвища». Это меня не останавливало. А может даже наоборот…
Именно так всё и получилось. Вечером мы проводили родителей, и, как только оказались в квартире, Валерка кивнул в сторону зала и со словами «Пойдём-ка, поговорим» оставил меня в прихожей одного. Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но, кажется, сердился он совсем не понарошку.
— Какого чёрта ты делаешь? — спросил Валерка, как только я вошёл в комнату. Он смотрел на меня прищурившись, как делал всегда, когда был зол.
— А чего я делаю?
— Как будто ты не понимаешь? — выдохнул он раздражённо.
— Ладно тебе, не делай из мухи слона! — усмехнулся я. — Ты ещё начни меня воспитывать! Или ещё лучше — поставь меня в угол!
— В угол не поставлю. А вот воспитанием твоим заняться — это предложение мне нравится, — ехидно усмехнулся Валерка, расстёгивая ремень.
Конечно же, я знал, что это значило. Моим «воспитанием» он занимался периодически, и частенько после этого оставались следы, расценить которые можно было вполне однозначно. И я вовсе не был против таких методов воспитания. Но в этот раз мне впервые стало не по себе: я верил и доверял Валерке безусловно, но слишком уж серьёзно он был настроен.
Отступив назад, я упёрся в диван и, потеряв равновесие, не очень мягко уселся на него. Валерка навис надо мной, упираясь рукой в стену. Он выглядел спокойным, даже едва заметно улыбался. Хотя скорее это было ухмылкой. Но я-то знал, что спокойным он не был. Видел это в его взгляде. Чувствовал, как замедлилось его дыхание… Я знал его достаточно хорошо, чтобы сказать, что он был возбужден. И не просто возбужден: за идеально сыгранным спокойствием скрывался разъярённый зверь, который только и ждал, пока его спустят с цепи.
И обычно я любил этого «зверя», но не сейчас… Холодная кожа ремня мягко коснулась моей щеки, и что-то перевернулось в моей голове. Не знаю, что именно и по какой причине, но что-то переклинило, и… Мне понадобилось не больше полсекунды, и Валерка оказался на полу, лицом вниз. Прижимая его коленом, я судорожно соображал, чего же я такое творю, но мой организм работал вне зоны действия моего мозга. Валерке такой поворот пришёлся не по вкусу, и он попытался скинуть меня, но это у него не вышло.
— Сам виноват, — усмехнулся я. — Нечего было меня заставлять бегать по утрам.
