Я спрятался обратно за бруствер, надежно защищающий меня от стрел и чугунных шаров. Те врезались в него, ломая густо понатыканные колья. Отвечать нам было на это нечем, оставалось просто переждать до тех пор, пока враг не приблизится настолько, что бомбардировать нас станет слишком опасно – можно и по своим попасть. До того мы сидели в неглубокой траншее за бруствером и ждали.

Наконец, бомбардировка прекратилась, и я тут же скомандовал своим егерям начать стрелять. Они ловко поднялись во весь рост, наплевав на возможную опасность, и дали слаженные залпы во врага. Каленые болты на коротком расстоянии легко пробивали броню уверенно шагающих ландскнехтов – прочные кирасы не спасали. Разодетые, будто на пир, а не на войну, наемники валились на землю один за другим. Вот только неожиданным наш залп для них не стал. Оставшиеся в живых резво бросились к нашим позициям, вскидывая двуручные мечи. Шагающие следом солдаты в красных мундирах ускорили шаг.

Сам бой я почти не запомнил. Только какие-то отрывки – чьи-то перекошенные лица, блеск стали, кровь, боль… Сумбур полный. И вдруг лицо человека – знакомое до боли, но откуда, никак не могу вспомнить…

– Рад, что ты пережил Арабат, – улыбается человек с удивительно знакомым лицом, – и, что из плена вернулся, рад вдвойне.

Он хотел хлопнуть меня по плечу, но я, наверное, так скривился от предчувствия боли, что он тут же опустил руку.

– Прости, друг, – говорит он, – прости, я и забыл, что ты сильно ранен.

– Положим, ты этого не знал, – отвечаю я.

– Ну уж целехоньким бы тебя британцы в плен не взяли, – несколько натянуто смеется он.

И снова все обрывается…

Пароходы – чудо нашего столетия, такое же удивительное, как и дирижабли. Благодаря силе паровых машин они бороздят моря и океаны, все больше торговых путей связывают нас с Колумбией и Америкой. Как ни странно, в России они распространялись едва ли не быстрее, чем в технически более продвинутой Европе. Ведь у нас имелись колоссальные, по меркам той же Европы, расстояния, пересекать которые проще всего было по воде. Рек в России хватало. Одна только Волга может дать фору Дунаю или Рейну, а то и им обоим сразу. На Волге как раз пароходостроение и развивалось активней всего. Здесь сошлись сразу несколько факторов. И близость заводов – как горнодобывающих, так и механических, и доступность леса, и конечно же коммерческая необходимость. Если в Европе предпочитали летать или, в крайнем случае, передвигаться по железной дороге, то у нас выбирали именно водный путь.

Искать графа Игнатьева в Астрахани не пришлось – каждый первый знал, где остановился он и его многочисленный эскорт будущей русской миссии в Бухаре. Поэтому сразу же, сойдя с борта «Баяна», извозчиком отправились в лучшую гостиницу города, которую почти полностью занимали чиновники дипломатического ведомства и офицеры эскорта миссии. Многочисленным купцам, остановившимся по тем или иным делам в Астрахани, пришлось сильно потесниться.

У дверей гостиницы, стилизованной под караван-сарай, скучала пара часовых при алебардах. Старший откровенно дремал, опираясь на свое оружие. Навык, между прочим, непростой и требующий определенной ловкости и большого опыта. Увидев, что мы выбираемся из коляски извозчика с явным намерением направиться в гостиницу, младший из часовых легонько толкнул локтем старшего, и тот мгновенно выпрямился, будто и не дремал только что.

– Прощения просим, господа, – произнес старший часовой, – но вам придется выбрать другую гостиницу. В этой мест нет.

– А ты здесь, значит, и за швейцара? – усмехнулся я.

– Мы тут – на посту, – с гордостью заявил часовой, как будто не прикорнул всего лишь минуту назад.

– У меня дело к графу Игнатьеву, – бросил я, предусмотрительно доставая документы. – Думаю, для меня и моей команды место найдется.

Протянул старшему часовому бумаги, выданные мне в доме на Николо-Песковской улице. Он изучал их долго и придирчиво, разглядывал подписи и даже ковырнул пальцем гербовую печать. Удовлетворившись осмотром, часовой вернул бумаги и посторонился, пропуская в гостиницу. Второй часовой также отошел на полшага, чтобы не мешать проходить моей команде.

– Располагайтесь пока тут, – махнул рукой своим бойцам, – а я поговорю с графом.

За деревянной стойкой скучал, ничуть не хуже часовых, молодой парень, на сей раз в гостиничной униформе, а не в зеленом мундире.

– Граф Игнатьев сейчас пребывают в гостиничной ресторации вместе с командиром эскорта ротмистром Обличинским, – ответил на мой вопрос парень.

Я поблагодарил его и отправился в ресторан, который находился в соседнем с гостиницей здании и был стилизован, соответственно, под харчевню – или как там это место называется на Востоке. Конечно, это оказался нормальный ресторан с вполне европейскими столиками и венскими стульями вокруг них, но стены его были разрисованы под глинобитные, даже кое-где со сколами, а потолок над головой – деревянный с торчащей тут и там соломой. Официанты все как один одеты в яркие длиннополые халаты и чалмы или тюбетейки, они ловко сновали между столиков с подносами в руках.

Графа с ротмистром я узнал сразу – оба выделялись среди остальных посетителей ресторации, да и последних было не очень уж много. Граф одевался несмотря на достаточно жаркую погоду в классический черный костюм, цилиндр его лежал на соседнем стуле. Ротмистр не изменил драгунскому мундиру, расставшись только с головным убором.

– Господа, – подошел я к их столику, – честь имею представиться, граф Остерман-Толстой, капитан команды игроков.

– Ну наконец-то, граф, – поднялся со стула Игнатьев, – а мы вас, признаться, уже заждались.

– Придется двигаться в Бухару скорее, чем предполагалось, – заметил, также вставая, ротмистр Обличинский, – чтобы успеть к началу празднеств в честь нового эмира.

– Это даже лучше, ротмистр, – кивнул ему Игнатьев, – чем скорее мы будем двигаться через эти степи, тем меньше вероятность подвергнуться нападению каких-нибудь бандитов-налетчиков, которыми она просто кишит.

– Ну это если верить книгам, которые читали, полковник, – усмехнулся Обличинский, – а в какие века они писаны-то?

– Вы считаете, что с тех веков здесь что-то сильно изменилось? – развел руками Игнатьев.

Похоже, спор, свидетелем очередного витка которого я невольно стал, длился между графом и ротмистром уже не первый день.

– Давайте присядем, – предложил Обличинский, – и позавтракаем, а уж после еды поговорим о делах.

Отказываться не стал, правда, и заказывать тоже ничего не захотел. Мы завтракали единственный раз по корабельному расписанию на борту «Баяна», а потому голоден я не был. Лишь попросил принести мне чашку кофе – всегда питал слабость к этому напитку, особенно в том виде, в каком его готовят здесь, на Востоке. Он такой густой, что ложку поставь – не упадет, пить его принято до крайности горячим и запивать ледяной водой. Именно такой мне и подали.

– Ждали мы на самом деле только вашего прибытия, граф, – сказал мне Игнатьев, – так что завтра уже можем покинуть город. С вашей стороны, надеюсь, задержки не будет?

– Нет, – покачал головой я, делая глоток обжигающего кофе и тут же запивая его водой. – Мы путешествуем налегке и ничего лишнего с собой не носим. Надобности просто нет.

– Тем лучше, – кивнул граф. – Ротмистр, надеюсь, в нашей экспедиции будут верблюды для графа и его команды?

– У нас достаточно верблюдов – всем хватит. Тем более мы же в Астрахани, тут купить верблюда проще некуда.

– Ваши драгуны, ротмистр, тоже будут верблюдов осваивать? – поинтересовался я.

– Нет, – рассмеялся Обличинский, – мы уж по старинке, на лошадях, не башибузуки ведь султанские.

– Те тоже на лошадях скакали, – произнес я, неожиданно вспомнив Крым совершенно не к месту.

– Вам довелось сталкиваться с ними? – быстро спросил у меня Игнатьев.

– Доводилось, – не стал отрицать я, – во время Крымской кампании. Мы больше, конечно, с европейскими солдатами воевали, но и с турком пару раз сойтись пришлось.