– Спасибо, но… хм… не думаю, что я составлю тебе хорошую компанию.

– Да ладно тебе! С Брайаном вы расстались почти шесть месяцев назад. Нужно как-то встряхнуться, не так ли?

Робин почувствовала, что начинает злиться, но подавила в себе эту вспышку раздражения. Ведь он просто спрашивал ее, и все.

– Ты даже знаешь, сколько времени прошло после нашего разрыва?

Сэмми улыбнулся.

– Конечно. Правило шести месяцев. Из уважения к Терминатору раньше я не смел тебя об этом спрашивать.

Ее улыбка сразу исчезла.

– Не называй его так!

Сэмми тоже перестал улыбаться. Он понял, что совершил ошибку.

– Прости, – растерянно произнес он. – Я не думал, что это может быть тебе неприятно.

Робин молча кивнула. Она терпеть не могла это прозвище. Оно подразумевало, что Брайан – хладнокровная и безжалостная машина, которая убивает без тени раскаяния. Женщина знала, что это не так. Однако в причудливом мире мужской логики прозвище Брайана служило комплиментом, и Сэмми ничего плохого, естественно, не имел в виду.

Она попыталась сменить тему разговора:

– А что это за Правило шести месяцев?

– Ну, это когда ты не можешь в течение шести месяцев приглашать куда-либо девушку своего приятеля, – ответил Сэмми. – Это мужской закон. Своего рода срок годности, только наоборот.

Мужская логика! Совершенно невозможно постичь.

– То есть… я была как бы прокисшим молоком, а теперь вполне пригодна к употреблению, что ли?

– Типа того. Ты правильно поняла. Как насчет того, чтобы вместо отказа просто пообещать, что мы поужинаем как-нибудь в другой раз?

– Прекрасно. На это я согласна.

Лицо Сэмми вновь озарила широкая улыбка.

– Мне это вполне подходит. Значит, в другой раз.

С этими словами он вышел из морга.

Робин мысленно задавала себе вопрос, сколько еще людей в курсе того, что Брайан съехал от нее полгода назад. В отделе судебно-медицинской экспертизы, наверное, об этом знал каждый. Большой город, большое полицейское управление, но все-таки относительно небольшая группа людей, занимающихся таким специфическим делом, как вскрытие и исследование трупов…

Робин вновь переключила внимание на однорукого подростка. Раны были определенно нанесены крупным животным, но ей нужно обязательно проверить образцы слюны, чтобы окончательно подтвердить это.

Она начнет с проверки ДНК. Через несколько часов будут готовы результаты анализов, и Робин узнает состав ДНК жертвы и нападавшего или нападавших – если, конечно, они были людьми. Этот тест должен выявить тринадцать ключевых точек в человеческой ДНК, которые она потом прогонит через генетическую базу данных ФБР на известных преступников. Иногда этим все и заканчивалось: данные обрабатывались, выявлялась ДНК, загружалась в базу данных, и всё – преступник уже висел у них на крючке.

Робин надеялась, что им повезет и они быстро найдут убийцу. Подобное варварство не укладывалось в рамки типичных убийств от пуль или холодного оружия.

Это была причина, по которой она выбрала для себя карьеру судебно-медицинского эксперта вместо того, чтобы пытаться чего-то достичь в обычной медицине. В мире, который безудержно катился вниз, именно она в какой-то мере являлась его спасением. Ее работа была тесно связана с интеллектом. Именно интеллект сейчас вступил в войну против преступности. Она, как судебный медик, служила поставщиком данных, которые помогали парням, находящимся на переднем крае борьбы, – таким, как Брайан и Пукки.

Брайан… Сейчас не время думать о нем. Он уехал, а ей надо жить и двигаться дальше.

Робин закрыла глаза, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Ее ждала срочная работа. А если кто-то на самом деле завладел оторванной рукой как трофеем, то работа очень важная и ответственная…

Занятия в школе начались час назад, но Рекс туда идти не собирался. Ни за что.

Гипс на руке стал бы для него знаком позора, символом слабости. Одни начали бы над ним хихикать, другие – открыто высмеивать. Все в школе узнали бы, кто сломал ему руку. Для Роберты это не имело значения; главное было выпроводить его из дома. Он умолял мать позволить ему остаться, даже всплакнул немного, но все, чего добился, – это получил очередную пощечину и выслушал краткую нотацию на тему того, какой он отвратительный нытик.

Рекс терпеть не мог хулиганов. Ненавидел их.

Роберта не знала о его тайных убежищах. Он отправился в свое любимое место – на Сидней-Уолтон-сквер, неподалеку от Эмбаркадеро[18]. Там он мог спокойно посидеть, прислонившись к любимому дубу. В рюкзаке у него был альбом, карандаши и потрепанный экземпляр «Игры престолов» Джорджа Мартина.

Почитать об империях и рыцарях, о королях и королевах он решил позже, а сначала ему нужно было заняться любимым делом – рисовать. Нарисовать как можно больше из того, что довелось увидеть во сне прошлой ночью. Ведь именно во сне его штаны стали влажными. Это было неправильно: вновь и вновь воспроизводить эти события, но он чувствовал, что должен взять в руки карандаш и нарисовать.

Эх, если бы этот сон сбылся.

Если бы только Рекс был большим и сильным, он взял бы топор или нож и разделался с ненавистным ему человеком. Он бы искромсал его живот, вытащил кишки, сломал челюсть, чтобы тот не смог даже позвать на помощь, чтобы лишь хныкал и жалобно молил о пощаде. Если бы только у него были силы прикончить этого Оскара Вуди!

Но что бы ни снилось Рексу, это был всего лишь сон. Ладно, что поделаешь. Зато это был его лучший сон. Самый лучший. Вот Оскар медленно перелезает через черные ворота. Оскар поворачивается… о, какой взгляд на его лице! А потом что-то происходит с рукой Оскара… Рекс никак не мог вспомнить. Неужели он сломал руку Оскару? Или нет…

А все выглядело по-настоящему… Но это всего лишь сон. Нет, ему никогда не отделаться от тех хулиганов.

Рекс – слабак. Он тряпка. Жалкий и ничтожный человек.

И останется таким навсегда.

Когда Рекс направился на восток по Вашингтон-стрит, солнце уже поднялось из-за вершины Трансамерика-Билдинг[19]. Он шел, опустив голову и глядя на два-три шага вперед.

Лишь дойдя до Кирни-стрит, Рекс оглянулся. В этот момент ему на глаза попался заголовок «Сан-Франциско кроникл», жирными буквами выделяющийся на газете внутри газетной стойки.

У Рекса все похолодело внутри.

Каждое слово дрожью отозвалось в душе у Рекса, но еще сильнее он содрогнулся от снимка, сопровождавшего это жуткое сообщение. Маленькая школьная фотография улыбающегося Оскара Вуди.

Значит, Оскар Вуди мертв? Его рука… оторвана?

Мимо прошла пожилая пара. Рекс не обратил на них ни малейшего внимания. Все его мысли заполнились смутными воспоминаниями из сна. Вот Оскара бьют по лицу, он падает навзничь, ему наступают на грудь, хватают за руку и дергают изо всех сил. Раздается глухой треск, и рука… отрывается.

Рекс почувствовал, как сразу напрягся член в штанах.

Мой сон… у меня все получилось. Я ЗАСТАВИЛ его умереть.

Он чувствовал, как неистово заколотилось сердце. Его лицо пылало. Он потянул створку газетной стойки. Та заскрипела, но не поддалась. Рекс стал рыться в карманах, но у него не оказалось мелочи. У него вообще не было денег. В панике он повернулся, надеясь отыскать поблизости хоть одного бомжа. Ему не пришлось долго искать. Старик с грязной бородой, в еще более грязной одежде, сидел на коленях перед бетонными ступеньками лестницы, ведущей в Портсмут-Сквер-парк. Низко опустив голову и скрестив руки на груди, бездомный с тоской поджидал прохожих.