Германия восстала из пепла Тридцатилетней войны — и то же может произойти с нынешними африканскими жертвами милитаризма, но не требуется особой фантазии, чтобы представить себе, что Нигерия, Уганда и Конго предстанут в не столь уж далеком будущем хорошо вооруженными державами.

На Западе не все осознали, что движение «простить долги» бедной части мира энергично поддерживается религиозными деятелями Юга, в том числе и христианами. Лидерами выступили кардинал Родригес из Гондураса и англиканский примас Ньонгулу Ндунгане (заменивший известного Десмонда Туту в Кейптауне). В то же время воинствующий консерватизм папы Иоанна Павла II объективно способствовал религиозному противостоянию. Этот папа сформировал свою внешнеполитическую философию в процессе противостояния коммунизму, несколько абстрагируясь от реальных конфликтов современности и будущего. Ему уже не суждено увидеть мир, где католиками будут прежде всего африканцы и латиноамериканцы. Где вместо Бельгийского Конго будет Конголезская Бельгия.

Как отнестись к изменению характера веры, владеющей христианским миром со времен императора Константина? Как отнестись к факту, что большинство христиан становятся коричневыми?

Совместное действие демографических и религиозных факторов определит мир XXI века. Отсутствие баланса между тем, где создаются богатства, и тем, где живут люди, — вот вопрос будущего. И встанет вопрос, как Западу отнестись к своему превращению в едва заметное меньшинство человечества.

Согласно оценке американского разведывательного сообщества, впереди штормовой межконфессиональный спор: «Христианство и ислам, две крупнейшие религиозные группы, растут самым значительным образом. Обе распространились на несколько континентов, обе используют современную информационную технологию для распространения своей веры, обе пытаются привлечь сторонников для финансирования многочисленных групп влияния и политических организаций. Наиболее активные компоненты этих и других религиозных групп будут все более усиливаться в спорах по таким вопросам, как генетическое манипулирование, права женщин, различие в доходах между бедными и богатыми»[84].

Западный мир будет иметь дело с силами, природу которых он, судя по ведущейся на Западе дискуссии, не понимает.

То, как Запад имел дело с Ираном, Ливаном, а сегодня с Ираком и Палестиной, говорит об ограниченности аналитических способностей правящей западной элиты. Западные политики никогда и не пытались понять суть и движущие силы ислама, действуя с примерной самоуверенностью, фактически отвергая концепцию религиозной мотивации. Если одиночное убийство на религиозной почве в странах Запада еще привлекает внимание, то многотысячные жертвы религиозных столкновений в незападном мире (скажем, в Нигерии, Индонезии, Судане) подаются лишь как элементы сенсации. При этом «либеральные представители Запада неохотно обращаются к темам, которые могут показать их как противников мусульман или противников арабов; они вдвойне подозрительны по отношению к христианам из «третьего мира»[85].

Отвечая на самим собой поставленный вопрос «Почему они нас ненавидят?», президент Буш указал на свободы, которыми пользуются американцы. «Тем самым, — полагает американский политолог Э. Басевич, — Буш избавил себя и своих соотечественников от любых попыток переосмыслить глобальное влияние воздействия на мир американской мощи — политической, экономической, культурной. Поступая так, президент оживил старую склонность пренебрегать мнениями о себе иных — включая союзников — тех, кто видит в американском влиянии на мир явление случайное, проблематичное и периодически ошибочное»[86].

Все страны имеют свои религиозные и ценностные основы. И за них в таких традиционалистских странах, как Америка, стоят твердо.

Не спрашивайте, где находятся в воскресное утро американцы. Они стоят, сидят (или даже полулежат и танцуют) в одной из бесчисленных церквей пятидесяти штатов. В Соединенных Штатах верующими себя провозглашают 94 % населения. Это втрое больше, чем в породившей основную массу американцев Европе. Не ищите на купюрах других стран кредо типа «Мы верим в Бога». Такое откровение есть только на долларе. Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, американский историк Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная». Америку справедливо называли «дитем Реформации». Америка была основана как общество протестантов, и на протяжении двух столетий в сердцевине созидания американской культуры были протестанты.

В Америке сегодня в шесть раз больше (пропорционально) верующих, чем, скажем, во Франции. Если же определить Бога как некий «универсальный дух», то в Соединенных Штатах верующих оказывается 94 % от всего населения — цифра просто невероятная для современного мира. Атеистами или агностиками здесь открыто называет себя лишь 1 процент населения. И это, напомним, в стране, где церковь решительно отделена от государства и первая поправка к конституции звучит так: «Конгресс не имеет права принимать законы, поощряющие отправление религии».

От вождей пуритан в XVI веке и до президента Кеннеди и борца за права афроамериканцев Мартина Лютера Кинга Америка называлась Богом избранным Новым Израилем, словно США были библейским Израилем, а американцы — избранным народом. Дело начали бежавшие из Старого Света пуритане, чьи общины возникли в Англии XVI века. Это были «железные» люди, они буквально перевернули Англию своей революцией, а затем решили основать новый мир в Америке.

Основополагающим элементом пуританизма был кальвинизм. Первый его элемент — учение «о предназначении», избранном для каждого человека на небесах. Второй — фактически определенная политическая доктрина: вернуть, «очистить» христианство до состояния Ветхого Завета. Пуритане не боялись называть себя «избранным народом Господа». Они отныне жили в «земле небесного обетования» и многократно называли себя «новым Израилем». Губернатор Массачусетса Джон Уинтроп пишет в 1630 г.: «Мы найдем здесь божий Израиль». А Томас Джефферсон во втором инаугурационном президентском послании говорит, что нуждается в помощи «того, кто вел наших отцов, как в Израиле старых времен, из наших первоначальных земель в страну, где есть все для удобной жизни» — парафраз из библейского места о стране, «где течет молоко и мед».

Именно пуританизм фактически трансформировался в американизм. Мы находим пуритан среди основных американских конфессий — конгрегационалистов и пресвитериан, среди баптистов и квакеров, в среде епископальной англиканской церкви, среди методистов и приверженцев унитарной конфессии — фактически во всех ответвлениях американского протестантизма. И не только протестантизма.

В своем наставлении «Информация для тех, кто решил переехать в Америку» Бенджамин Франклин в 1782 г. пишет: «Атеизм здесь неизвестен; неверие — редкость, и оно окружает себя тайной; каждый может жить здесь до преклонных лет и не встретить ни атеиста, ни неверующего». Европейский наблюдатель Ф. Шафф в XIX столетии писал, что в Америке «каждое явление имеет протестантское основание». Религия всегда играла огромную роль в Америке. Религиозное «великое пробуждение» 1740‑х годов сыграло исключительную роль в подготовке американской революции. В течение семидесяти лет после Войны за независимость Америка стала еще более строгой религиозной страной. Религиозное «возрождение» 1801 г. дало невиданный старт методистской и баптистской сектам, лишенным внутренней иерархии, и своего рода «духовному республиканизму». Баптисты, методисты, ученики веры Христовой довольно быстро обогнали по численности даже старые церкви и секты. (При этом именно американские миссионеры заложили основание американской внешней политики.) Конгрегационалисты, которые в 1745 г. имели больше священников, чем какая–либо другая конфессия в Америке, к 1845 г. имели в десять раз меньше священников, чем методисты. В ходе дальнейшей конфессиональной эволюции (второе религиозное возрождение) евангелисты, как пишет йельский историк Гарри Стаут, «стали продолжением национализма на религиозных основаниях». И в речах таких государственных деятелей, как президент Линкольн, мы слышим призывы к Богу ради поддержки Союза штатов.