Входит  П а в е л. Он с котомкой.

П а в е л. Решила с Поповым устраиваться?

П а в л а. С кем-нибудь да устроюсь. Не печалься.

П а в е л. О сынах печалюсь… не о тебе.

П а в л а. Ну вот, опять за рыбу деньги. Прими посошок да ступай. (Наливает ему водки.)

П а в е л (выпив). Зарок ведь давал… воздерживаться. Да чего там! Плесни-ка еще для смелости! (Пьет.) Знаешь, чем взять! Инструмент мой зачем сожгла?

П а в л а. Опять куражишься? Водка смелости придает?

П а в е л. Я и трезвый теперь не трушу. Терять нечего, всего лишила: сыновей, дела… А я выпрямлюсь… напрасно старалась. Ежели вниз покачусь — тоже не жди добра: подпущу тебе красного петуха! (Уходит.)

П а в л а (задумчиво). Петуха, значит? Ну посмотрим. Еще неизвестно, кого клюнет этот петух.

В избе.

К у з ь м а  вернулся домой с аккордеоном.

Где шляешься, полуночник? Скоро светать начнет.

К у з ь м а. У костра веселились. У-ух, здоровски! Профессор плясал, фокусы показывал. Сорока пела.

П а в л а. Пир на весь мир.

К у з ь м а. Не без причины. Клад откопали: браслеты, бляхи, утварь всякую.

П а в л а. Такое богатство дуракам привалило! Ложись давай! Взял моду шляться.

К у з ь м а. В школу завтра. Перед школой могу повольничать?

П а в л а. Спи. А я по острову прогуляюсь. Костер-то где развели?

К у з ь м а. Под горкой… возле школы. Тятя куда ушел?

П а в л а. Опять шлея под хвост попала.

К у з ь м а. Он слово мне дал… поклялся.

П а в л а. Клятвы для того и дают, чтоб нарушать.

К у з ь м а. Такую нельзя… солдату… другу… (Засыпает.)

Накрыв сына, П а в л а  собирает со стола. Ставит графин спирта, закуску. Услыхав песню, поспешно уходит.

Г о л о с  П а в л а.

П а в е л (входя). Тсс! (На цыпочках прошел к кровати, сел у изголовья и неотрывно смотрит на уснувшего мальчугана.) Кузя! (Шепотом.) Кузя! А я того… согрешил… Слаб, слаб!

К у з ь м а (сквозь сон). Солдату… другу… вечная память…

П а в е л. Вечная, сын, вечная! Помянем Илюху… (Раскупорил графин, понюхал.) Спиртяга, кажись? Я самую малость приму, сынок! Ты уж не осуди. (Пьет.)

Во двор вбегает  П а в л а. Отдышавшись, перешагивает порог уверенно, властно.

П а в л а. Все еще здесь? Я думала, давно ветром сдуло.

П а в е л. Склеило нас… склинило… нет сил оторваться.

П а в л а. Оторвешься, когда выпьешь. Знала, что вернешься.

П а в е л. Многовато, но выдержу, ежели поднатужусь.

П а в л а. Никудышный мужик пошел, мелкий! Отец мой полведра мог выпить, потом всех на кругу переплясывал.

П а в е л (выпив). Мелкий, верно. Крупных повыбили. (Взял огурец, понюхал.) «Над Курскою дугою зарево… огня лавина…»

П а в л а. Тише ты! Парня разбудишь. Налить? (Наливает.)

П а в е л (откашлявшись). «Огня лавина… скрежет, вой… кромешный ад перед глазами. А я живой…» Зачем живой? (Осовев, уронил голову на руки.)

Павла, достав сажи из печи, вымазала ему руки, лицо. Рассыпала на столе спички.

За окном зарево.

(Бормочет.) Не тронь! Не прикасайся!

К у з ь м а (сквозь сон). Там огонь… Огонь? Откуда взялся?

П а в л а. Спи. Наверно, археологи жгут костер.

К у з ь м а. Спят они… спят… костер залили.

П а в е л. Спички… зачем они?

П а в л а. Я тоже спрашиваю себя: зачем некурящему спички? И лицо в саже, и руки. Увидят — сразу заинтересуются. Хотел нас сжечь с Поповым, да, видно, перепутал спьяна?

П а в е л. Ты что говоришь? Что говоришь?

П а в л а. Сажу-то давай смоем. И спички в печку… чтобы следов не осталось. (Смыла, наливает спирта.) Пей да держи язык на привязи.

П а в е л. Не поджигал я! Не поджигал!

П а в л а. А кто сказал, что поджигал? Я не говорила. Сам себя выдал.

П а в е л. Не поджигал я! Не поджигал…

П а в л а. Стало быть, прикуривал неаккуратно: все лицо закоптил.

П а в е л. Я не курю… все ты врешь!

П а в л а. Не куришь, а спички при себе носишь.

П а в е л. Это ты подстроила… ты меня опоила!

П а в л а. Держись! Не будь бабой!

П а в е л. Хочешь в тюрьму запереть? А я не дамся!

П а в л а. Шибко-то не кричи… тебе кричать противопоказано.

Павел всхлипывает.

Тьфу, размазня! (Кинув матрац на пол, уложила мужа.) Спи и голоса не подавай!

А зарево ярче и ярче. Оно тревожит Кузьму.

К у з ь м а (отряхиваясь от сна). Дымом пахнет. И все красно…

П а в л а. Заря горит. Такие зори перед войной полыхали… Боялись их люди.

К у з ь м а. Не заря — огонь мотается! (Вскочил.) Кажется, археологи горят.

П а в л а. Доигрались! Сами себя изжарят!

К у з ь м а. Там же Сорока! Сорока!

П а в л а. Я разбужу их. Бей в набат! (Высунулась в окно, не слишком громко.) Пожар! Пожар! (Выпроводив сына, взвалила мужа на кровать, ушла.)

П а в е л. «Над Курскою дугою за-арево…»

Звонит колокол. Блажат, визжат свиньи на ферме.

Перед воротами Брусов кучка растерянных островитян.

П а в л а. Что ж вы стоите-то? Кругом горит, а вы как столбы!

П у т н и к о в. В самом деле… сломя голову кинулись… а в доме наши находки. Я опрометчиво поступил… Я должен вернуться. (Уходит.)

С о р о к а. Стойте! Вы без очков… вы ничего не найдете! (Остановив Путникова, бежит сама.)

П а в л а. Вон уж ферма занялась… свиней выпущу… (Уходит.)

П у т н и к о в. Виолетта Романовна! Виточка! Я прошу вас… Прошу… не ходите! Я сам, понимаете? Сам! (Убегает.)

Колокол замолкает.

Появляется  П а в л а. Затем  К у з ь м а.

К у з ь м а. Сороку видела? Где Сорока?

П а в л а (оглядываясь). Убежала. И тот за ней утянулся… Ну, будет там угольков!

Кузьма кинулся к огню.

(Схватила его.) Назад! Шкуру спущу, сопляк! (Уходит.)

К у з ь м а, таясь, убегает за ней.

Грохот и — тысячи искр в небо. Это обрушилась крыша. П у т н и к о в  несет обгоревшую  С о р о к у. За ними бредет удрученный  К у з ь м а.

К у з ь м а. Вита! Витушка! Не сберег я тебя…

С о р о к а. Отвернись, пожалуйста… (Натягивает платье.) Я страшная?

К у з ь м а. Нет, нет! Ты красивая! Ты самая красивая!

С о р о к а. Ты, как всегда, сочиняешь… Вот и платье мое обгорело. Единственное нарядное платье.

К у з ь м а. Я куплю тебе сто… тысячу платьев… Только живи, живи!