Его похлопали по щекам и дали выпить воды. Он поднялся на ноги и лишившийся надежды послушно побрел назад. Его не били, на него не кричали. 'Бежать бессмысленно, я же тебе говорил', - пояснил старший над ним раб. Его привели обратно. Опускался вечер. На небе появились первые звезды, но о красоте ночных небес в царящем здесь безумии не было и речи. Здесь даже сияющие над головами звезды казались чем-то издевательским и зловещим.

Бригада рабов, к которой относился Рэвул, была построена как строй солдат. Измученные уставшие после трудового дня люди дрожали от страха ожидая того что сейчас начнется. Рэвула поставили перед всеми. 'Это Рэвул, - держа Рэвула за шею начал пояснять старший раб. - Рэвул решил, что он самый умный и попытался убежать. Так давайте покажем ему, что так делать нельзя'. Криком раздалась команда: 'Лежать!' - все рабы разом упали и прижались к земле. Послышались звуки плетей и жалобные всхлипывания. 'Лежать сволочи, лежать твари!' - расхаживая с палками, орали старшие рабы. 'Встать!' - все быстро подскочили. Снова 'Лежать', снова 'Встать', уставшие после трудового дня люди падали и вставали по команде. Серьезно калечить или убивать других рабов старшие рабы без разрешения не могли, поэтому они просто издевались.

- Вы что творите! Я же пытался сбежать. Так накажите меня! Оставьте их в покое, пожалуйста. Остановитесь! - удерживаемый за шею крепкой рукой молил своего старшего раба Рэвул. Ему было неописуемо жалко мучающихся из-за него людей, он содрогался в истерике, но мучители были непреклонны. Его в наказание заставляли смотреть на мучения других. От неописуемой душевной боли, переживаний из-за наблюдения за людьми которые мучаются из-за него, внутри него будто что-то умирало, но он ничего не мог поделать.

Рэвула кандалами пристегнули к столбу, а других рабов бегом погнали по маршруту, по которому пробежал Рэвул. Их заставили встать на четвереньки и бежать подобно собакам, при этом, не задевая картофельных кустов. В итоге бригада Рэвула легла спать только в два часа ночи вместо положенных двенадцати, а подъем будет, как обычно в пять часов, с первыми лучами солнца. Рабы, уставшие вдобавок еще и измученные тяжело дыша, толпой завалились в свой амбар и попадали спать на сено. Затем в амбар втолкнули Рэвула и двери захлопнулись. Он оказался один окруженный озлобленными людьми, которые мучились из-за него несколько часов. Его оттаскали за волосы, повалили на пол и забили ногами. Даже женщины набрасывались на него желая врезать ему как следует. Избитый он, тихо скуля, просидел около двери всю ночь. Он не мог спать не из-за физической боли, а из-за морального опустошения. Смотреть на то, как другие мучились из-за него, оказалось, наверное, самой страшной мукой за всю его жизнь.

На следующий день он утратил всякую надежду. Он стал рабом. Он стал быстрее работать и, как и все молчать, не поднимая глаз смотреть лишь, что делают руки. Где-то к полудню в поле появился человек непривычного для этих мест вида. Опрятно одетый, чистый, точно не надсмотрщик. Он подошел к старшим рабам Рэвула и показал им какую-то бумагу. Насвистывая какую-то мелодию главный из старших рабов, тот, что говорил на артэонском, подошел к Рэвулу в глазах которого стал дьяволом за последние дни. Он толкнул Рэвула ногой, тот упал, высыпав из ведра подкопанную картошку.

- Вставай дубина. Тебя выкупили, - сказал он Рэвулу. - Какой-то частный хозяин. Ты уходишь отсюда. Но не радуйся, не факт что там, куда ты идешь, тебе будет лучше.

Его посадили в повозку и повезли из чертовых ненавистных полей обратно в город. Там его выгрузили на рынке рабов. Какие-то люди согласовали какие-то бумаги, и надсмотрщик, схватив за кандалы поволок его туда, где ждал покупатель. Его выбросили на безлюдную улицу за рынком. Покупатель в черном плаще стоял перед ним. Это был Ортопс. Черный плащ, идеально скрывал тело, покрытое стеклянной скорлупой, выглядывая из-под капюшона которого, он смотрел на Рэвула, скривив сухие губы в издевательской улыбке.

- Не думал, что буду рад видеть тебя стеклянный человек, - улыбнулся Рэвул. Выброшенный из дверей черного входа рынка, кубарем прокатившийся по земле он не собирался с нее подниматься. Наоборот радуясь освобождению, радостно вдыхая воздух Рэвул устроился поудобней, улегшись прямо посреди улицы. Каким же для него сейчас это казалось счастьем - просто спокойно полежать. Развалившись посреди дороги, он с неописуемой радостью снова смотрел в небо глазами свободного человека.

- Мой тебе совет на будущее. Не пытайся привыкнуть к боли. Это невозможно. Всякий раз она будет отдаваться кошмаром. Приучи себя, что она будет всегда. Перестань бояться ее приближения. Итог твоего первого контакта с человечеством: 'Чтобы понять, что такое счастье нужно сначала пройти через ад'. Так? - спрашивал Ортопс у Рэвула, развалившегося посреди улицы как бродячий пес.

- Я бы сказал: чтобы узнать, что такое свобода нужно сначала ее потерять, - все также лежал на земле Рэвул.

- Ну и как тебе мир людей? - коварно спрашивал Ортопс. Рэвул помрачнел и ничего отвечать не стал. - Вставай. Хватит валяться. - Рэвул на него не реагировал. - Эй, не забывай ты мой раб - я купил тебя, я твой хозяин, - сказал Ортопс, бросив Рэвулу в лицо договор о продаже и переходе права собственности. Кусок бумаги потащило по улице ветром. - Давай подчиняйся серый пес! - с пародией на улыбку добавил Ортопс.

- То через что я прошел... Это не может быть мир людей. Ты, наверное, затянул меня в какой-то кошмар. Это все наверняка было не по-настоящему! - неохотно поднимался с земли Рэвул.

- Нет, это как раз и есть мир людей. Суровая реальность. Как она есть без прикрас. Только вдумайся. Здесь количество рабов в несколько раз превышает количество свободных людей. То есть на одного свободного человека приходится трое, а то и больше невольников. Если рабы разом все восстанут, они сметут, разрушат до основания, весь этот чертов город. Но никакого бунта нет. Рабы покорно пашут и только ненавидят жизнь. Все логично. Люди животные, их общество это стадо. Кто управляет стадом? Один пастух. Также и у людей. Правят обществом и живут красиво только горстка избранных. Остальные живут, как попало, существуют только чтобы делать красивой жизнь правящей горстки избранных, - шагая с Рэвулом по улице, говорил Ортопс.

Рэвул смотрел на него с юмором, и все его человеконенавистнические взгляды воспринимал как шутку. Старался к его словам относиться несерьезно, не слушать его.

- А куда мы идем?

- Выпить, - ответил Ортопс.

- Вот это было бы кстати.

- Продолжаем нашу экскурсию. Медгара один из трех городов Грионского союза. - Ортопс на фоне мира людей больше не казался таким уж лютым чудовищем. - Союз трех городов - главная опора артэонов, демократии и свободы в Южной Половине. Одно из самых цивилизованных людских обществ на преферийском юге. Когда у местных жителей какие-то проблемы они как цивилизованные идут в суд, а не хватаются за оружие. Это значительный прогресс.

- Если это самое цивилизованное, тогда страшно представить, что собой представляют самые дикие здешние общества.

Они завернули за угол, и зашли в первый попавшийся трактир. В прохладном недоступном для палящего солнца помещении Рэвул стал засыпать на ходу. Бармен толстый мужик в годах в этой забегаловке работающий также за официанта принес им два пива. Ортопс как обычно только понюхал содержимое своей кружки, а дальше откинулся на спинку стула и наблюдал, как Рэвул марает усы и бороду в пене.

- Накинь на голову свой потрепанный капюшон. А то знак раба на твоем лбу может привлечь к нам ненужное внимание, - посоветовал Ортопс.

- А как же быть с этим? - Рэвул демонстративно потряс огромными кандалами на руках.

- А это оставь. Они мне нравятся. Ведь ты мой раб не забывай это!

- Пошел ты!

- Знаешь, сколько я на тебя потратил денег...

- Боюсь подумать, где ты их взял.

В памяти Ортопса всплыло расчлененное тело, кожа лоскутами срезаемая заживо, растекающаяся по полу кровь и маленькая домашняя собачка, в ужасе забившаяся в угол. От этих воспоминаний он с наслаждением закатил глаза. Зверское убийство владельца одного из богатых домов в центре еще долго будет не давать покоя местным стражам правопорядка. Также как и подожженная кем-то главная городская башня, на вершине которой возвышались главные городские часы.