Пять минут спустя мы уже сидели в машине: Валерка — за рулём, а я держал закутанного в полотенце кота. Полотенце должно было обезвредить острые когти испуганного зверя, который, по мнению Валерки, просто обязан был напугаться чужих рук и звука мотора и начать резкое сопротивление. Но почему-то «исчадие ада» мило мурчало и изредка мяукало.
В клинике коту обработали ухо, полили его какой-то гадостью от паразитов, дали чего-то пожевать и сообщили, что животное не чипировано. Это означало, что хозяина его выяснить не удастся. Разве если только не объявится кто-то сам. Коту грозило оказаться в приюте для животных.
— А можно мы его пока у себя подержим? Пока хозяин не найдётся? — неожиданно спросил Валерка у врача.
Та согласно кивнула, записала наши данные — телефон и адрес, сделала фотографию котёнка с намерением разослать её по приютам на случай, если его всё же будут искать, и, довольная проделанной работой, распрощалась с нами.
Уже на улице, всё ещё держа завёрнутого в полотенце кота, я наконец-то обрёл дар речи снова.
— А как же твоя аллергия?
— Авось переживу! — усмехнулся Валерка в ответ, направляясь к ближайшей аптеке. — С одним условием: с завтрашнего дня ты будешь сам добровольно подниматься с кровати по утрам.
Стоит ли говорить, что это было лучшей мотивацией?
Так в нашем доме появился кот. Безумно любопытное и наглое существо с неимоверным аппетитом. За его особую любовь к хлебобулочным изделиям был он прозван Батоном, и прозвище это очень любил: бежал из любого угла квартиры, как только слышал, что его зовут. Кот он был своевольный, ходил гулять через балкон, так же и возвращался, иногда приносил нам мышей — видимо, в знак благодарности за любовь и заботу. Единственной проблемой стала Валеркина территория.
Батону был перекрыт доступ к Валеркиной комнате и рабочему кабинету. Но кошачья натура требовала свободного хода во все уголки квартиры, и потому этот клубок шерсти постоянно мяукал то перед одной закрытой дверью, то перед другой. И почему-то это случалось всегда в половине шестого утра. Честно говоря, я стал верить в то, что Валерка и Батон были в сговоре против меня: кота грозили выкинуть, если он будет орать под дверью, а он орал именно тогда, когда пора было вставать на утреннюю пробежку. Заводя домашнее животное, я надеялся воспитать его, а в итоге выдрессировали именно меня.
В середине осени того года погода в Базеле была ужаснейшей: дождь шёл уже несколько недель, прекращаясь лишь изредка. Порой складывалось впечатление, что зонты просто прирастали к людям и стали их неотъемлемой частью. Вроде пятой конечности, которую можно было по неосторожности забыть дома. Что Валерка постоянно и делал.
Именно в один из таких дней, когда дождь лил, как из ведра, а Валеркин зонт спокойно висел на крючке в коридоре, сам Валерка заявился промокший насквозь и начал ругаться ещё в прихожей. К этому я уже привык. Легче было привыкнуть к Валеркиной брани, чем убирать ботинки с дороги. Мы с Батоном сидели в кресле и читали. Вернее, читал, конечно же, только я, а Батон счастливо сопел, лежа на моих коленях. Я знал, что Валерка сердился не на самом деле, а скорее по привычке, поэтому даже не сделал попытки подняться. Сам он вошёл уже через минуту с полотенцем на голове.
— Ты так и просидел весь день в этом кресле?
— Ага, — усмехнулся я. Домой я вернулся не больше получаса назад.
— Кстати, ты когда-нибудь уберёшь свои ботинки? Они занимают половину прихожей: не пройти, не проехать.
— Nachher*, — отмахнулся я, сам не заметив, что перешёл на немецкий язык. Такое частенько случалось, особенно если как в тот момент я читал на отличном от русского языке.
Валерка заржал и даже перестал стягивать с себя насквозь промокший свитер.
— Ты меня сейчас послал или пообещал убрать обувь?
— И то, и другое, — вздохнул я наигранно.
— Я бы на твоём месте поторопился, — Валерка посмотрел на часы. — Твои родители приедут через час, не больше.
— Чего?
Я подскочил с кресла так резко, что Батон кубарем скатился на пол, совсем не по-кошачьи шлёпнувшись о ламинат.
— Почему я ничего не знаю об этом?
Валерка направился в ванную закидывать мокрую одежду в сушилку, по ходу собирая и мои раскиданные по полу вещи.
— Ты бы знал, если бы хотя бы изредка прослушивал автоответчик — они предупредили о своём приезде уже неделю назад…
Говорят, лень — двигатель прогресса. Не знаю, как насчёт прогресса, но жизненный опыт показывает, что самый отпетый лентяй умеет наводить порядок в доме в рекордные сроки, если того требует ситуация. По крайней мере, я умел уже тогда. Через час наша квартира из похожей на свалку макулатуры и металлолома превратилась во вполне пригодное для жилья пространство.
Встреча с родителями вызывала во мне крайне противоречивые чувства. С одной стороны, я не видел их уже очень давно и, конечно же, безумно соскучился. С другой — несмотря на то, что они знали о моих отношениях с Валеркой и к удивлению многих наших знакомых и родственников относились к ним не только не плохо, а даже вполне положительно, всё же я чувствовал себя крайне неловко. Раньше было иначе, теперь же мы жили под одной крышей, и это выглядело как-то совсем по-другому. Официально. Это слово очень пугало…
Пугало оно, однако, как выглядело, только меня. Валерка чувствовал себя, как рыба в воде. У меня в целом складывалось впечатление, что приезду моих родителей он радовался больше меня самого. А уж я-то точно радовался: по меньшей мере с того момента, как они появились на пороге, и после радостных приветствий меня отпустило — я перестал волноваться.
Отец вел себя, как всегда, спокойно, говорил мало, только по делу. Он был таким всегда, сколько его помню. Зато мама за пять минут успела затискать и меня, и Валерку, досталось даже бедняге Батону, существованию которого мама обрадовалась особенно сильно. Потом был длительный обход всей жилой территории, с которого папа вместе с Батоном сбежали ещё в самом начале, ретировавшись на балкон. Я выдержал ровно половину, а Валерка до победного конца водил маму по квартире и всё показывал-рассказывал.
