— Ну вот, тезка, поэт «Красных зорь» вырос до прозаика солидного ленинградского издания. И не простого, а военного. Не забудь о родном журнале, об одном из его редакторов. Подари на память книгу с автографом!
— С удовольствием, Александр Иванович, — улыбнулся Лизюков. — Только, чур, в обмен на «Год — с винтовкой и плугом»…
Не в одиночку пришла первая удача. Прочитав «Борьбу с бронесилами», многие из сокурсников высказались за то, чтобы сделать материал популярнее, сократить пространные ссылки на иностранные источники, сосредоточиться главным образом на борьбе с танками противника. На этой основе у автора появился новый замысел— написать брошюру для молодых бойцов о том, как противостоять на поле битвы стальным крепостям.
К концу 1927 года она была выпущена в серии «Библиотека красноармейца». Построенная в форме увлекательного диалога командира танкового полка с молодым курсантом Московской пехотной школы Каро, книжка послужила хорошим пособием для воспитания у личного состава, прежде всего у новичков, смелости, решительности, помогла им в определенной степени преодолеть танкобоязнь.
Заключая «Беседу о тапках и борьбе с ними», автор обращался к читателям: «Дружное сопротивление и совместная работа всех родов войск создадут для танков противника такое препятствие, через которое они прорваться не сумеют. А если и прорвутся, то вряд ли выйдут целыми назад, скорее будут уничтожены».
Нельзя не обратить внимания на то, что приведенные строки написаны в 1927 году, когда многие военные специалисты на Западе доказывали: для стальных крепостей, применяемых сосредоточенно на узком пространстве, не существует никаких преград. Буржуазные теоретики хотели видеть в технике, в первую очередь в танках, то необычное, могущественное оружие, с которым удастся перекроить карту Европы и других континентов…
Молодые красные «академики» думали о другом.
В защитнике социалистического отечества они видели главную силу, подлинного творца грядущих побед. Вот почему упорно искали, как органичнее, теснее соединить технику с человеком, одухотворенным коммунистическими идеалами, готовым ради их торжества на любые испытания.
Только не отстать, не опоздать! Тревожное время не давало покоя. Лизюков вместе с другими товарищами по курсу не испытывал полного удовлетворения от занятий по общевойсковой тактике. На них не всегда использовался опыт гражданской войны. Отдельные преподаватели открыто высказывали свое отрицательное отношение к нему. Не пользовались у слушателей популярностью задачи с решением за одну сторону, без противника. Эти задачи вольно или невольно внедряли «схему мышления».
Сторонники шаблонного подхода упорствовали. Тогда Александр Ильич вынес принципиальный вопрос на трибуну партийного собрания. Он на конкретных примерах показал, какой вред причиняет схоластический подход.
— Нам нужна методика, построенная на динамике двухсторонних действий, — подчеркнул он. — Нам нужна диалектика революционного ведения войны!
Большинство коммунистов поддержало его. Решение собрания дополнили конкретными пунктами. Уже через две недели руководство академии приняло меры для того, чтобы перенести центр тяжести обучения по этому предмету на самостоятельную работу со слушателями. Уменьшилось количество лекций. Значительно возросло число практических занятий, групповых упражнений.
День ото дня Лизюков ощущал прилив энергии. Порой ему казалось, что деятельность на самой высокой степени напряжения, когда учеба, общественная работа, писательский труд сливаются в один поток, не исчерпывает человеческие силы. Эти силы как будто удваиваются, утраиваются! Хотелось ворочать горы, скорее вернуться в войска, туда, где куется металл боевой готовности.
«Может быть, мне удалось, — думал молодой командир, — открыть закон возрастания энергии? Сколько ее ни трать, она только прибавляется! Для чего? Конечно, для дела, для людей».
ЗАБОТЫ КОМБРИГА
Аттестуется по должности командира отдельной тяжелой танковой бригады. Хорошо наладил в бригаде учебный процесс… Части на тактических занятиях показали хорошую подготовку. В бригаде развито стахановское движение. Политико-моральное состояние здесь вполне крепкое…
Из аттестации на А. И. Лизюкова в 1936 году
Танк, повинуясь Юрию, набирал скорость. В смотровой щели замелькали поляна, усыпанная ромашками, кусты смородины, стройные березки. Машина рванулась вверх по косогору, прямо к белогрудым, похожим на стаю лебедей облакам. Быстрее, быстрее! Уже не ощущалось толчков и раскачивания на кочках и выбоинах. «Неужели лечу?» — мелькнуло у мальчика.
С этой мыслью он проснулся. Откинул байковое одеяло, бросился к распахнутому окну. Ночная прохлада успокоила: нет, не проспал. Высокие звезды подмигивали: дескать, не беспокойся, еще есть у тебя время.
Мальчик чутко прислушался. В квартире Лизюковых тихо и темно. Только из комнаты отца, которую в шутку называли кабинетом комбрига, через полуоткрытую дверь виднелась полоска света.
«Не спит, опять не спит», — подумал Юрий с невольным восхищением.
Вчера вечером в небольшой, уютно обставленной гостиной яблоку было негде упасть от собравшихся сюда бойцов, командиров, политработников. Приглашенные все прибывали. Стройные, подтянутые, они входили с привычными словами:
— Разрешите, товарищ комбриг!
И попадали в распоряжение радушной хозяйки дома. Приветливо улыбаясь, Анастасия Кузьминична легкими движениями расставляла на столе чашки с блюдцами, вазочки с вареньем собственного приготовления, с хрустящим печеньем и приглашала:
— Рассаживайтесь, дорогие гости! Остается самое малое — пирог да самовар. Есть добровольцы, чтобы доставить их сюда?
— Конечно, — бойко отозвался Федор Дудко. — Сейчас живо доставим.
— Не сомневайтесь, Анастасия Кузьминична, — подтвердил слова сослуживца вошедший с букетом сирени Сапожников. — Федя в любом пространстве не способен двигаться медленно. Вот вам подарок по поручению личного состава третьей роты, которая сегодня заняла первое место в батальоне по стрельбе с коротких остановок. Нарвали прямо на полигоне.
— Молодцы! — похвалила жена комбрига. — А теперь получите не менее сложную и ответственную задачу: с ходу принесите сюда пирог, чтобы чай не остывал.
— За что же меня обошли? — жалобным голосом сказал всегдашний соперник Сапожникова механик-водитель Плюхин, собравшийся вслед за Дудко на кухню. — Опять я один-одинешенек.
— Решение окончательное, обжалованию не подлежит, — поддержал общее веселье Александр Ильич, выходя из своей комнаты. — Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, кроме кухонного наряда, который, надеюсь, не заставит нас долго дожидаться.
Как тогда не терпелось Юрию поскорее узнать, о чем пойдет разговор за чаем! О тревожных событиях в Испании? Нет, наверняка об отважных стратонавтах. А может быть, о Георгии Димитрове, которому грозит смертная казнь в фашистских застенках. Мальчик поудобнее устроился между отцом и матерью, приготовился слушать.
Увы, он не угадал. Сегодня застольная беседа потекла по иному руслу. Взрослые заговорили о шахтерах, вернее о забойщике Алексее Стаханове.
— Представляете, товарищи, — с какой-то юношеской радостью воскликнул Дудко, — четырнадцать норм за смену! Это же мировой рекорд производительности труда!
— Скорее бы закончить службу, — поддержал Федора Сапожников. — Взять бы в руки отбойный молоток и показать людям, на что способен…
— Да, придется набраться терпения, — вступил в беседу Илюхин. — До демобилизации еще порядочно.
— Зачем же откладывать доброе дело в дальний ящик стола? — обратился к присутствующим Александр Ильич. — Разве у нас нет своего «забоя»? Или нам не по плечу не менее трудные и крутые «броневые пласты»?
Техники, механики-водители — все присутствующие повернулись в сторону Лизюкова. Комбриг протянул руку к этажерке, достал тоненькую брошюру, раскрыл на заложенной странице и продолжал:
