Я машинально кивнул и пошел вверх по ступеням, испытывая любопытное ощущение, словно мой эскорт вел себя не как почетный караул, а скорее как группа переодетых полицейских, производящая арест опасного преступника.

Манфред поднялся, когда я зашел в кабинет. Взгляд, которым он на меня посмотрел, был странным — как будто он был не совсем уверен, как выразить то, что он собирался мне сказать.

— Брайан, я должен попросить тебя быть снисходительным, — сказал он. — Пожалуйста, садись. Создалось несколько затруднительное положение…

Он озабоченно посмотрел на меня. Это был не тот, обходительный, совершенно уравновешенный барон фон Рихтгофен, каким я привык видеть его ежедневно, выполняя обязанности начальника одного из отделов имперской разведки.

Я сел, отметив про себя продуманное расположение четырех вооруженных агентов в комнате и стоявших молча в стороне еще четырех человек, которые привели меня сюда.

— Продолжайте, сэр, — сказал я официально, чтобы соответствовать духу происходящего. — Я понимаю, дело есть дело. Полагаю, что в свое время вы скажете мне что произошло.

— Я должен задать тебе ряд вопросов, Брайан, — расстроенным голосом произнес Рихтгофен. Он сел (морщины на его лице вдруг показали, что ему уже почти 80 лет), провел рукой по гладким седым волосам, потом резко выпрямился и откинулся на спинку стула. Откинулся с видом человека, который решил что-то сделать, и чем скорее, тем лучше.

— Какова девичья фамилия твоей жены? — выпалил он.

— Ландейн, — ровным голосом ответил я.

В чем бы не заключалась эта игра, я решил участвовать в ней. Манфред знал Барбро дольше, чем я. Ее отец служил с Рихтгофеном в качестве агента Империума в течение 30 лет.

— Когда ты встретил ее?

— Примерно пять лет тому назад — на королевском летнем балу. В тот вечер, когда я приехал сюда…

— Кто еще был там, в тот вечер?

— Вы. Герман Беринг, капитан Винтер… — я назвал с десяток гостей, присутствовавших на этом веселом мероприятии, закончившемся так трагически вследствие нападения бандитов из кошмарного мира В-1–2.

— Винтер погиб от ручной гранаты, которая предназначалась для меня, — добавил я.

— Какова была твоя профессия… раньше?

— Я был дипломатом, дипломатом США, до тех пор, пока ваши парни не похитили меня и не доставили сюда. — Последнее было лишь ненавязчивым напоминанием о том, что, каковы бы ни были причины, заставлявшие моего старого друга в этом другом Стокгольме допрашивать меня, как чужого, мое присутствие здесь, в мире Империума было прежде всего его идеей. Было ясно, что Рихтгофен почувствовал эту шпильку, так как он некоторое время усиленно прочищал горло и перебирал на столе бумаги, прежде чем задать следующий вопрос.

— В чем заключается твоя работа здесь, в Стокгольме 0–0?

— Вы предоставили мне прекрасную работу в разводке в качестве офицера надзора Сети.

— Что такое Сеть?

— Это континуумы параллельных миров, матрица одновременной действительности…

— Что такое Империум?

Это был один из тех скоропалительных допросов, которые проводятся, чтобы сбить человека с толку и заставить забыть свою линию поведения. Не самый дружелюбный способ беседы для двух друзей.

— Правительство всех вероятных миров линии Л, находящееся в мире 0–0, в котором был создан генератор МК.

— Что сокращено буквами МК?

— Максони — Копини, ребята, которые изобрели эту штуку еще в 1893 году.

— Каким образом используется эффект МК?

— Создай привод, при помощи которого приводится в движение шаттлы Сети.

— Где осуществляются операции Сети?

— Во всех мирах линии А, кроме Блайта, или, как мы говорим, оперативники, везде, кроме Трущоб.

— Что такое Блайт?

— Каждая линия А в пределах тысяч параметров линии 0–0 представляет собой адский мир радиации или…

— Что вызвало появление Блайта?

— Неправильное обращение с Эффектом МК. Ваши парни, сэр, здесь, на линии 0–0, были единственными, кто научился правильно управлять…

— Что такое линия 0–0?

Я обвел рукой вокруг. — Этот мир, в котором мы сейчас находимся. Мир, где поле МК…

— Есть ли у тебя шрам на правой ступне?

Я улыбнулся. Такая смена вопросов меня рассмешила.

— Угу. В том месте, куда главный инспектор Бейл попал между большим пальцем и…

— Почему тебя доставили в мир Империума?

— Я нужен был вам, сэр, чтобы выдать меня за диктатора района, известного под названием Островные Трущобы 2.

— Имеются ли другие жизнеспособные линии А в пределах Блайта?

Я кивнул. — Две. Одна — это опустошенное войной место с датой Общей Истории около 1910 года, другое — это мой родной мир, известный под шифром В-1-три.

— У тебя шрам от пули на правом боку?

— Нет, на левом. У меня также есть…

— Что такое дата Общей Истории?

— Это дата, когда истории двух различных линий Л разошлись, образуя параллельные миры.

— В чем заключалось твое первое задание в качестве полковника разведки?

Я ответил на этот вопрос и на множество других. В течение следующих полутора часов он осветил все аспекты моей личной и общественной жизни, забираясь в те отдаленные уголки, которые могли быть известны только мне и ему. И все это время восемь вооруженных мужчин молча стояли рядом со мной.

Мое намерение спокойно воспринимать ситуацию уже подходило к концу, когда генерал вздохнул, положил обо руки на стол. (У меня вдруг возникла мысль, что он только что опустил в ящик стола пистолет) и посмотрел на меня с улыбкой.

— Пойми, Брайан, что в этой любопытной профессии, которой мы оба занимаемся, порой сталкиваешься с необходимостью выполнять много неприятных вещей. Позвать тебя сюда вот так…, — он кивнул на вооруженных людей, которые начали тихо покидать комнату, — и допрашивать тебя, словно опасного преступника — это было одно из самых неприятных дел, которые можно только себе представить. Я уверен, что это было необходимо, и поверь мне, я очень рад, что все разрешилось благополучно.

Он поднялся и протянул мне руку. Я пожал ее, чувствуя, как подавляемый гнев кипит у меня в горле. Вероятно, мое сопротивление было заметно.

— Позже, Брайан, возможно, завтра, я смогу объяснить тебе этот фарс. А сегодня я прошу принять мои извинения за неудобства и неловкость, которые я вынужден был тебе причинить. Поверь, что это было только в интересах Империума.

Я без энтузиазма издал какие-то вежливые звуки и вышел. Что бы не затевалось, я был уверен, что Рихтгофена была веская причина это сделать. Правда, это не улучшало моего самочувствия и не преуменьшало иного любопытства. Но будь я проклят, если стану сейчас задавать какие-то вопросы.

Никто не встретил меня, когда я шел к эскалатору. Я спустился вниз и оказался на белом мраморном полу холла первого этажа. Где-то послышался звук быстро удаляющихся шагов, хлопнула дверь. Стало удивительно тихо. Я стоял как животное, принюхивающееся к воздуху, прежде чем ступить на неизвестную территорию. Здание Управления, казалось, окуталось атмосферой таинственности.

И тут я впервые стал принюхиваться — до меня внезапно донесся запах горящего дерева, асфальта и дыма. Я направился в сторону предполагаемого источника этого запаха, двигаясь быстро, но тихо, я проходил мимо широкой парадной лестницы, которая вела в приемный зал этажом выше и вдруг застыл на месте: мой взор упал на темное пятно, четко выделяющееся на белом мраморе пола. В двух ярдах от него виднелось второе пятно, форма обоих пятен не вызывала сомнений: это были отпечатки ног. В шести футах дальше по коридору, которым я сейчас шел, был еще один след — казалось, кто-то случайно вступил в горячую смолу и поэтому оставлял за собой этот странный след. Следы поворачивали налево по коридору. Я посмотрел на слабо освещенный путь — было тихо и спокойно, как в морге.

Я прошел через небольшой холл и остановился у пересечения с другим коридором, глядя в обе стороны. Запах усилился и теперь напоминал запах горящей краски. Идя по следам, я повернул за угол. В двадцати футах от меня на полу коридора виднелась глубокая, чем-то прожженная полоса. А вокруг нее — множество отпечатков ног. Там были еще и брызги крови, а на стенах отпечатались кровавые пятерни, по размерам значительно превосходящей мои.