Здесь стоял великолепно сервированный стол, ломившийся от изысканных яств, до которых, как считается, охочи искатели удачи. В убранстве стола тоже сказывался варварский размах и экзотические пристрастия джентльмена, ныне пребывавшего в глубоком нокауте.

Из-под свисающей до пола хрустящей скатерти торчал лакированный ботинок сорок пятого размера. Малыш ухватился за него и выволок на свет божий негра-официанта, упакованного во фрак и белый галстук.

– Встань! – приказал Малыш. – Ты состоишь при этой кормушке?

– Верно, сэр, состоял. Неужели нас опять прихлопнули, а?

– Вроде того. А теперь отвечай: имеются у тебя тут персики?

– У меня было три дюжины, сэр, когда игра только начиналась, но, сдается мне, джентльмены слопали все до единого. Может вас устроит хороший сочный апельсин, сэр?

– Поставь здесь все с ног на голову, – сурово велел Малыш, – но чтоб у меня были персики. Хотя бы один. Да пошевеливайся, не то дело кончится плохо. И если сегодня еще кто-нибудь упомянет при мне об апельсинах, я из него вышибу последние мозги.

Тщательнейшая ревизия стола позволила обнаружить один-единственный золотисто-румяный плод, который по чистой случайности пощадили челюсти любителей азарта. Персик тут же отправился в карман Малыша, и он, не теряя ни минуты, пустился с добычей в обратный путь. На улице он даже не удостоил взглядом полицейский фургон, в который люди капитана, энергично работая дубинками, запихивали пленников.

На душе у Малыша Мак-Гарри было легко и спокойно. Малыш услышал желание, исходившее из уст дамы его сердца, и сумел его исполнить. И хотя речь шла всего лишь о персике, но чем, если не подвигом, было раздобыть его в городе, заваленном снегом? Теперь этот персик покоился у него в кармане, согретый ладонью, – потому что Малыш все время придерживал его, опасаясь выронить или раздавить.

По пути он заглянул в ночную аптеку. Хозяин вопросительно уставился на него, и Малыш сказал:

– Послушайте, мистер, я попросил бы вас проверить мои ребра – все ли целы. Тут у меня вышла небольшая размолвка с приятелем, и мне пришлось пересчитать ступени на двух-трех лестничных пролетах.

Провизор внимательно осмотрел его бока и вынес заключение:

– Ребра целы. Но вот здесь у вас налицо кровоподтек, который выглядит так, будто вы свалились с небоскреба «Флэтайрон-билдинг», причем, как минимум, дважды.

– Это чепуха, – хмыкнул Малыш. – Не найдется ли у вас платяной щетки?..

В мягком свете лампы под розовым шелковым абажуром его с нетерпением ждала новобрачная. Нет, не перевелись еще чудеса на белом свете, – проносилось в ее очаровательной головке. Ведь достаточно одного лишь словечка о том, что ей чего-то хочется, и ее муж отважно пускается в ночь, в огромный и опасный мир, который подвластен ему, и ее желания в точности исполняются.

И действительно – вот он уже здесь, склоняется над ее уютной качалкой и вкладывает ей в руку персик.

– Глупый мальчик! – влюбленно воркует она. – Ну разве я просила персик? Я бы гораздо охотнее съела апельсин…

Да будут вовек благословенны все новобрачные!

Грабитель бесшумно проскользнул в окно и замер, осваиваясь с обстановкой. Всякий домушник, не потерявший уважения к себе, сначала окинет взглядом чужое добро и лишь после этого начнет его присваивать.

Он находился в небольшом особняке. Заколоченная парадная дверь и неподстриженный газон сообщили ему, что владелица дома в данную минуту сидит себе где-нибудь на террасе, о ступени которой разбиваются волны прибоя, и втолковывает молодому человеку в спортивной фуражке, полному сочувствия к ее возвышенной натуре, что никто на свете не понимает страдания ее измученной одиночеством души.

В то же время освещенные окна верхнего этажа свидетельствовали, что хозяин уже дома и вскоре отправится на покой. Конец сентября – особая пора и в природе, и в человеческой жизни. В это время всякий добропорядочный домовладелец приходит к выводу, что стенографистки и ночные кабаре – всего лишь суета сует. Поэтому, ощущая в себе тягу к нравственному совершенству и семейным ценностям, начинает поджидать возвращения домой своей законной половины.

Грабитель прикурил сигарету. Огонек спички на мгновение вырвал из сумрака самое выдающееся в его лице – длинный нос и острые скулы.

Он принадлежал к третьей, еще мало изученной разновидности домушников. Нам хорошо известны первая и вторая – полиция позаботилась познакомить общественность с ними. Классификация их крайне проста. Главной приметой здесь служит воротничок. Если на пойманном воре нет никаких следов крахмального воротничка, его объявляют опаснейшим ублюдком, растленным субъектом, и мгновенно возникает подозрение – а не тот ли это закоренелый негодяй, который в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году нагло похитил наручники из кармана полицейского офицера Хэннесси и при этом избежал ареста.

Совсем другое дело – вор в крахмальном воротничке. Это вор-джентльмен. Днем он завтракает в смокинге, затем переодевается слесарем или обойщиком и отправляется на разведку. Вечером же он вплотную приступает к своему основному занятию – очищению квартир и домов от всего мало-мальски ценного. Матушка его – богатая и почтенная леди. Не потому ли, когда ее отпрыска отправляют в тюремную камеру, он первым делом требует маникюрный набор и «Полицейскую газету». В каждом штате у него имеется жена, а заодно и невесты во всех округах. Газеты сериями печатают портреты его жертв женского пола, используя для этого извлеченные из медицинских архивов фотографии малокровных особ, от которых наотрез отказались все врачи.

На грабителе был синий джемпер. Следовательно, он не принадлежал ни к категории джентльменов, ни к категории отпетых подонков. Это был солидный, степенный вор, стремящийся не залетать уж слишком высоко и не опускаться на самое дно.

Итак, грабитель третьей категории начал осторожно продвигаться вперед. Он не имел на лице маски, не прятал в рукаве потайной фонарик, и на ногах у него не было ботинок на толстой резиновой подошве. Вместо этого сжимал в кармане рукоять револьвера тридцать восьмого калибра и неторопливо жевал мятную резинку.

Мебель в доме стояла в чехлах. Серебро было спрятано в несгораемые шкафы. Да он и не рассчитывал на чересчур богатую добычу. Просто держал путь в слабо освещенную комнату в верхнем этаже, где хозяин дома, должно быть, уже спал каменным сном. Именно там и следовало искать то, что было объектом его честных, законных и вполне профессиональных устремлений. Немного денег, часы, может быть, кольцо или булавка с камушком. Заметив с улицы оставшееся открытым окно, он просто решил попытать счастья.

Дверь в полуосвещенную комнату бесшумно приоткрылась. На кровати виднелась фигура спящего. На столике в беспорядке валялись скомканные банкноты, часы, связка ключей, три покерных фишки, пара сломанных сигар и пышный розовый бант. Тут же стояла бутылка содовой, припасенная на утро.

Пришелец сделал три легких шага по направлению к столику. Спящий мучительно застонал и внезапно открыл глаза. Его правая рука быстро скользнула под подушку да там и осталась.

– Лежать, не шевелиться! – спокойно произнес грабитель. Воры этой категории никогда не говорят зловещим шепотом.

Человек в постели взглянул на ствол револьвера, уставившийся на него, и замер.

– Руки за голову! – приказал грабитель.

У человека была каштановая ухоженная бородка с проседью, а сам он производил впечатление почтенного гражданина. Сейчас он был несколько испуган и крайне возмущен. Он уселся в постели и поднял правую руку.

– Вторую, живо! – скомандовал грабитель. – Может, вы левша и стреляете с левой. Умеете считать до двух?