- Почему. А как же артэоны? Они ведь те же люди, просто их эволюция была совершена искусственно, - допив свое пиво Рэвул, пододвинул к себе нетронутую кружку Ортопса.

- Артэоны это не люди. Уже давно не люди! - резко возразил Ортопс. - Это уже совсем иные существа, живущие совсем другими вершинами. Артэоны играют в людей, а не являются ими. Вы номаки и не люди и не артэоны, самый бессмысленный эксперимент когда-либо поставленный над человечеством. Вас номаков вообще быть недолжно, вы пережиток прошлого, выбросьте сами себя из головы. И возвращаясь к нашему вопросу. Так, где люди настоящие? В своем неизбежном начале, которое мы видим вокруг или призрачном будущем? Где явление бесспорно, в своем начале, в своей основе или же в процессе развития? Ответ очевиден. Люди могут хоть, сколько развиваться, но от своей кошмарной сущности им не сбежать и стоит их миру лишь немного пошатнуться, как они сразу скатятся к своему началу и, как и прежде начнут жрать друг друга.

- И все-таки артэоны это люди. У меня был... или есть... друг. Он был принят в мир артэонов. Он удостоился любви одной из этих прекрасных существ, лучших из людей. И в его рассказах я не видел каких-то прекрасных иных созданий. Рассказывая об артэонах, он всегда говорил 'люди'. Артэоны это люди они также... любят...

- То есть ты не можешь умереть и пользуешься этим! Смотри, я же ведь могу причинить тебе боль, - Ортопс приведенный словами Рэвула в бешенство перешел к угрозам.

- Артэоны также чувствуют, живут. Это простые люди, в которых развито все лучшее. Все лучшее, что есть в людях.

- Я не могу тебя убедить. Ты не хочешь слушать. Ты просто уперся. Следовательно, наш спор идет в никуда. Пойдем, пройдемся, немного развеемся.

Они вышли из забегаловки, и пошли просто гулять по улицам. Ортопс скрывшийся под черным плащом как слуга какого-то темного мага и Рэвул гремящий кандалами не спеша брели, куда глядели глаза. Рэвулу вспомнился день, когда он также с наручниками на руках следом за смешной девчонкой гулял по миру артэонов. Действительно там даже воздух пах чем-то прекрасным, все вокруг просто тонуло в эстетической гармоничной красоте сдавливающей сердце. А здесь воздух был пропитан запахом помоев и отходов человеческой жизнедеятельности. Там во всем ощущалась легкость и простота, здесь все источало тяжесть и зловоние. Но больше всего воняли сами люди, одетые как попало, серые и невзрачные.

- Значит, я ошибался, когда решил что у нас много общего, - заговорил Ортопс. - Я думал твое чудовище также как и мое приходит, чтобы защитить тебя, пробуждается, когда тебе больно.

- Нет, эта зверюга самостоятельная, приходит, когда ей вздумается. Голосами призраков Тьма призывала меня слиться с чудовищем, разозлиться и, желая разнести все в пух и прах осознанно обратиться монстром и остаться им навсегда. Но я в последний момент сумел одуматься. Нет, мое чудовище и я это разные вещи, никогда я не допущу своего слияния с монстром.

- Все-таки у нас есть что-то общее, - выслушав Рэвула, признал Ортопс. - Ведь они также хотели, чтобы я сросся, стал единым целым со злом, что они вырастили во мне. Но я сумел устоять, и это зло осело во мне чем-то сторонним. Оно пробуждается только чтобы защитить меня. Выходит, выкупив тебя из рабства, я спас тебя из плена Тьмы, которая желает захватить твою душу? Я спас тебя, сделал хорошее дело, вот идиот, - разгневался на себя Ортопс.

Они находились не в центре, но и не на окраине, это была середина города, можно сказать один из здешних спальных районов в стороне от рынков и мастерских. Здешние дома не казались шалашами, но и до роскоши домов из центра они тоже недотягивали. Каменные двухэтажные домики с крышами укрытыми черепицей были кучно навалены друг на друга, оставляя меж собой небольшие улочки. 'Осторожно!' - крикнул Ортопс, Рэвул едва успел увернуться от содержимого ночного горшка, выплеснутого на улицу из окна ближайшего дома.

- Вот взгляни, - на одном из перекрестков Ортопс указал на тощего едва живого старика, который, опустив глаза, просил милостыню. - Социальное расслоение. Нищета. Одни люди живут в достатке и могут многое себе позволить, - он указал на открытое окно одного из домов, по всей видимости, окно кухни, из которого доносились запахи приготовленного обеда. - Другие подыхают от голода, - он вернулся к старику, просящему милостыню. - И это снова нормально для мира людей. Это очередная демонстрация природы человека. Люди это ужасные твари, ты все еще с этим не согласен? - спрашивал он у идущего рядом Рэвула.

На этот раз Рэвулу возразить было нечего. На лбу умирающего с голоду у всех на глазах старика, он увидел знакомую метку. 'Он раб?' - спрашивал он у своего проводника.

- Да, скорее всего, - ответил Ортопс. - Старый, скорее всего больной раб. Он стал ненужным хозяину и его просто выбросили, как мусор, оставили умирать. - Ортопс остановился напротив старика. - Тяжелая жизнь полная мучений и после смерть где-то на задворках в полной никому ненужности. И никто даже хорошего слова не скажет. Окружающие только рявкнут и отгонят подальше, как прокаженного. Вполне естественная закономерность для мира людей. Кому-то все, а кому-то нечего, - рассуждал он глядя на старика.

- Какая закономерность. Ты бредишь что ли?! - резко не согласился Рэвул, подойдя к старику. - Вставайте, пойдем, - сказал он старику, поднимая его с колен. Старик смотрел на Рэвула, не понимая, чего от него хотят, почти беззубый, он только что-то беспомощно мычал. - Идемте отсюда куда-нибудь, вам нельзя здесь оставаться, - старик жутко вонял, но Рэвул продолжал пытаться поднять его с земли. Его Страну Волка сложно было назвать цивилизованным обществом. Да в ней было много изъянов, не все было гладко, но все ее жители, несмотря на ссоры, различия, распри, кровную вражду между родами все равно все были единым обществом, подобием волчьей стаи. Когда наступали суровые времена, все забывали о разногласиях и совместно решали проблемы, все были едины. Люди Волка никогда не оставили бы одного из своих вот так умирать у всех на глазах. Тем более старика. К старым людям у племени Рэвула было особое, уважительное отношение. Поэтому нынешняя картина абсолютно нормальная для большого города людей вызвала в нем резкое несогласие.

- Что ты делаешь безумец? - смеялся Ортопс над Рэвул взвалившим на себя старика.

- Нельзя это так оставлять!

- Потащишь 'это' с собой! И ты сможешь помочь ему?! Как? Не забывай, что дремлет в тебе. Ведь он неизбежно проснется и что тогда? Ах да я понял. В этом суть твоего плана. Ты хочешь даровать этому старикашке высшую свободу. Я не спорю для таких жалких тварей как люди смерть - единственное спасение. И поэтому ты решил прикончить этого старика, отдать его на съедение своему оборотню? Не забывай, кто ты теперь и куда идешь. Не забывай, что ты несешь в себе. Ты ни чем не сможешь помочь этому несчастному. Ты сам себе не принадлежишь, - с улыбкой Ортопс смотрел на застывшего Рэвула. Старик вонял так дико, что Рэвула вытошнило бы, если бы он был на это способен. Сначала старик казался изможденным, едва живым, его сухие губы бездвижно застыли, будто умирая, он бездвижно повис на руках Рэвула. Но затем Рэвул среди вони почувствовал запах перегара, старик был не при смерти, он был до потери пульса пьян. Это заставило Рэвула остановиться. - Ну, так чего застыл? Если не можешь помочь то и не пытайся, брось этот мусор, - не успокаивался Ортопс.

- Нет. Так нельзя, - уперся Рэвул. Он чувствовал, что не может бросить этого несчастного вопреки всему. Ему казалось: если бросит то станет таким как Ортопс, уподобится злу.

- Эй, на нас уже все люди смотрят! - не успокаивался Ортопс. Действительно вся улица наблюдала за странным поведением Рэвула. И даже большой черный ворон, сопровождающий его в пути, сидя на ближайшем карнизе, казалось, смотрит на него как на дурака. - Мы слишком много внимания привлекаем к себе. Вдумайся в абсурдность ситуации. Ты периодически превращаешься в огромного монстра, убиваешь людей тысячами, упиваешься их кровью. И еще продолжаешь сопротивляться? Пытаешься кому-то помочь?! Скажи, а кто поможет тебе? - Ортопс издевался над Рэвулом.