— Кто?

— Френк. — Рука приобняла меня за спину. — Выпей это. — Терпкая жидкость полилась мне в рот. — А теперь спи.

— Но Олли…

— Тише… — Рука погладила мне волосы. — Просто поправляйся.

Я попыталась сконцентрироваться на его лице, но мои глаза не слушались. Поэтому я опустила голову на подушку, снова окунувшись в дремоту.

Люди, которых я любила, и те, кто любили меня, смешались вместе, говоря то, что, я знала, они никогда не скажут. В растерянности я бродила среди них, никто не обращался лично ко мне. Я всех спрашивала, что же мне делать, куда идти, но никто и головы не повернул в мою сторону. Я могла только слушать.

Я вновь проснулась, у меня болела каждая косточка. Был день, и глаза воспринимали все вокруг чуть четче. Никто не сидел на стуле возле моей кровати. Я опять приподнялась и потянулась за чашкой воды, стоящей рядом.

— Позволь мне помочь. — Чашку подняли и поднесли к моим губам руки, куда более сильные, чем мои.

— Спасибо, — сказала я и заплакала, горючие слезы вновь затуманили мне взор.

— Не плачь, Ребекка! Пожалуйста, не плачь. — Голос был похож на голос Френка.

Неужели он столь нежен по отношению ко мне? Наверное, это очередное видение, подумала я и повернулась, чтобы опять провалиться в сон в надежде, что боль, преследующая меня с каждым вздохом, прекратится.

Еще несколько кошмаров. Затем мозг распознал птичек за окном, глаза разглядели солнце, льющееся в окно. Я потянулась под одеялом и вдруг увидела шерифа Джефриса, сидящего на стуле около моей кровати.

Я резко села, вокруг все завертелось. Трясущейся рукой я схватилась за голову, пытаясь унять движение. Шериф склонился надо мной, касаясь моих щек, моего лба. Безо всякого разрешения или смущения.

Закрыв глаза, он откинулся на стуле.

— Ты нас сильно напугала, Ребекка! Ты провела в постели, не вставая, двое суток.

Из спутанного клубка воспоминаний я пыталась извлечь что-то очень важное.

— Олли?!

— Она спрашивала о тебе.

Я перебросила ноги через край кровати, заметив, что вместо ночной сорочки на мне по-прежнему надето платье. Что ж, я сберегла, по крайней мере, хоть часть достоинства.

Шериф помог мне подняться, поддерживая меня.

— Я отведу тебя к ней.

Я пыталась поблагодарить, но не смогла выговорить ни слова. Нужно было сконцентрироваться на ступеньках. Мне нужно добраться к Олли.

Френк спал на стуле возле кровати дочери, опершись локтем о стол и поддерживая голову рукой. Когда мы вошли в комнату, он вскочил.

Его смущенный взгляд шарил по моему лицу, затем глаза сузились: он уставился на шерифа.

— А что, ей уже можно вставать? — Тяжело брошенные слова.

— Лихорадка закончилась. — Тяжеловесный ответ.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь понять причину враждебности, так накалившей воздух между ними. Меня пробрала дрожь, и лица обоих мужчин смягчились, но я не обратила внимания на их заботу. Мне нужно было узнать, как Олли.

Девочка выглядела невыразимо хрупкой на большой родительской кровати. Бескровное тонкое лицо. У меня внутри все сжалось. Она умерла? Но тут я сообразила, что на ее веках и щеках нет никаких пятен. Вдруг тело малышки сотряслось от глубокого кашля. Я содрогнулась, пытаясь понять ответ на вопрос, чуть не слетевший с моих губ. Протянув руку, Френк потрогал ее лицо и шею. Затем откинулся на стуле.

— У нее по-прежнему все в порядке.

Я закачалась. Френк вскочил и, подхватив меня под руку, поддержал. Затем провел к кровати и заставил лечь возле Олли. Как только туман в моей голове рассеялся, тут же напал, как разъяренная рысь, страх.

— Где мальчики? И Дженни?! Скажи мне! — Я схватилась за Френка.

— С ними все в порядке. Они у Криншоу, болеют, но у них не грипп, точно не грипп.

Я посмотрела на шерифа, он кивнул, один раз.

— Правда? — Мой взгляд уперся в глаза Френку. Он не станет мне лгать. Не сможет.

— Я обещаю.

Я выдохнула и позволила себе расслабиться, лежа на подушке. Затем я вспомнила об Ирен — страшная весть про Беулу и ее поспешный уход.

— Ирен?

Но Френк упорно смотрел только на лицо дочери. Я задержала дыхание. Только не Ирен, пожалуйста, Господи, только не она!

Меня сотряс приступ кашля. Измученные глаза Френка встретились с моими. А шериф Джефрис нашел стакан воды. Я понемногу отпивала, пока кашель не унялся. Я подняла глаза на шерифа. Если Френк не расскажет мне про мою подругу, это придется сделать ему.

— Там доктор. — Шериф тоже отказывался выдержать мой взгляд.

Я встала с кровати, оперлась о его руку.

— Мне нужно к ней. — Несмотря на то что в моих глазах не было слез, голос дрожал. — Отведите меня к ней, пожалуйста.

Его глаза уперлись в пол.

— Пожалуйста… Генри.

Он поднял голову. Я не ожидала увидеть столько нетерпеливого предвкушения в его глазах, но я отмела в сторону всю свою нерешительность. Я должна быть с подругой, как и она была со мной.

Губы шерифа тронула улыбка.

— Возможно, ты захочешь сначала переодеться.

Если бы у меня были силы, я бы бросилась ему на шею.

Френк прошел мимо нас.

— Она никуда не пойдет, пока не поест.

Наблюдая, как мужчина направился в кухню, я не смогла сдержать улыбку.

К тому времени как я съела немного овсянки и выпила кофе, слегка обмылась и сменила белье и платье, солнце уже было высоко. Я утомилась, и мне пришлось прилечь.

— Идите вместо меня, Генри, пожалуйста. Мне нужно знать, как у них дела.

Наконец он согласился. После того как шериф забрался в машину и уехал, я села возле Олли и наблюдала, как Френк пытается напоить дочь бульоном.

Семь драгоценных дней пробежало, пока Олли, а затем и я боролись с испанкой, которая ранее забрала тетю Адабель. Дни, которые уже никогда не вернуть. Я подсчитала, что осталось всего три недели, прежде чем мне придется сесть на поезд и оставить эту семью.

— Больше не надо, папочка, больше не могу. — Шепот Олли терзал мое сердце.

Френк вытер губы дочери лоскутом ткани, затем ее глаза закрылись, и она мирно заснула.

Я расправила одеяло у девочки под подбородком. Поток слез оросил мои щеки. Я глубоко вдохнула, убрала с лица Олли прядь волос, как я делала это и тете, прижала ладонь к ее щеке, наслаждаясь ее прохладой.

Ужас моей бессменной вахты у смертного одра тети возвратился ко мне с былой силой. У Ирен сейчас та же ситуация или она сама во власти лихорадки, как я и Олли? И как там мама? Она не сможет еще раз победить грипп. А что, если папа заболел? У мамы точно не хватит сил ухаживать за ним.

— О чем ты думаешь? — Голос Френка прозвучал так мягко, что я даже не была уверена, расслышала ли я слова.

Я попыталась улыбнуться, чтобы растопить скорбь, натянувшуюся между нами.

— Думаю про маму, Уилла и Адабель.

Непроизнесенное имя Клары повисло в воздухе. Я посмотрела на Френка.

— Ирен же не умрет, правда?

— Мы можем только молиться. — Он наклонил голову, затем раздался его голос, моливший Бога даровать жизнь нашему другу.

Несмотря на то что слезы застилали мои глаза, я улыбалась, наблюдая, как он молится. Глубокая вера, сильный характер и любовь к окружающим. Есть ли лучший человек?

— Спасибо, — сказала я, когда он закончил. И подумала о том, не показалось ли мне, что его руки дрожали, когда он поправлял одеяло Олли.

— Ирен не хуже, но вот ребенок… — Шериф Джефрис стоял в дверях и вертел в руках шляпу.

Я встала, несмотря на то что голова кружилась.

— Мне нужно к ней!

Генри взял меня под руку и повел к дивану.

— Думаю, позже ты ей больше понадобишься.

Когда Френк вошел в гостиную и опустился на стул, по его заострившемуся подбородку и глубоким теням под глазами я поняла, что он не знал отдыха все эти дни, ухаживая за дочкой.

— Пожалуйста, Френк, отдохни. Я пригляжу за ней, я обещаю. — Я посмотрела на шерифа. Он был не таким разбитым, как Френк.