А война оказалась на удивление кровавой. Задуманный стремительный бросок на Хельсинки не получился. Дивизии, которые были посланы в центр советско-финской границы, чтобы зайти в тыл «линии Маннергейма», одна за одной попадали в окружение и гибли. Армия, наступавшая непосредственно на «линию Маннергейма», с большими потерями дошла до основной линии укреплений и остановилась. На месяц боевые действия почти стихли — армия ускоренно обучалась. А потом начался генеральный штурм.

«Линия Маннергейма» наконец была прорвана — но ценою таких колоссальных жертв, что немецкое командование решительно пересмотрело свою оценку Красной Армии.

А ведь страшных потерь в финской войне могло и не быть. Если бы Советский Союз располагал сильным флотом, то можно было бы высадить мощный десант прямо рядом с Хельсинки[38]. Армия, засевшая в укреплениях «линии Маннергейма», ничего бы не смогла сделать.

Но не было сильного флота в СССР перед финской войной — хотя строительство такого флота планировалось. Так что же произошло?

В начале 1930-х уже перед советскими судостроителями была поставлена задача строительства эскадренных миноносцев.

К сожалению, в этом процессе постепенного совершенствования эсминцев советский флот в силу разрухи не участвовал и потому к началу программы строительства эсминцев серьезно отстал. Для наверстывания было решено заимствовать итальянский опыт.

Разработка проекта эсминца была поручена Центральному конструкторскому бюро спецсудостроения ЦКБС-1. Главой проекта назначили В.А. Никитина, а ответственным исполнителем проекта стал Павел Трахтенберг. Именно Трахтенберг и начал восстанавливать советский флот, с проектирования сторожевиков (типа «Ураган»).

Помощником главного инженера стал Воин (Иван) Петрович Римский-Корсаков, выходец из знаменитой семьи морских офицеров, подарившей также России великого композитора.

В 1933 году конструкторский коллектив, разрабатывавший новые эсминцы, возглавил Бжезинский.

Проектировщики прибегли к помощи итальянской фирмы «Ансальдо». Именно этой фирмой в 1928—1932 годах была построена серия весьма нестандартно задуманных кораблей класса «Дардо». Модификацией этого типа стали заложенные в 1931 году 4 увеличенных эсминца серии «Маэстрале»[39]. В 1932 году Италию посетила делегация конструкторов-кораблестроителей во главе с Никитиным; привезенный делегацией комплект чертежей «Маэстрале» и послужил основой будущего проекта. Конструкторы заимствовали компоновку машинно-котельной установки и общую схему корабля, однако проект следовало увязать с отечественным вооружением, механизмами и оборудованием и условиями эксплуатации.

Проект нового корабля получил наименование «проект 7». Чертежи были разработаны быстро, и в декабре 1934 года он был уже утвержден. Предполагалось заложить первые эсминцы в 1935 году, а всю серию (в 53 единицы) сдать в 1937—1938 годах. Для промышленности это было трудной задачей, тем более что вооружение, планировавшееся для кораблей, еще не было готово. Первые корабли проекта «7» были заложены в конце 1935 года, а до конца 1936 года удалось спустить на воду семь эсминцев...

Внезапно, в 1937 году, по всей программе строительства эсминцев был нанесен страшнейший удар.

Все началось с, казалось бы, малозначительного происшествия. Английский эскадренный миноносец «Хантер», наблюдавший за военными действиями в Испании с моря, подорвался на дрейфующей мине. От взрыва мгновенно вышла из строя главная энергетическая установка корабля, и корабль потерял ход. Эсминец имел линейную схему, при которой сначала располагаются все котельные отделения, а за ними — турбинное (есть еще другая, эшелонная схема, когда турбинные и котельные отделения разбиты на две самостоятельные группы). После этого случая в мировом судостроении началась кампания против линейного расположения котельно-турбинной установки. Кораблестроители многих стран начали пересматривать свои взгляды на обеспечение живучести боевых судов. В принципе это был чисто теоретический спор, поскольку обе схемы имели свои недостатки и преимущества[40]. Линейное расположение имело большинство эсминцев мира, в том числе знаменитые дореволюционные «новики», имевшие рекордную скорость и прекрасно показавшие себя во время Первой мировой войны.

Но в СССР дискуссий быть не могло. Были «вредители», были «враги», уклоняющиеся от одной, единственно правильной линии. И потому взрыв «Хантера» привел к страшным последствиям.

Видные конструкторы бывшего ЦКБС-1 — В.Л. Бжезинский, В.П. Римский-Корсаков, П.О. Трахтенберг и начальник механического отдела А.В. Сперанский — были арестованы.

Павел Осипович Трахтенберг был обвинен в причастности к троцкистско-зиновьевской террористической организации. Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в г. Ленинград он был 4 мая 1937 года приговорен по статье 58 (пункты 7, 8, 11) УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрел был приведен в исполнение 5 мая 1937 г.

Арестовали и судили жену Трахтенберга, Марию, как члена семьи изменника родины и отправили в Нарымский лагерь (к слову, там же отбывала срок правнучка Пушкина Наталья Шепелева). Полуторагодовалого сына Трахтенбергов — праправнука Натальи Гончаровой — забрала к себе в Гатчину мать Марии, урожденная баронесса фон Майдель. В 1941 году при оккупации Гатчины в их доме поселился немецкий генерал. Генерал уговаривал баронессу переселиться в Германию, но она ответила, что ее сын воюет на стороне Красной Армии, а дочь отбывает срок в лагере, поэтому она будет дожидаться их здесь.

Однажды, проснувшись, Саша увидел бабушку мертвой, лежащей с пробитой головой. Рядом с ней лежала мертвая гувернантка, тоже с проломленной головой. Это случилось в первый день освобождения Гатчины советскими войсками. Что произошло, мальчик так и не узнал. Сашу пристроили в детский дом. Он долго молчал, потом начал пытаться разговаривать с товарищами по-французски — на этом языке говорила с ним гувернантка-француженка. Потом постепенно перешел на русский.

Его мать, Марию Арапову, освободили из лагеря 16 декабря 1942 года, но ограничили в проживании. До конца войны она была вынуждена жить на Урале. Только в январе 1945-го ей удалось разыскать сына и вернуться в Ленинград.

Воин (Иван) Петрович Римский-Корсаков был арестован 17 января 1937 г. Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в г. Ленинграде 4 мая 1937 года он был приговорен по статье 58 (пункты 7 и 8) УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян он был уже 5 мая.

Воин Петрович родился в 1889 году в семье потомственных морских офицеров. Его отец и дед были контр-адмиралами (дед являлся братом знаменитого композитора). Именно во времена руководства деда Морским кадетским корпусом в 1861 — 1871 годах (с 1867 года — Морское училище) это учебное заведение ввело ряд прогрессивных преобразований, которые резко подняли уровень подготовки русских морских офицеров.

Воин Петрович был автором ряда работ по управлению артиллерийским огнем, сыгравших значительную роль в подготовке кадров и совершенствовании вооружения советского флота. Это был очень знающий человек, гибель которого стала большой потерей для советского флота.

В сентябре 1937 года парторга ленинградского кораблестроительного института Н.П. Дубинина внезапно вызвал первый заместитель наркома оборонной промышленности.

— В коллективе, откуда тебя взяли в «корабелку», сложная обстановка, не все ладится. А дела там предстоят важнейшие. Есть мнение поручить руководство тебе.

Парторг опешил.

— Я ведь молодой специалист. Стажа работы, считайте, никакого, хозяйственной деятельностью никогда не занимался.

Заместитель наркома нахмурился:

— А я что? Я вообще металлург. Но партия приказала строить корабли, и я строю.