— Не смейте включать! — перебила их Кира, оттолкнув чью-то руку от выключателя. — Они увидят свет и поймут, что мы здесь.

Её слова подействовали оказали нужный эффект: люди притихли, столпились перед алтарём, обмениваясь испуганными взглядами.

— Тише, они могут услышать. — прошептала Кира.

Её буквально трясло от страха. Приблизившись к окну, девушка встала на лавку, и осторожно выглянула на улицу: в тумане на дороге что-то двигалось, стремительно разрывая белую занавесь. Что-то было снаружи. Кира отпрянула от окна и перебежала на середину церкви, поближе к остальным.

— Никому не двигаться. — шёпотом предупредила она: любой случайный шорох мог выдать их с головой.

Церковь была очень стара, её строили по образцу старинных храмов, выполнявших когда-то роль маленьких крепостей, узкие окна были зарешёчены витыми прутьями. Вот только двери, бесспорно красивые, ставили всего год назад, и они не были рассчитаны на осаду.

С низкой арки потолка вниз смотрели серафимы и древние святые. Сумрак в храме творил что-то чудовищное с ликами святых: выцветшая краска, потемневшее дерево и белёсые глаза ангелов и святых отцов — всё приобретало зловещий вид, как будто они были заодно с туманом. Страх порождал демонов ничуть не хуже тумана.

«Что же это? Почему? — мысленно шептала Кира, стараясь не смотреть на образа. — Откуда это могло взяться?»

За дверью вдруг послышалось шебуршание. Люди затаили дыхание. Шорох повторился снова, на этот раз громче, и одна из женщин, не выдержав, вскрикнула, а сидевший рядом мальчишка разразился плачем. В тот же миг на дверь обрушился первый удар. Храм наполнился криком, люди столпились, они жались друг к другу, как овцы, которые стараются забиться в центр стада в поисках спасения, когда волк проникает в овчарню. Кира быть овцой не собиралась, тем более, что стоять истуканом весьма сомнительный план спасения. Она быстро юркнула за спины людей к алтарю, туда, где были двери — хоть какая-то преграда, между ней и готовыми ворваться в церковь чудовищами. На входную дверь обрушился град ударов, в створках появились пробоины, в одну из больших щелей просунулась длинная жилистая рука, белёсая с сиреневым отливом. Рука бешено заколотила по доскам, выбивая во все стороны щепки. Кое-кто из мужчины и даже женщины бросились к двери, надеясь её удержать. Другие побежали следом за Кирой, подгоняемые общим ужасом. Почти в этот же миг дверь церкви выбило, и стоявших на её пути смело волной хлынувших в церковь чудовищ. Они ворвались грязно-сиреневой, белой, черной толпой, разом заполонив церковь. Они карабкались на стены, они пресмыкались по полу, припадая к плитам, слизывая с камня кровь, с жадностью приникая к изувеченным телам людей. Те несколько секунд, пока твари столпились над трупами, стремясь ухватить хоть кусок, хоть клочок одежды, дали фору остальным. Однако, ступеньках перед алтарем Кира замешкалась и остановилась, не в силах противиться нахлынувшему чувству запредельного страха. Она оглянулась: за чудовищами шёл человек. Он был высок, пожалуй, даже чересчур. Его одежда, разумеется, была чёрной, и, должно быть, он был в плаще, но тут Кира не смогла бы сказать наверняка, потому что фигура человека расплывалась перед глазами подобно миражу.

Не без труда совладав с собой, девушка перепрыгнула через ступеньки и вбежала в алтарь как раз перед тем, как захлопнулась дверь.

Перепуганные горожане на диво быстро забаррикадировались изнутри, подперев двери лавками, так что первый удар она выдержала. Алтарь был отделён от основной части храма каменной стеной, облицованной деревом, но все трое врат, конечно же, были целиком деревянными, и вряд ли могли выдержать дольше, чем дверь храма.

Истерически взвизгнула какая-то девушка. Прижав ладони к щекам, она без сил сползла на ковер. Страх превзошёл все мыслимые пределы, подобравшись к той границе, когда мозг начинает искать спасения по другую сторону разума.

Окон в алтаре не предусматривалось, запасного выхода, понятное дело, тоже. Это был самый настоящий тупик. Где-то когда-то Кира слышала умную фразу о том, что из любой нехорошей ситуации всегда есть, по меньшей мере, семь выходов. В эту минуту ей страсть как захотелось посмотреть, как этот умник стал бы выкручиваться на их месте.

Двери сотряс новый удар, дерево затрещало, и центральные врата сорвало с петель, а внутрь ворвались твари, без звука накинувшиеся на последних живых. Ужас рвал из людей крик, который захлёбывался под ударами когтей и клыков. Кира упала на пол и отползла за алтарь, пытаясь заставить себя зажмуриться. Рядом шлёпнулась рука, ещё сжимавшая пальцы в кулак. В тот же миг всё прекратилось. Твари застыли над распростёртыми, изувеченными телами; те из людей, кто ещё был жив, жались у дальней стены и не сводили полных ужаса глаз с неподвижных чудовищ.

Человек-в-чёрном повернулся спиной к алтарю, за которым скорчилась Кира, и она, не удержавшись, выглянула, чтобы посмотреть, что же так привлекло внимание хозяина чудовищ. Похоже, появление нового лица стало для него такой же неожиданностью. Ростом незнакомец не уступал Человеку-в-чёрному, но был шире в плечах, да и одет куда более впечатляюще: торс закрывал матово-чёрный литой доспех, за спиной, из под жёсткого каркаса, покрывавшего плечи, до пола опускался тёмный плащ, изнутри подбитый пурпурной тканью. Лицо же его представляло сплошную маску жемчужного цвета, плавно переходившую в лысый череп, которая, впрочем, выглядела как живое лицо.

Он замер чуть поодаль, спокойно огляделся и остановил взгляд белых как алебастр, лишённых зрачков, глаз на Чёрном. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Человек-в-чёрном пренебрежительно пожал плечами.

— Что ж, можете считать себя счастливчиками. — бросил он через плечо. — Благодарите небо, что вас пощадили. — повернувшись к белолицему, он прошипел сквозь зубы, уже, видимо, не в силах сдерживать себя. — Я буду хозяином и этого мира тоже, ты, и тебе подобные, не сможете препятствовать мне вечно!

Он взмахнул рукой, и мир вокруг канул в темноту.

Первое, что она ощутила, был запах. Пахло восковыми свечами, ладаном и тем душным, пыльным духом, который всегда заполняет подвалы и чердаки. Перед глазами маячила коричневая стена, неровная и покрытая выбоинками и трещинами.

Пошевелившись, Кира убедилась, что сама она, в отличие от окружающего мира, осталась прежней: ноги-руки на месте, голова тоже. Резкая перемена обстановки, конечно, пугала, но ведь могло быть и хуже: она могла очнуться посреди океана, или на вершине башни без лестницы… или вообще не очнуться. А если в твоей жизни всё могло быть хуже, чем есть, значит, не всё так плохо, практически хорошо…

Кира почесала шишку на лбу и мимоходом отметила, что ту самую грань она, похоже, таки переступила. Вот только когда? Может, она так и не добежала до церкви, и теперь валяется у столба, а Таня пытается привести её в чувство?

— Эй, чумная, ты откуда свалилась?

Кира повернула голову на громкий шёпот, с досадой отметив, что слишком уж увлеклась самоанализом и даже не подумала толком осмотреться. Источником шёпота оказался человек (и, учитывая всё виденное ранее, оставалось лишь порадоваться сему факту). Парень вполне мог сойти за её ровесника, или оказаться лет на пять старше. Он был худ, как будто долго болел, одежда на нём буквально висела; прямые чёрные волосы неровно обрезанными прядями живописно торчали во все стороны, а больше ничего примечательного в нём не было.

— Ау, изумлённая жизнью! Ты тут, или на луне в салочки с феями играешь?

— Что? — шёпотом переспросила Кира.

— Откуда взялась, спрашиваю!?

Кира открыла уже было рот, чтобы ответить, впрочем, ещё не зная, стоит ли выдать полную версию, или ограничиться односложным ответом вроде «не знаю», но тут под сводами (Кира машинально подняла голову — потолок оказался высоченным, как в ангаре) прокатилось эхо другого голоса. Притихнув, девушка подтянула почему-то затёкшие ноги и переменила положение, встав на колени. Оказалось, что сидела она, прислонившись спиной к витрине. Ряды витрин расходились во все стороны, пропадая в полутьме где-то на другой стороне зала. Больше всего они были похожи на те, что стоят в музеях, или ювелирных магазинах, обтянутые бардовым бархатом и застеклённые сверху. Зал освещали массивные многоярусные свитильники, спускавшиеся с потолка на железных цепях. В стенных нишах вырисовывались очертания каких-то фигур, но фигуры не двигались, и, судя по всему, были всего лишь безобидными статуями.