Глаза Верде сузились.
– И что это за тесты?
– Один из них называется исследование на кариотип, – ответила Робин. – Кариотип – это совокупность особенностей числа и формы хромосом клетки. Для теста нам понадобятся живые клетки, но возраст слюны на трупе составляет всего несколько часов, поэтому таких клеток хоть отбавляй. Кариотип показывает общее количество хромосом в организме. У тебя, у меня, у Бобби и почти у каждого человека, которого ты знаешь, имеется сорок шесть хромосом – это совершенно нормально. Если тест покажет наличие сорока шести хромосом, значит, моя дополнительная X-хромосома принадлежит второму убийце. Но если тест выявит человека с сорока семью хромосомами, значит, у нас имеется только один убийца с уникальным генетическим набором, который поможет вам быстрее его поймать.
Бобби улыбнулся.
– Умница, – сказал он. Во рту у него блеснул золотой зуб, который иногда делал его похожим на сутенера.
– Метц не проводил такие анализы, – сказал Рич. – И тебе не нужно. Нам этот тест тоже без надобности. У нас и так уже есть кое-какие зацепки, о которых мы просто помалкиваем.
Робин заметила, что Бобби с удивлением покосился на Рича. Если и были какие-то зацепки, молодой напарник о них, видимо, ничего не знал…
Робин скрестила руки на груди.
– Не хочешь ли ты сказать, что тебе просто не нужны другие зацепки? Если у нашего парня имеется синдром Клайнфельтера, он может стесняться своего пола или, возможно, проявлять необычные сексуальные наклонности. Вы могли бы поискать в смешанных гендерных группах или…
– Занимайся своим делом, – отрезал Верде. – Тебе платят за то, чтобы ты копалась в трупах, а не за расследование убийств. Это дело оставь нам, детективам. Сделай то, о чем тебя просят. Бобби, идем отсюда!
Он вышел из кабинета. Его напарник закатил глаза и улыбнулся, словно извиняясь за грубость старшего товарища.
Робин проводила их взглядом, вращаясь в кресле. Как все-таки странно – почему это Рич не хочет рыть землю и обшаривать каждый угол, чтобы раскрыть это страшное убийство? Возможно, ей вообще не стоило задавать – ни себе, ни кому бы то ни было – такой вопрос. За спиной у Верде стояла шеф Зоу, и кое в чем он был все-таки прав: расследование преступлений не входило в ее компетенцию. Поэтому здесь Рич Верде, возможно, и заткнул ей рот, но, с другой стороны, он не являлся ее боссом. Как, впрочем, и Зоу. Они могли что-то предложить, о чем-то попросить, но не могли сказать ей, какие именно тесты нужно проводить, а какие нет.
Для теста на кариотип Робин могла бы использовать новый аппарат «РапСкан» – достаточно было лишь загрузить образцы ДНК в картриджи. Процесс занимал приблизительно пятнадцать минут и был полностью автоматизирован – для обработки требовалось несколько часов. Робин собиралась запустить тест, а затем забрать домой всю работу, которую следовало закончить к утру.
Завтра утром она получит результаты теста на кариотип…
Художник и его рисунок
Рекс рисовал. Он хорошо умел рисовать и знал об этом. Госпожа Эванс, преподаватель рисования в школе «Галилео», говорила, что у него есть задатки. Никто ничего подобного ему никогда не говорил. С тех пор, как умер отец, – никогда и никто.
Однако свои лучшие рисунки он госпоже Эванс не показывал. Те, на которых есть пистолеты, ножи, цепные пилы, веревки – и им подобные вещи. Она видела некоторые из тех рисунков и сильно рассердилась, поэтому Рекс держал их при себе.
Теперь он знал, что другим детям и подросткам тоже нельзя показывать эти картины. Никогда, иначе ублюдки из «БойКо» совсем замучают его.
Но если они еще раз попытаются наброситься на него, с ними уже не будет ненавистного Оскара Вуди.
Поскольку Оскар Вуди мертв.
Рекс сделал очень много рисунков. Даже нарисовал одно из странных лиц, которые видел во сне. Этот рисунок вместе с остальными он повесил на стене и подписал именем, которое чаще других слышал в своих снах: Слай.
Рекс продолжал рисовать. Его карандаш очертил овал головы, затем глаз, контуры носа. Он увлекся, добавляя новые линии и штриховку. Постепенно лицо становилось узнаваемым.
Скрежет карандаша о бумагу становился все громче. Появились очертания туловища. Потом была нарисована цепная пила. Потом – брызги крови.
Рекс почувствовал странное тепло. В груди начало покалывать.
Сотри часть носа, перерисуй… подкорректируй углы рта, добейся того, чтобы линии, формы и оттенки на лице выражали мучение и ужас.
Он почувствовал, что его пульс участился, а дыхание стало частым и прерывистым.
Сотри бицепс, затемни эту линию… цепная пила только разрезала руку, и брызнула кровь…
Рекс почувствовал сильное напряжение у себя между ног.
Он со стоном потер глаза.
Сделай глаза больше. Наполни их страхом.
Это страх перед ним, перед Рексом.
Он ведь не раз рисовал Оскара Вуди, вкладывая в рисунки всю свою ненависть. И вот теперь Оскар Вуди мертв.
Может быть, это не простое совпадение.
И, возможно, Рекс, сделает так, чтобы это произошло еще раз.
Новое лицо?
Джей Парлар, подросток, который подкладывал деревяшки под его запястье и локоть…
Рекс еще крепче сжал в руке карандаш…
Большой Макс
Ну, наконец-то она дома! В поисках ключа от квартиры Робин пришлось несколько минут копаться в сумке. В ближайшем супермаркете, неподалеку от дома, она купила несколько пакетиков с собачьей едой, молоко, бутылку «Мальбека» и несколько пирожных «Твинки». Цепочка с ключами, как всегда, провалилась на самое дно сумки. Робин и сама не знала, зачем ей столько ключей. Вероятно, это были ключи от старых почтовых ящиков, от шкафчика в спортивном зале, от несуществующего секретера и еще бог знает от чего. Робин никак не могла заставить себя выбросить любой из них, потому что знала: как только она это сделает, выброшенный ключ на следующий же день где-нибудь понадобится, и тогда проблем не избежать.
В конце коридора открылась дверь. Наружу вышел огромный мужчина, а мимо него в коридор, хлопая ушами и врезаясь когтями в ковролин, ураганом пронеслось скулящее черно-белое мохнатое существо весом семьдесят пять фунтов.
Эмма подпрыгнула, едва не сбив Робин с ног. Продукты из сумки посыпались на пол. Робин пыталась поймать пакет с молоком, но тот с глухим стуком шлепнулся на ковер.
Едва успев опустить сумку, Робин обхватила ладонями морду собаки и принялась гладить и ласкать ее, не забыв потрепать за уши. Эмма обезумела от радости; она облизывала руки и лицо своей хозяйки, вертелась, извивалась и никак не могла успокоиться.
– Девочка моя! Как я по тебе скучала, – приговаривала Робин.
Слегка отстранившись от собаки, она опустилась на колени, пытаясь собрать рассыпавшиеся из сумки продукты. Это была стратегическая ошибка. Эмма снова подскочила, чтобы лизнуть Робин в лицо. Лапы собаки опустились на плечи Робин, и женщина, не удержавшись, опрокинулась навзничь. Эмма, еще больше развеселившись, забралась прямо на хозяйку и принялась вылизывать ей лицо.
– Тише, тише, девочка! – посмеиваясь, приговаривала Робин. Приподнявшись, она гладила свою любимицу.
Внезапно Эмма сделалась невесомой. Робин подняла голову, увидев, что Большой Макс держит семидесятипятифунтовую собаку в левой руке, прижав ее голову к своему плечу. Но, даже оказавшись в воздухе, Эмма продолжала повизгивать от радости и отчаянно вилять хвостом.
– Боже мой, девочка, – воскликнул Макс. – Твоя собака совсем взбесилась.
Робин кивнула и улыбнулась. Она сложила обратно в сумку рассыпавшиеся продукты и почту.
– Спасибо тебе, Макс. Спасибо за все.
– Не бери в голову, дорогая. Мне ведь не составляет никакого труда присмотреть за Эммой.
Эмма вполне неплохо чувствовала себя в огромной руке Макса. Огромные – это даже не совсем подходящее слово для описания его рук – скорее они были гигантскими. Макс походил на женоподобного профессионального рестлера. Большие руки, толстые ноги, огромная бочкообразная грудная клетка. Добродушное лицо дополнялось светлой козлиной бородкой и такими же светлыми вьющимися волосами.
