— Пошли все руководство подальше, работай спокойно!
Но однажды он меня вызвал и говорит:
— Вот командировка от заводского отдела эксплуатации, талоны УДП (усиленное дополнительное питание), дающие право на питание в столовых без карточек, и деньги, забирай комплект установки и поезжай в Москву к Тарасовичу и убеди этого старого «хрена» в том, что мы с тобой делаем очень нужное для фронта дело.
Все хорошо, но я не работник завода, я работник ОКО, другой организации. Главный конструктор ОКО А.И. Путилов был против моей поездки, но несмотря на то, что мне в случае провала моей миссии грозили крупные неприятности, отдача под суд, ведь была война и действовали законы военного времени, я выполнил поручение В.А. Окулова и своей совести. Завернув в рогожу лафет установки «ФТ» с одним магазином и провожаемый напутствиями В.А. Окулова, я выехал в Москву. С вокзала поехал прямо на Уланский переулок. Получил пропуск и притащил установку «ФТ» в приемную кабинета Тарасовича. Попросил секретаря доложить, что вот, мол, приехал из Казани конструктор по вопросу перевооружения на фронте самолетов Пе-2. Три дня плотно сидел в приемной. Б.Н. Тарасович упорно меня не принимал.
Питался кое-как, да и жилье мое было занято. Наша бывшая сотрудница Тоня Котенко, оставшись в Москве, заняла мое жилье. После 3-дневного безуспешного околачивания порога кабинета Б.Н. Тарасовича, находясь в полном отчаянии, голодный и злой, встретил в коридоре одну сотрудницу НКАПа, к сожалению, память не сохранила ее фамилии, она расспросила меня о моих делах и обещала помочь. Видимо, у нее были связи. Через некоторое время она подошла ко мне и спросила, знаю ли я Федотикова. Я сказал, что знаю, он работал у нас в отделе оборудования и перед самой войной был переведен в аппарат ЦК. Мне дали телефон Федотикова и предложили позвонить ему. Я позвонил, постарался спокойно объяснить дело, по которому я приехал. Федотиков спросил меня, а кто в курсе дела в НКАПе и управлении ВВС по этому вопросу. Я сказал, что этот вопрос известный, есть большая переписка с фронтами и отделом заказов ВВС. Выслушав меня, Федотиков попросил позвонить на следующий день ему в 11.00. Я ведь беспартийный и пройти в ЦК мне трудно. На другой день в назначенное время я подошел к приемной ЦК и позвонил Федотикову. К моей великой радости, Федотиков сказал, что мой вопрос решен. Что все хорошо, принято решение о запуске установки «ФТ» в Казани и на Савеловском заводе. Мне нужно поехать на Пироговку в управление ВВС и «добить» некоторые вопросы. Я поблагодарил Федотикова и побежал на Пироговку. Пропуск был заказан, меня ждали. Я прошел к генералу (генерал-полковник ИАС Рюмин). Меня встретили и тут же позвонили по телефону. Правда, телефонный разговор был для меня очень трудный и обидный, но что было делать?! Снявши трубку и поздоровавшись, генерал продолжал разговаривать с кем-то в своем кабинете. Он осведомился, как удалось собеседнику отоварить свой паек, какую он получил колбасу, мясо, чай, масло и прочие прелести, а ведь я-то был голодный, «как волк». Я стоял и слушал, злясь и глотая слюни. Получив полную информацию, генерал сказал как бы между прочим: — Вот у меня тут конструктор, так ты его прими и сделай все, что надо.
На этом разговор и был закончен. Я пошел к другому генералу. Другой генерал оказался очень порядочным человеком, я его немного знал, это был Яков Львович Бибиков. Выслушав меня внимательно и подробно все записав и поздравив меня с крупным успехом, напоив сладким чаем, сказал: «...Ну вот и хорошо,
мне все стало ясно, все будет сделано. Вам большое спасибо за оказанную помощь фронту...». Забыв про все неприятности, оформив командировку, я вернулся с победой в Казань. Через некоторое время П.А. Чугунов, уже от ОКО, был командирован в Москву и Савелово для оказания помощи заводу в деле внедрения установки «ФТ». На машиностроительном заводе в г. Савелово было выпущено 1010 установок «ФТ». Семья Чугунова проживала в Москве, и эта длительная командировка его очень устраивала. Так фронт получил нужное перевооружение самолетов Пе-2».
Я привел довольно большую цитату, чтобы показать, насколько трудным был путь к нормальному самолету через бюрократические проволочки, и кто именно — и когда — сделал самолет достаточно боеспособной машиной. Удалось поправить и другие недостатки Пе-2: скруглить переднюю кромку крыла, так что самолет, наконец, мог стать более-менее пикирующим, и увеличить фюзеляж, так что самолет стал брать до тонны бомб. Но Пе-2 образца 1941 года был исключительно плохой машиной.
У Селякова о 1942 годе сохранилось еще одно яркое воспоминание:
«Было и такое. Выйдя из проходной завода в морозную ночь зимы 1942 г., я не мог перейти улицу, проходила колонна арестантов, сопровождаемая красноармейцами. Охрана шла с примкнутыми штыками и вела на поводках сторожевых собак. Арестанты — молодые женщины, очень плохо одетые. Начала и конца этой колонны не было видно, они скрывались во мгле морозной ночи. За какие грехи эти молодые женщины попали в свое теперешнее положение? Я стоял и думал, мне было холодно и голодно, а им?»
Насколько я знаю, моя книга — первая, посвященная арестованным конструкторам и инженерам — а вот книгу об арестованных командирах РККА так никто и не написал (кроме, может, книги «Трагедия РККА 1937—1938» о высших чинах армии) — а уж об осужденных «членах семьи врага народа» и подавно.
Видно, эта колонна молодых женщин так и останется навсегда безликой. О ней мы так и не узнаем ничего.
На июньском пленуме ЦК 1957 г. сообщалось, что в 1937— 1938 годах было арестовано свыше полутора миллионов человек, из которых 681 692 чел. было расстреляно. Это необъятное море судеб, которое описать просто невозможно.
Плохие характеристики Пе-2 объяснялись тем, что высотный истребитель по воле Сталина занялся не своим делом. С началом войны оказалось, что высотный самолет действительно требуется, а поскольку МиГов не хватало (из-за эвакуации выпуск был временно прекращен), на базе пикирующего бомбардировщика Пе-2 стали создавать... высотный истребитель. Это похоже на анекдот, но получившим это задание конструкторам было не до смеха. Новый самолет получил название Пе-3.
Почему новый истребитель .стали создавать на основе Пе-2, а не, скажем, на основе первоначального проекта «100»? А потому что заводы 22 и 39 уже массово выпускали Пе-2 и потому от конструкторов требовали максимальной унификации машин. Заново спроектировали лишь гермокабину и мотогондолы для моторов М-105 с турбокомпрессорами. Установку пулеметов БК и ШКАС оставили прежней, а дополнительное вооружение — две пушки ШКАС и два пулемета ШВАК поставили на место бомбоотсека.
Однако этому проекту осуществиться не удалось. Петляков к этому времени создал Пе-2 с моторами М-105Ф, которые позволяли брать не 600, а 1000 килограммов бомб. Все силы бросили на этот самолет, однако мотор 105Ф подвел. Каждый второй вылет оканчивался вынужденной посадкой. А позднее началась эвакуация на Восток.
И именно в это время сказалось отсутствие тяжелых истребителей. Немцы летали на бомбежку Москвы ночью. Чтобы не дать им сбросить свой груз, требовалось перехватить их заранее, то есть истребитель должен был иметь большую дальность, большую скорость и достаточно сильное вооружение. Поскольку радиолокаторы о приближении врага не предупреждали (их было крайне мало, их конструкторы были посажены в лагеря, и об этом еще пойдет речь), самолеты должны были барражировать в небе. Лучше всего для этой цели подходил двухмоторный истребитель. А тяжелого истребителя не было!
Все-таки Пе-3 создали — и, как всякая переделка, он оказался неудачным. Для обеспечения требуемой дальности в 2000 километров пришлось поместить в среднюю часть фюзеляжа и хвост емкости по 700 литров горючего, при этом выяснилось, что места для стрелка не остается. Ради облегчения конструкции сняли радиополукомпас.
Если сравнить Пе-3 с близким по конструкции Me-110C с моторами DB-601A, то сравнение будет в пользу немецкой машины. При практически равной дальности, скорости у земли (445 км/ час) и времени набора высоты 5000 метров (8,5—9 минут) «Мессершмитт» был на 1350 килограммов легче и обладал лучшей маневренностью (он делал вираж на высоте 1000 метров за 30 с, тогда как Пе-3 — за 34—35 с). Вооружение было тоже лучше — 4 пулемета МГ-17 и две пушки МГ-ФФ давали массу секундного залпа в полтора раза большую, чем у Пе-3.
