Е г о р (переведя дыхание). Балетом.

В а л е р а. Хорош балерун! (Увидал коляску.) Извини, я не знал, что ты…

Е г о р. Ты еще многого не знаешь: молодой.

В а л е р а (смеется). Сам-то старый?

Е г о р. В обед сто лет. А может, больше. Смутные времена помню.

В а л е р а. Времена всегда смутные… для тех, кого жизнь смущает.

Е г о р (присев на ступеньку). Тебя смущала?

В а л е р а. Еще как! Я только что с «химии».

Е г о р (ему непонятно, что на арго «химики» — это условно освобожденные заключенные). С химии? Опытами увлекаешься?

В а л е р а. Угу, социальными.

Е г о р. А я литературой, особенно фантастической. И еще рисовать люблю. Ну что там было, на химии-то? Интересный урок?

В а л е р а. Урок? (Смеется.) Действительно, урок. Лучше не выразишься. Что было? Лес валил.

Е г о р. Лес? Так это уже производство, а не урок. Я знаю, дерево на спирт переводят, на бумагу и на всякие материалы. Инженер, значит?

В а л е р а. Студент… недоучка.

Е г о р. Не дрейфь! Мы все недоучки. Хоть век учись — всего не постигнешь.

В а л е р а. Сократ?

Е г о р. Тот старенький был. И грек. Я русский. Пошел я. Сиди тут, думай о том, чего не знаешь. (Взбирается наверх.)

В а л е р а. Помочь?

Е г о р (оборачиваясь, жестко). Здоровые ноги приставить можешь?

Валера пожал плечами.

Ну вот, а другой помощи мне не нужно. (Взбирается.)

Валера садится на нижнюю ступеньку, закуривает.

Егора наверху встречает и усаживает Василий.

За оградой Фирсовых фырчит машина.

С в е т а  вернулась на дачу с покупками. Увидав Валеру, выронила свертки, рванулась навстречу. Подле межи остановилась.

С в е т а. Так это был ты… я не обозналась!

В а л е р а. В прошлом времени говорить рано. Я еще есть.

С в е т а. Ждала я тебя. И писем твоих ждала.

В а л е р а. Я отсылал письма… твои, с обратным адресом.

С в е т а. Мог бы и не напоминать.

В а л е р а. Чего ты хочешь от зэка? На мне клеймо — пария, ублюдок!

С в е т а. Неправда, Валерик! Ты всегда был настоящим человеком! Всегда!

В а л е р а. Даже в ту ночь, когда огонька вам подпустил?

С в е т а. В ту ночь больше чем когда-либо.

В а л е р а (горько смеется). Ты отчасти права. Но гнездышко-то ваше не я подпалил, Володя Исаков. Я только вину его на себя принял.

С в е т а. Разве не ты, Валера? Не ты?..

В а л е р а. Теперь можно в этом признаться. Володя утонул и, стало быть, неподсуден.

С в е т а. Зачем же ты взял его вину? Ведь три года из жизни выпало! Целых три года!

В а л е р а. Володькина мать лежала с инфарктом. Понятно? Если б его посадили, это могло ее доконать. А виноваты мы оба в равной степени.

С в е т а. Он… он тоже меня любил?

В а л е р а. Бедняжка! У тебя одно на уме! Я осовел после двух стаканов. Володька довел до конца то, что мы собирались сделать вместе. Вот и все. И забудем об этом.

С в е т а. Нет, нет, нет, Валера! Я только тем и жила… каждый день, каждый час!

В а л е р а. Не лги! Если бы ты действительно обо мне думала, ты не разъезжала бы в той машине… не жила бы с тем человеком.

С в е т а. Валерик, но ты сам, сам толкнул меня к Фирсову… ты же прогнал меня… я сдуру вышла за него замуж.

В а л е р а. Что ж, вы прекрасная пара. Живите, размножайтесь. На благо обществу. Ты, кстати, учишь еще?

С в е т а. Бросила.

В а л е р а. Ну да, учительское дело неблагодарно: тетрадки, двойки, родительские собрания. А тут курсируй между городом и дачей: машина своя…

С в е т а. Мне ничего этого не нужно, Валерик! Мне нужен ты, только ты!

В а л е р а. Текст позаимствован из какой-то оперетки. Все скучающие дамочки обожают оперетку.

С в е т а (с болью). Валерик…

В а л е р а. Зачем тебе человек… без определенных занятий, без будущего? Я только то и умею, что лес валить да сочинять плохие стишки. Нет, Светлана, мне с твоим мужем не тягаться.

С в е т а. Не надо о нем!

В а л е р а. Что ж, побеседуем о погоде… как вежливые англичане, которым не о чем говорить. Погода великолепная.

С в е т а. Ты возмужал… в плечах раздался.

В а л е р а. Ерунда! Как был сопляк, так им и остался. По внешности не суди.

С в е т а. Глаза грустные… возле губ складки. Наверно, много размышлял.

В а л е р а. Было о чем. Нас в школе по книжкам учили… по самым правильным книжкам. А нормы в колонии школьной программой не предусмотрены. Вон повелитель твой явился. (Встает.)

С в е т а. Посиди со мной, Валерик! Или давай погуляем.

Валера поднимается наверх.

Фирсов словно и не заметил их, расхаживает по участку. Подключив шланг, поливает грядки.

В а л е р а (с верхней ступеньки). У вас образцовый участок. У вас вообще все образцово. Держитесь на уровне, мадам Фирсова! (Ушел.)

Ф и р с о в. Светлана, я достал путевку в Гурзуф.

С в е т а. Ты очень заботлив, Фирсов.

Ф и р с о в. Как же иначе? Я твой муж.

С в е т а. Я не поеду в Гурзуф. Никуда не поеду.

Ф и р с о в. Вот новости! К морю же! К Черному морю! Сплавь матери эту партию огурцов — и туда. Загоришь, сил наберешься. Тебе загар к лицу.

С в е т а. Спасибо, хоть это заметил.

Ф и р с о в. Эх, Светлана! Разве не видишь — я рвусь на части! Дел по горло и на производстве, и здесь. Здесь урожай прозевать боюсь. На завод чешское оборудование поступило. Монтаж Фирсову доверили. Чуешь? Фирсов в почете. Потому что превыше всего ставит труд. Огурцы-то вези, Светлана.

С в е т а. Не повезу. Мне это неприятно.

Ф и р с о в. Неприятно? Разве ты у прилавка стоишь? Не-ет, Фирсов этого не допустит. Товар старуха моя сбудет. Твое дело отвезти и деньги с нее получить.

С в е т а. Не сердись, Фирсов, но я не повезу.

Ф и р с о в. Что на тебя накатило? (Окончив поливку.) Возила же раньше. Ну ладно, Фирсов сам отвезет. Фирсов человек не гордый. А с этим (кивнул в сторону Валеры) поменьше якшайся. Может пятно на нас бросить.

С в е т а (смеется). Пятно?

Наверху беседуют Егор и Валера, Василий священнодействует у печки.

В а с и л и й. Рано ты объявился! Я печь-то к завтрему обещал.

В а л е р а. День воли стоит двух лет неволи.

В а с и л и й. Так оно, однако Ирина Павловна скажет: в срок не уложился. Денька не хватило.

В а л е р а (смеется). И мне денька. Но то и другое… поправимо, Прометей.

В а с и л и й. Прометей? О таком не слышал.

В а л е р а. Ну как же, твой коллега. Людям огонь подарил, ремесла, знания. За то и к скале приковали.

В а с и л и й. Вот и делай им добро после этого!

Е г о р. А разве можно иначе?

В а с и л и й. Пожалуй, что и нельзя. Но к скале-то… мыслимо ли? И хоть бы зло сотворил, а то — благо!

Е г о р. Надо добро делать. Одно добро.

В а с и л и й. Тогда ему цены знать не будут.

В а л е р а. Верно: все познается в сравнении. Ну что, старик, в шахматишки сразимся?

Е г о р. Стари-ик? Это ты мне?

В а л е р а. Кому же еще? Сам утверждал, что смутные времена помнишь.

Е г о р (смеется). А, вон ты о чем! Помню, помню. Я что хочешь могу вспомнить. Надо только внушить себе — и все!

Валера расставляет шахматы.

Погоди, некоторые фигуры заменим. (Достает из мешочка шахматы своего изготовления.)

В а л е р а. Ого! Да ты, брат, талант! Где научился?

В а с и л и й. Сам дошел. Глядишь, сучок или корень, а он из них такое выточит — диву даешься.