— Любопытно, — заметил папа. — А на всех твоих фотографиях почему-то нет ничего, кроме этой девочки.

— А, да? — пробормотал Жан А., напустив на себя страшно удивленный вид. — Наверное, она все время вставала перед достопримечательностями, а я и не замечал.

В этот момент мама вернулась от почтового ящика с конвертом в руках.

— В этой семье есть человек по имени Джон Эй? — спросила она.

Жан А. громко сглотнул.

— Ну, да… А что?

— Ему пришло три письма. Из Англии, от некоей Виктории Смит.

— Всё любопытнее и любопытнее, — заметил папа. — Разве у твоей английской семьи коренных жителей не такая же фамилия?

Казалось, Жан А. мечтает провалиться на месте — так, чтобы остались одни только кроссовки.

— Да ты ведь знаешь, — пробормотал он, — Там у них, в Англии, у всех фамилия Смит.

— Допустим, — сказал папа. — Но сразу три письма — от человека, с которым ты почти не разговаривал?

Жан А. вдруг ударил себя кулаком в лоб — как будто внезапно осознал причины этого невероятного совпадения.

— А, это наверняка из-за марок! — воскликнул он, выхватывая конверты у мамы из рук. — Эта Вик… Я хотел сказать, эта девчонка по фамилии Смит узнала, что я их коллекционирую, и, наверное, подумала, что…

Папа покачал головой.

— Какая внимательная девочка, — сказал он. — Я всегда полагал, что филателия[9] объединяет народы!

А потом, повернувшись к маме, добавил:

— В следующий раз, когда мне в голову придет гениальная идея о лингвистической поездке, напомни мне, пожалуйста, чтобы я отправился в нее сам, хорошо?

Через несколько дней после начала учебного года я нашел Диаболо.

Мы с Дылдой наткнулись на него совершенно случайно, когда однажды после уроков играли в регби на холме.

Дылда — командир банды Касторов и старинный лучший друг Жана А. Правда, после той истории с его сестрой Полиной Дылда больше не считает Жана А. никаким своим лучшим другом.

Иногда мы с ним играли вместе на холме у нас за домом. У Дылды скачок роста произошел немного раньше, чем у Жана А., только вот мозг рос у него не с такой скоростью, как все остальное. В лицее он перерос на две головы всех вокруг, включая учителей. Когда он появлялся на поле для регби в своей гигантской майке, с огромными ушами и помятым носом, ни у кого не возникало желания напомнить ему о том, что он второгодник.

Если у тебя есть такой друг, это как-то прибавляет уверенности в себе. Ну, знаете, как герои приключенческих историй: там всегда один большой и мощный, а второй — поменьше, с открытым лицом, специалист в области самообороны и суперсложных секретных шифров… В общем, в лицее все очень быстро поняли, что нас с Дылдой лучше не трогать.

В тот день мы тренировались забивать пенальти. Наш наполовину сдутый мяч очень чудно подскакивал, к тому же Дылда не был мастером игры ногами. И вот он положил мяч между двумя камешками, разбежался и — бабах! — мощным ударом башмака запустил мяч куда-то за деревья.

— Видал? — воскликнул он. — Пенальти бьют с одиннадцати метров, а я зашвырнул метров на пятьдесят!

— Ну молодец! — ответил я мрачно. — Теперь придется искать твой дурацкий мяч!

Мы искали и искали, продираясь сквозь чащу миндальных деревьев и забираясь в нее все глубже. В этой части холма мы прежде никогда не бывали.

Мы искали, искали и вдруг набрели на ограду. За оградой был заброшенный сад, заросший кустами ежевики и резеды высотой в человеческий рост, а в этом саду — дом, такой старый, что ставни совсем развалились. Мы даже еле-еле смогли разобрать надпись «Посторонним вход воспрещен» на табличке, приделанной к ограде.

— А-а-а! — заорал Дылда. — Мой мяч с автографом!

— Можешь забыть про свой мяч, — сказал я. — Если полезем за ограду — получим дробью в задницу.

— Но там ведь нет никого, — возразил Дылда. — Ты что, испугался?

— Кто испугался? Я?! Да если б это хоть был нормальный мяч, а то какая-то картофелина! К тому же это не я его туда зашвырнул. А если нас поймают, нам не поздоровится.

— Я без своего мяча не уйду! — заладил Дылда.

Дылда — командир Касторов, поэтому он возомнил, что он еще и хозяин всего холма. Было ясно: его не запугаешь какой-то там дурацкой табличкой с надписью «Посторонним вход воспрещен».

Ворча себе под нос, я вслед за Дылдой пролез в дыру в ограде. Из-за его картофелины с автографом теперь я пропущу начало «Звездного цирка».

Мы разделились и пошли в разные стороны, вороша траву палками, и тут-то я увидел Диаболо.

Ну, точнее, это я потом назвал его Диаболо, а пока это был всего лишь крошечный котенок безо всякого имени.

Он спал, свернувшись клубочком, на куске картона, и большой ветвистый инжир укрывал его от солнца и ветра. Котенок был еще совсем малыш, очень худой, с полосками как на спортивных носках, и такой крохотный, что уместился бы у меня на ладони.

Интересно, давно он родился? Когда я осторожно поднял его с земли, он тут же проснулся, но не испугался, а удивленно мяукнул.

Ну, точнее, не совсем мяукнул — просто разинул крошечный розовый рот, но никакого звука за этим не последовало. Он попробовал еще раз — получилось то же самое. Можно было подумать, что это он нарочно — делает вид, что хочет мяукнуть, а сам не мяукает.

«Немой кот, — подумал я. — Вот это да!»

Я не стал долго думать. Засунул котенка себе под рубашку, как воришка, — не хотелось, чтобы Дылда его увидел. К счастью, он уже нашел свой тухлый мяч, и мы оба со всех ног бросились бежать.

Сколько я себя помню, всегда мечтал иметь какое-нибудь животное. В приключенческих романах, которые я беру в библиотеке, у главных героев всегда есть шустрая и находчивая собака. Все эти собаки не только преданные друзья, они еще и могут, если надо, вытащить из-под снежного завала, потихоньку передать тайное послание или вцепиться в глотку бродяге, который крадется к палатке, где спит хозяин.

Это вам не золотые рыбки Антрекот и Веллингтон и не шиншилла Бэтмен — ни один из них ни на что подобное не способен. Но папа и мама, похоже, не верят, что в один прекрасный день я могу оказаться погребенным под снегом или заточенным в подземелье, из которого нет выхода.

— Я не позволю превращать наш дом в зверинец, — упорно повторяет папа. — Шести мальчиков нам более чем достаточно.

Последней каплей в чаше терпения родителей стал Виктор, карликовый петух, самый вредный во всей галактике. Стоит войти к нам во двор, как Виктор немедленно набрасывается на вошедшего и принимается клевать ему ноги. Даже почтальону уже не раз доставалось, а папе Виктор раздирает носки каждый раз, когда тот выходит полить клумбу или разжечь огонь для барбекю. Но разве же это повод на всю жизнь невзлюбить домашних животных?

Котята у нас тоже были, их звали Первый и Второй, как телеканалы, потому что они были такие же черно-белые, как наш телевизор. Но Первый и Второй жили в деревне, у дедушки Жана и бабушки Жанет, к тому же мы ничего не слышали о них с тех пор, как они попытались проглотить Суппозитория — рыбку Жана Д.

— Как ты его назовешь? — спросил у меня вечером Жан В.

— Бернардо, — предложил Жан Г. — Как немого слугу Зорро.

Жан Е. не мог не воспользоваться случаем и заорал во все горло песню из заставки:

— «Зорро-о-о! В бою ему равных не-е-ет!»

— Он не немой, — крикнул я, затыкая уши. — Просто он еще слишком маленький, и мама не успела научить его мяукать.

— Этому не учат, чурбан! — захохотал Жан А. — Мяуканье — врожденное качество, как невыговаривание букв.

— У тебя что, котенок не все буквы выговаривает? — удивился Жан Е.

— Стоб ты знал, котятам не надо выговаивать слозные буквы! — обиделся Жан Д.