Мы все уселись в круг на ковре в гостиной, и папа спросил:

— Ну что, мои дорогие Жаны, как прошел первый день в школе?

Он выпускал из трубки облачка дыма, и в воздухе распространялся сладкий аромат вишневого табака.

— Как прошел первый день где? — переспросил Жан В., который никогда ничего не понимает.

Я усмехнулся.

— Первый день в школе, глухарь!

— Сам ты глухарь! В глаз захотел получить?

— В глаз? От пятиклашки? Не смеши меня!

Жан Г. поднял руку — как будто все еще сидел на уроке — и с гордостью сообщил:

— Я уже получил хороший билетик![1] Когда у меня их будет десять, мне подарят картинку, а когда наберется десять картинок…

— …рак на горе свистнет! — закончил за него Жан В. и пригнулся — очень вовремя, потому что ему в лоб как раз летела косточка от оливки, запущенная Жаном Е.

Жан Е. — настоящий снайпер. Он еще маленький и в школу не ходит, поэтому ему нечего было рассказать про первый учебный день, вот он и придумал себе занятие — под шумок обстреливал нас обсосанными косточками, повторяя: «Прямо в яблочко, господа!» — совсем как охотник за головами Джош Рэнделл в телевизоре. Тот приговаривал так, когда убивал бандитов.

Косточка от оливки дзынькнулась об стакан — и Бэтмен, шиншилла Жана В., бросился за ней и со шлепком приземлился на журнальный столик.

— Неужели нельзя сделать так, чтобы я мог спокойно выпить немного виски в кругу семьи, не опасаясь, что это чудовище… — начал было папа.

— Бэтмен — не чудовище! — обиделся Жан В. — Он — редкий вид шиншиллы. И к тому же он тоже член нашей семьи, хоть его и не зовут Жан Бэтмен.

— Боюсь, он рискует стать редким видом паштета, если ты немедленно не посадишь его обратно в клетку, — сказал папа. — Я понятно выражаюсь?

С тех пор как Бэтмен обгрыз совсем новые тапочки, которые мама подарила папе на день рождения, папа с шиншиллой Жана В. уже не такие большие друзья.

Жан В. побледнел и быстро выудил Бэтмена из-под дивана.

— Бэтмен станет паштетом? — испуганно проговорил он.

— Конечно же, папа шутит, — успокоила его мама и тут же добавила, чтобы разрядить обстановку: — Кто хочет пирожков с сыром? Только-только из духовки.

— Я! Я! — закричали мы все, однако образ мясного паштета, из которого торчат маленькие острые ушки Бэтмена, слегка подпортил нам аппетит. Это было очень обидно, потому что в честь начала учебного года мама приготовила наши любимые закуски. Обычно мы бываем от такой еды в восторге. Это похоже на закуски для пикника, и их так много, что обед уже и не нужен. Мама выставляет на стол орешки, сельдерей с творогом, тосты с плавленым сыром, хрустящие ломтики пиццы… Короче говоря — все наше любимое (конечно, не считая сельдерея, у которого такой вкус, как будто жуешь моток зубной нити).

Мама расставляет тарелки на крутящемся столике, мы садимся в круг, и нам всем предоставляется исключительное право набивать животы жирными чипсами и накачиваться химической шипучкой.

— Итак, кто же мне расскажет про свой первый день в школе? — спрашивает папа, плеснув себе новую порцию виски.

— Я! Я! — закричали мы все хором.

Шум поднялся нешуточный.

— Мою учительницу зовут мадам Зилтанос! — пробубнил Жан Д.

— Желтонос? — пошутил Жан Г.

— Не Зилтанос, а Зилтанос — с буквой 3! — так же невнятно проговорил Жан Д.

Жан Д. не выговаривает многие буквы, но сейчас он еще к тому же напихал за щеки орехов, и казалось, будто у него полный рот стеклянных шариков.

— Мадам Длиннонос? — сморозил Жан В., который никогда ничего не понимает. — Она у вас что — слон?

— Да не Длиннонос, а Зилтанос! — воскликнул Жан Д. — К тому зе она мне зутко нъявится!

— Дети, давайте вы будете говорить по очереди, — перебила нас мама, чтобы беседа за ужином не превратилась в базар.

— Да-да, учитесь слушать друг друга! — добавил от себя папа. — Кто первый?

— Я! Я! — закричали мы все хором.

Жан Г. и Жан Д. принялись пинать друг друга, и папино легендарное терпение наконец-то лопнуло.

— Так, — сказал он, потирая переносицу. — Если вы немедленно не замолчите, следующий учебный год у вас начнется в интернате для детей военнослужащих.

Интернат для детей военнослужащих — это ужасно строгое учебное заведение. Там учат маршировать, просыпаться по сигналу горниста в неотапливаемой общей спальне и съедать на завтрак порцию мяса из консервной банки.

Я иногда думаю, что, возможно, жить в интернате для детей военнослужащих было бы проще, чем в семье с шестью мальчиками. Никто тебя не перебивает, не уличает в том, что утром ты не почистил зубы… Нет никаких младших братьев, которые начинают гоняться друг за другом босиком по игровому полю, как только старшие усаживаются поиграть в «Монополию»… Нет никаких средних братьев, которые стаскивают у тебя рацию и раскрашивают цветными карандашами твою коллекцию книг про «Великолепную пятерку»…

Старшие — это мы. Первый — Жан А., мы зовем его Жан Аристократ, потому что он вечно задается и немного похож на Джо Дальтона из комиксов про Счастливчика Люка. За ним иду я — Жан Б., также известный по прозвищу Жан Булка, это все из-за щек, они у меня кругловатые. Ну, по крайней мере так все говорят. А мне самому иногда кажется, что булкой меня называют потому, что мы с Жаном А. — это как бы такой бутерброд: я — булка, а он — тонкий и длинный ломтик колбасы.

Со средними нам не повезло. Тут первым идет Жан В. — он Витает в облаках и никогда ничего не понимает, а вторым — Жан Г., Гадский гамадрил, Головная боль всей семьи. Эти двое вообще спелись, невозможно спокойно посидеть и почитать — кто-нибудь из них непременно выстрелит в тебя из духовой трубки или запустит дротиком. Их комната через стенку от нашей, и даже мама, которая очень гордится своей организованностью, опасается туда заходить: там такой кавардак, что, боюсь, в один прекрасный день Жан В. и Жан Г. затеряются в глубинах собственного хлама. Спустя десять тысяч лет их откопает какой-нибудь знаменитый исследователь, но это будет уже совершенно не важно, потому что я к тому времени давным-давно перестану жить в нашем доме в городе Тулон.

По другую сторону коридора живут младшие — Жан Д., которого дразнят Заном Д., потому что он не выговаривает ни букву «Ж», ни многие другие буквы. А последний — наш самый младший брат Жан Е., его называют то Ежом, то Енотом, но вообще-то он, скорее, индийский павлин — такой у него громкий голос. Младенцем он целыми днями орал так, что у нас у всех уши закладывало, а теперь стало еще хуже: говорить он пока толком не научился, зато может наизусть прокричать музыкальные заставки ко всем нашим любимым телепередачам. Ему совершенно не важно, надо нам сегодня рано вставать или можно поспать подольше, — он все равно ввалится в комнату спозаранку, нацепив на голову шляпу Зорро, которая ему здорово велика, и проорет во все горло: «Сталью клинка владеет рука-а, верный конь и ночь в подмогу-у!»

Да уж, мне бы куда больше понравилось просыпаться под звуки горна в интернате для детей военнослужащих.

Но в любом случае папина угроза немного нас угомонила. Все-таки не каждый день вместо обеда разрешают есть закуски для пикника и до икоты напиваться шипучкой.