Перед голосованием, однако, необходимо было пообещать, что по акциям Тихоокеанской экспортной компании в этом году будут выплачены дивиденды в размере хотя бы десяти процентов – за счет резервных фондов. После этого «за» голосовали владельцы восьмидесяти семи процентов акций, и лишь тринадцать процентов высказались против, вследствие чего предложение правления было принято. Salamander-Syndicate вступил в жизнь. Г. Х. Бонди принимал поздравления.

– Вы замечательно говорили, – хвалил его старик Сиги Вайсбергер, – просто замечательно. Но скажите, господин Бонди, как вам пришла в голову эта идея?

– Как? – рассеянно ответил Г. Х. Бонди. – По правде говоря, все дело тут в старике ван Тохе. Он так нянчился с этими саламандрами – и что бы он, бедняга, сказал, если бы мы истребили этих его tapa-boys или позволили им околеть!

– Каких tapa-boys?

– Да этих самых пройдох-саламандр. Теперь, по крайней мере, с ними будут прилично обращаться, раз уж они будут иметь какую-то цену. Кроме какого-нибудь фантастического предприятия, господин Вайсбергер, эти твари все равно ни к чему не годятся.

– Не понимаю, – ответил Вайсбергер. – А вы, господин Бонди, видели когда-нибудь живую саламандру? Я, собственно, вообще ничего про них не знаю. Скажите, пожалуйста, как они выглядят?

– Не могу вам сказать, господин Вайсбергер. Знаю ли я, каковы саламандры? А зачем мне это знать? Разве у меня есть лишнее время – выяснять, как они выглядят? Мне нужно радоваться, что нам удалось создать этот синдикат.

Одно из любимых занятий человеческого духа – представлять себе, как когда-нибудь в далеком будущем будет выглядеть наш мир и человечество, какие технические чудеса станут реальностью, какие социальные вопросы будут решены, как далеко продвинется наука и организация общества и так далее. Бо́льшая часть подобных утопий при этом не забывает весьма живо интересоваться вопросом о том, как в этом самом лучшем, более прогрессивном или по крайней мере более совершенном с технической точки зрения мире будет обстоять дело с таким хоть и древним, но по-прежнему весьма популярным институтом, каким является половая жизнь, размножение, любовь, брак, семья, женский вопрос и т. п. За примерами далеко ходить не надо – см. сочинения Поля Адама, Г. Дж. Уэллса, Олдоса Хаксли и многих других.

Обращаясь к этим примерам, автор считает своим долгом, раз уж он решил заглянуть в будущее земного шара, поведать также о том, как в этом самом будущем мире саламандр будет организована сексуальность. Он делает это прямо сейчас для того, чтобы позднее уже не возвращаться к этому вопросу.

Впрочем, в своих основных чертах половая жизнь Андриаса Шейхцери вполне соответствует принципам размножения иных хвостатых земноводных: речь не идет о совокуплении в полном смысле этого слова. Самка откладывает яйца в несколько этапов, оплодотворенные яйца в воде развиваются, превращаясь в головастиков и так далее; об этом можно прочитать в любой книжке по зоологии. Следует, однако, упомянуть о некоторых особенностях, которые в данной области были обнаружены у Андриаса Шейхцери.

В начале апреля, повествует Х. Больте, самцы и самки разбиваются на пары; в каждом сексуальном периоде самец, как правило, придерживается одной и той же самки и ни на шаг не отпускает ее от себя на протяжении нескольких дней. В это время он не принимает никакую пищу, в то время как самка, напротив, проявляет прямо-таки зверский аппетит. Самец гоняется за ней в воде, стараясь при этом, чтобы его голова как можно более плотно прижималась к ее голове. Если ему это удается, он просовывает свою пасть прямо под ее нос – вероятно, чтобы помешать ей спастись бегством – и цепенеет в неподвижности. Вот так, касаясь друг друга только головами, в то время как туловища их образуют друг с другом угол примерно в тридцать градусов, оба животных плывут рядом почти без движения. Иногда самец начинает так сильно извиваться, что своими боками задевает бок самки, после чего он опять застывает – с широко расставленными задними лапами, лишь своей пастью касаясь головы своей избранницы, в то время как она равнодушно пожирает любую пищу, встречающуюся у нее на пути. Этот, если можно так выразиться, поцелуй длится несколько дней; иногда самке удается освободиться и устремиться за пищей, а самец – явно раздраженный и даже разъяренный – преследует ее. В конце концов самка отказывается от дальнейшего сопротивления, уже не убегает, и парочка снова начинает неподвижно парить в воде, напоминая черные, привязанные друг к другу полена. В этот момент по телу самца начинают пробегать судороги, и он выпускает в воду обильную, несколько липкую молоку. Сразу же после этого он отлепляется от самки и забирается поглубже в камни, обессиленный до крайней степени; в этот момент ему можно отрезать ногу или хвост – без какой-либо защитной реакции с его стороны.

Самка между тем какое-то время сохраняет свою застывшую, неподвижную позу; затем она прогибается всем телом, и из ее клоаки начинают выползать соединенные цепочкой яйца, окутанные солоноватой слизью; при этом она часто помогает себе задними лапами – подобно тому, как это делают жабы. Яиц всего сорок или пятьдесят, они повисают на самке большим комком. Самка плывет с ними в защищенное место и прикрепляет их к водорослям, а иногда и просто к камням.

Спустя десять дней она откладывает вторую серию яиц – от двадцати до тридцати штук, причем происходит это без какой-либо предшествующей встречи с самцом; надо полагать, что эти яйца были оплодотворены прямо в ее клоаке. Еще через семь-восемь дней самка откладывает яйца в третий и в четвертый раз – на этот раз по пятнадцать – двадцать яиц, большинство из которых оплодотворены. Из них спустя самое раннее неделю, самое позднее – три вылупляются маленькие живые головастики с ветвеобразными жабрами. Уже через год эти головастики вырастают во взрослых саламандр, которые сами могут размножаться дальше.

Между тем мисс Бланш Кистемакер наблюдала содержавшихся в неволе двух самок и одного самца вида Андриас Шейхцери и пришла к следующим заключениям. В период спаривания самец выбрал себе лишь одну из самок, преследуя ее повсюду довольно брутальным образом: когда она пыталась сбежать от него, он обрушивал на нее сильные удары своего хвоста. Ему не нравилось, когда она принимала пищу, и он оттаскивал ее от еды; было очевидно, что он хочет, чтобы она принадлежала только ему, и в погоне за этой целью он ее просто-напросто терроризировал. Выпустив наконец молоку, он набросился на другую самку с явным желанием сожрать ее; пришлось выгнать его из этой емкости и поместить в другую. Однако же оплодотворенные яйца – всего их было шестьдесят три – снесла и другая самка. При этом мисс Кистемакер отметила, что у всех трех животных в этот период края клоаки значительно опухли. Поэтому представляется, писала мисс Кистемакер, что оплодотворение у Андриаса происходит не путем спаривания и даже не через излияние молок, но посредством особого феномена, который, пожалуй, можно назвать половой средой. Как можно заметить, для оплодотворения нет необходимости даже в кратковременном сближении между парой животных. Это наблюдение вело молодую исследовательницу к продолжению любопытных экспериментов. Она отделила саламандр обоих полов друг от друга; когда же наступило подходящее время, выдавила из самца молоки и бросила их самкам в воду. После этого самки начали откладывать оплодотворенные яйца. В ходе следующего опыта мисс Бланш Кистемакер профильтровала молоки, и этот фильтрат, из которого она удалила сперматозоиды (он представлял собой прозрачную жидкость слабой кислотности), добавила в воду самкам; самки и в этом случае начали откладывать яйца – каждая около пятидесяти штук, причем бо́льшая их часть была оплодотворена и из этих яиц развились нормальные головастики. Именно этот опыт привел мисс Кистемакер к тому, чтобы сформулировать свою гипотезу о половой среде, которая представляет собой отдельное звено между партеногенезом и половым размножением. Оплодотворение яиц в данном случае происходит, попросту говоря, вследствие изменения химического состава среды (определенного окисления, причем искусственным путем необходимую для этого кислоту получить до сих пор не удалось), изменения, которое каким-то особым образом связано с половой функцией самца. Но в самой этой функции, собственно говоря, никакой необходимости нет. То, что самец сближается с самкой, – очевидно, не более чем атавизм, оставшийся в наследство от более древнего этапа развития, когда оплодотворение у Андриаса происходило так же, как и у всех других саламандр. Само по себе это соединение, как верно подчеркивает мисс Кистемакер, лишь некая унаследованная иллюзия отцовства; в действительности же самец даже не является отцом головастикам, а лишь определенным, по сути – совершенно безличным, химическим фактором, способствующим созданию половой среды, и вот эта-то среда является единственной оплодотворяющей силой. Если бы в одной емкости у нас содержалось сто пар саламандр вида Андриас Шейхцери, мы могли бы полагать, что в этой емкости происходит сто индивидуальных актов оплодотворения; в действительности же речь идет об одном, едином акте, а именно о коллективной сексуализации данной среды, или, если говорить точнее, об определенном окислении воды, на которое зрелые яйца Андриаса автоматически реагируют тем, что начинают развиваться в головастиков. Если искусственным путем создать это неизвестное пока кислотное вещество, то самцы будут не нужны.