Советы папы-Болена к кастингу.

И под занавес несколько советов от чистого сердца моим будущим кандидатам. Итак, что же делать на кастинге?

Вот четыре железных правила:

1. Выберите нужную песню! Во время кастинга мне попалось сорок пять Уитни Хьюстон, двадцать три Дженис Джоплинс и пятьсот Мараи Кери. Все сплошь претенциозные трехоктавные голоса. На месте кандидатов я бы сразу обосрался. А я постоянно хватаюсь за голову и думаю: «Почему они это делают? Возможно, они думают: споешь по возможности трудную песню, и это приведет жюри в восторг. Неправда! Лучше спеть «Героя» Энрике Иглесиаса или «Life ist a roller coaster» Ронана Китинга или «On angels wings» Вестлайф.

И даже Нектариос перед выбором победителя спел не ту песню. Величайший талант, мощнейший голос. Слушая CD Superstars думаешь: «О, кто же это?» — так это точно он. Но на Мотто–шоу он спел какую–то дрянную песенку Ксавье Наиду и тем самым сам себя выкинул за борт. Или Алекс, этот едва не вылетел с немецкой версией «Starlight Express».

2. Будь критичным к себе. Если тебе кто–нибудь говорит: «У тебя нет таланта!», ты не можешь ответить: «Но я же десять лет учился пению!» Это все равно что тридцать лет кряду учить германистику, но так и не научиться писать. Запомни: это только наполнило портмоне твоего учителя пения, И ничего больше.

3. Если ты получаешь второй шанс, — черт возьми! — используй его. В общем: держи про запас вторую песню. Потому что я часто прошу кандидатов: «Послушай, спой еще одну песню!» — и слышу в ответ: «Я не могу спеть другую песню! Я же не знал, что нужно готовиться».

Тогда мне в голову закрадывается подозрение: вообще–то он собирался в бассейн. А по дороге ему взбрело на ум: ах, не зайти ли на кастинг.

4. Принимай комментарии и суждения как то, что они есть на самом деле: часть работы, которая более жестока, чем все, с чем ты связывался до сего дня. Не думай, что в этом есть что–то личное. И правда, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Если ты хорош, то тебя и так заметят. Если ты плох, то, надеюсь, это заставит тебя образумиться.

2003

Даниель Лопес или сексуальные фотки в мобильнике.

Из всех десяти финалистов у Даниеля Лопеса, по–моему, был наибольший звездный потенциал: прекрасный голос, клевый внешний вид, замечательные выступления. Короче говоря, просто марципан на двух ногах. К сожалению, он поставил рекорды и в отрицательную сторону: в отношении лизоблюдства, расталкивания локтями и глупого торгашества он обошел всех остальных на несколько корпусов.

Впервые я смог заглянуть в его душу, черную, как кофейная гуща, в октябре за кулисами «Суперстар».

Шли пробы, и мы оба ждали их окончания. Вокруг нас сновали звукооператоры, занятые установкой микрофонов. А еще техники, операторы и стилисты, накладывавшие последние штрихи. Вдруг речь зашла о Джулиет. Он как раз только сошелся с ней:

«Черт возьми, у нее такие ужасные силиконовые груди!» — затянул Даниель, — «Когда я впервые взял их в руки, мне казалось, я не смогу их охватить! Эй, ну если уж делаешь себе искусственную грудь, то почему не сделать ее еще на размер больше?»

Вот это да, вот это да, — думал я. В то время, конечно, еще никто не знал, что ее грудь была не совсем настоящей. В то же время я удивился, что он так легко разбалтывает посторонним о тайне Джулиет, как если бы речь шла о двух мозолях на пятке.

Даниель все не мог успокоиться. При этом он говорил так громко, что это слышал каждый, кто находился за сценой:

«Ну, эта история с сиськами — то еще дельце. А в постели я испытывал и кое–что получше. Не очень–то у нас получилось. Я даже не знаю, я ожидал большего».

Он говорил, как разочарованная домохозяйка, которая вообще–то собиралась купить «Сливовый мусс Швартау», а вместо этого ей впарилив «Шпар» банку черешен. Это было так не похоже на все его интервью в «Бильд» и «Бyнтe», где он изображал романтического мечтателя с нежным голосом и сильной харизмой, который был, ах, так влюблен в свою Джульетту.

«Ну», — изрек я, — «ну… Может, вам стоит подумать о том, чтобы расстаться? Может, вы просто не подходите друг другу».

«Нет, не беспокойся, Дитер!» — поучал меня Даниель, — «Я же не дурак! У меня есть в запасе еще несколько вариантов. Это с Джулиетт, это все равно только увлечение».

В доказательство он достал свой мобильный телефон, которым можно было фотографировать. С важным видом он нажал на кнопку. А потом гордо сунул мне под нос дисплей. А на нем его личная фотография.

«Видал?» — торопливо спросил Даниель, — «это я». А потом забрал мобильник, снова щелкнул кнопкой и сунул мне под но следующую фотку с торжествующим «Как тебе это?».

Так оно дальше и пошло. На его мобильном были десятки фоток. Все новые женщины, все новые позы. Сзади, спереди, сбоку, слева, справа, во все места — в прямом смысле слова.

«Послушай, где ты это скачал?» — интересовался я, — «Из какого это порно?»

«Нет–нет, ты что, ненормальный?» — Даниель прикинулся оскорбленным, — «Это не порно! Это все правда. Это все я! Посмотри на конец на фотографии».

Я пригляделся повнимательней. На каждой фотографии, словно сертификат подлинности, виднелся конец Даниеля. Основание украшала маленькая татуировка, наподобие тех, какие любят носитьсутенеры в Южной Америке.

«Черт, черт, черт!» — отвечал я в шоке, — «Да, ты постарался… А что, собственно, говори по этому поводу Джулиетт?»

«О», — торопливо изрек он, — «я и ее фотографировал. Нужно показать бабам, кто главный. Главное — не трепаться с ними долго!»

Я, правда, не меланхолик. Но это мне показалось уж слишком.

«Послушай, Джулиетт», — я использовал первую возможность поговорить с ней с глазу на глаз, — «Слушай, ты думаешь, это правильно, то, что происходит между тобой и Даниелем…?»

«Ох, знаешь», — сказала она преувеличенно небрежно, и было заметно, что она не хотела говорить на эту тему, — «меня не интересует, что говорят другие. Они все пытаются замарать Даниеля. Он клевый парень. Он хорошо выглядит. Ясное дело, все пытаются сделать ему гадость, потому что они ему завидуют».

Незадолго до того, как Даниель в начале января вылетел из шоу, он здорово поцапался с Даниелем Кюбльбеком. Оба все время подсознательно держались натянуто и не упускали случая подколоть друг друга. Дело в том, что Даниель Л. понял, что у Даниеля К. сложились чудесные взаимоотношения с публикой. Что сильно разозлило его, ведь это не укладывалось в его мировоззрение:

«Ты всего лишь мелкое жалкое ничтожество», — он ревниво насмехался над своим маленьким тезкой, — «ты вообще петь не умеешь! Как ты выглядишь?»

«Оставь меня в покое! Ты, наглая хрень! Я тебе ничего не сделал! Перестань клевать меня!» — отвечал Даниель К. и, плача, бежал в свою комнату.

«Если бы ты побыл денек в моем теле, ты бы знал, как это круто!» — язвительно кричал Даниель Л. ему вдогонку.

Через несколько недель на одной вечеринке в Кельне мне довелось поболтать с новым менеджером Даниеля Лопеса, моим старым приятелем, Графом Гердом Бернадотт. Толстячок, который выглядит весьма невинно в своих очках с восьмью диоптриями, и в то же время о нем говорят, как о любителе стриптиза и знатном пройдохе. Что касается его профессиональных деяний, то это он в свое время показал в телепередаче «Банзай», как Наддель взвешивают левую грудь.

«Знаешь», — с радостным бульканьем в горле рассказал мне Граф, всегда расположенный выболтать чужие секреты, — «знаешь, в тот день, когда Лопес вылетел из передачи, он сразу же прибежал ко мне: 'Эй, Герд, дай–ка мне быстренько тысячу евро, я хочу заказать в номер парочку шлюх''".

И снова я подумал: «Давай, Дитер! Ты должен предостеречь Джулиетт. Ты должен открыть ей глаза. Но попробуй, объясни женщине, которая верит, что это величайшая любовь, что парень всего лишь кормит ее обещаниями. Скажи–ка ей: «Послушай, он не принимает тебя всерьез! Он вовсе не хорош для тебя! Он только использует тебя! Он строит тебе глазки, потому что ты нужна ему, чтобы петь в дуэте».