[1233 г.] Сии мятежные изгнанники ушли в Медвежью Голову, или Оденпе, к сыну бывшего Князя Псковского Владимира, именем Ярославу, и с помощию Ливонских Рыцарей взяли Изборск: но Псковитяне схватили их всех и выдали Князю Новогородскому. В числе пленников находился и Ярослав Владимирович: подобно отцу то враг, то союзник Немцев, он считал Псков своим наследием и, хотев завоевать его с беглецами Новогородскими, был вместе с ними заточен в Переславль Суздальский. Чрез несколько лет супруга его, жившая в Оденпе, приняла смерть мученицы от руки злобного пасынка и, погребенная в монастыре Псковском Св. Иоанна, славилась в России памятию своих добродетелей и чудесами.

Присутствие Ярослава Всеволодовича было нужно для Новогородцев; но пораженный внезапною кончиною старшего сына, он уехал в Переяславль. Юный Феодор, цветущий красотою, готовился к счастливому браку; невеста приехала; Князья и Вельможи были созваны и вместо ожидаемого мира, вместо общего веселия положили жениха во гроб. Народ изъявил искреннее участие в скорби нежного отца; а Князь, едва осушив слезы, извлек меч для защиты Новогородцев и привел к ним свои полки многочисленные.

[1234 г.] Ливонские Рыцари, пристав к Российским мятежникам и захватив близ Оденпе одного чиновника Новогородского, дали повод Ярославу разорить окрестности сего города и Дерпта. Немцы, требуя мира, заключили его на условиях, выгодных для россиян. Совершив сей поход, Ярослав спешил настигнуть Литовцев, которые едва было не взяли Русы, опустошив церкви и монастыри в окрестности: он разбил их в Торопецком Княжении; загнал в густые леса; взял в добычу триста коней, множество оружия и щитов. Сей народ беспрестанными набегами более и более ужасал соседов: занимался единственно земледелием и войною; презирал мирные искусства гражданские, но жадно искал плодов их в странах образованных и хотел приобретать оные не меною, не торговлею, а своею кровию. Общая польза государственная предписывала нашим Князьям истребить гнездо разбойников и покорить их землю: вместо чего они только гонялись за Литовцами, которые чрез несколько времени одержали совершенную победу над сильною ратию Ливонских Рыцарей; сам Великий Магистр, старец Вольквин, положил голову в битве, вместе со многими витязями Немецкими и Псковитянами, бывшими в их войске.

Изобразив бедствия Новагорода, опишем несчастия и перемены, бывшие в других княжениях Российских. Смоленск, опустошенный мором, по кончине Князя Мстислава Давидовича (в 1230 году) не хотел покориться двоюродному его брату, Святославу Мстиславичу, внуку Романову. Предводительствуя Полочанами, Святослав взял Смоленск (в 1232 году) и без жалости лил кровь граждан.

В России юго-западной война и мятежи не преставали. Главным действующим лицом был Даниил мужественный. Потеряв союзника в Лешке Белом, злодейски убитом изменниками, он предложил услуги свои брату его, Конраду, и вместе с ним осаждал Калиш, где господствовал один из главных убийц Лешка, Герцог Владислав, сын Оттонов. Сей город, окруженный лесами и болотами, мог долго обороняться, несмотря на усильные приступы, в коих россияне оказывали гораздо более воинской ревности, нежели Конрадовы Ляхи; но граждане хотели мира. Здесь Летописец рассказывает случай довольно любопытный в отношении к характеру Даниилову. Конрад, уверенный в искренней дружбе сего Князя, желал, чтобы он был свидетелем переговоров. Сендомирский Воевода, Пакослав, подъехал к стенам крепости; а Даниил, в простой одежде и закрыв шлемом лицо свое, стал за ним. Городские чиновники надеялись ласковыми словами смягчить посла. «В нас течет одна кровь, – сказали они: – ныне служим брату Конрадову, а завтра будем служить самому Конраду. Может ли он мстить нам как изменникам или врагам и видеть спокойно ляхов невольниками россиян? Какая будет ему честь, если возьмет сей город? Жестокий иноплеменник, Даниил, присвоил ее себе одному». Пакослав ответствовал: «Мой и ваш Государь расположен к милости; но Князь Российский не хотел о том слышать. Говорите с ним сами: вот он!» Даниил снял шлем и, видя изумление городских чиновников, которые столь неосторожно его злословили, засмеялся от доброго сердца; успокоил их, доставил им выгодный мир и дал клятву, что россияне, участвуя в Польских междоусобиях, никогда не будут впредь тревожить безоружных земледельцев, с условием, чтобы и ляхи таким же образом поступали в России. При сем случае сказано в летописи, что никто из наших древних Князей, кроме Святого Владимира, так далеко не заходил в землю Польскую, как Даниил.

Возвратясь в отечество, он совершил еще важнейший подвиг: завоевал Галицкую область, пленил Королевича Андрея и, помня старую дружбу его отца, дозволил ему ехать в Венгрию вместе с Боярином Судиславом, который управлял Понизьем, имея в Галиче великолепный дом с арсеналом. Народ метал камнями в сего мятежного боярина, восклицая: «Удались, злодей, навеки!» Но Судислав, нечувствительный к великодушию Даниилову, думал только о мести, и Король Андрей, им возбужденный, послал старшего сына, Белу, снова завоевать Галич. Сей поход имел весьма горестное следствие для Венгров. Хляби небесные, по словам летописи, отверзлись на них в горах Карпатских: от сильных дождей ущелья наполнились водою; обозы и конница тонули. Гордый Бела, не теряя бодрости, достиг наконец Галича, в надежде взять его одною угрозою: видя же твердую решительность тамошнего начальника; слыша, что ляхи и Половцы идут с Даниилом защитить город; приступав к оному несколько раз без успеха и страшась быть жертвою собственного упрямства, он спешил удалиться, гонимый судьбою и войском Данииловым. Множество Венгров погибло в Днестре, который был от дождей в разливе, так что в Галицкой земле осталась пословица: Днестр сыграл злую игру Уграм. Множество их пало от меча россиян или отдалося в плен, другие умирали от изнурения сил или от болезней.

Но время спокойного или бесспорного владычества над Княжением Галицким было еще далеко от Даниила. Начались заговоры между Боярами под тайным руководством Александра Бельзского: они хотели сжечь Даниила и Василька во дворце или убить их на пиру. Сей ков уничтожился странным образом. Юный Василько, однажды играя с придворными, в шутку обнажил меч: заговорщики в ужасе, думая, что их намерение открылось, бежали из дворца и города. Сам Александр, не успев захватить казны с собою, ушел из Бельза в Венгрию к своим единомышленникам, коим удалось снова вооружить Короля Андрея против Даниила. На сей раз Венгры были счастливее. Город Ярослав сдался им от неверности тамошнего Воеводы. Они приступили ко Владимиру, где начальствовал Боярин, дотоле известный мужеством, имея дружину сильную. Видя крепкие башни и стены, блестящие оружием многочисленных воинов, Король, по словам Летописца, сказал, что таких городов мало и в земле Немецкой. Венгры не могли бы взять Владимира; но Боярин Даниилов изменил правилам великодушия, оробел и, без воли Княжеской заключил мир с Королем, отдал Бельз и Червен союзнику его, Александру. С другой стороны, Вельможи Галицкие, не чувствительные к редкому милосердию Даниила, простившего им два заговора, бежали из его стана к неприятелю и довершили торжество Венгров, которые заняли Галич, где сын Андреев, утвержденный отцем на престоле, господствовал уже до самой кончины своей, несмотря на покушения Данииловы и Васильковы изгнать его. Две кровопролитные битвы ничего не решили, оказав только впоследствии вероломство двух недостойных Князей Российских. Изяслав Владимирович, внук Игоря Северского, быв другом, сделался врагом Даниилу; союзник же Андреев, Александр Бельзский, оставив Венгров, взял сторону своих братьев, чтобы снова изменить им. Наконец внезапная смерть Королевича (в 1234 году) и единодушное желание народа возвратили Галич Даниилу. Бояре не дерзнули противиться: главный из них, известный мятежник Судислав, спешил уехать за Карпатские горы, а Князь Бельзский, злобный Александр, в Киевскую область. Сей последний не избавился от заслуженного им наказания и, схваченный на пути Данииловыми воинами, умер, как вероятно, в неволе.