По ходу разговора выяснилось, что Билл все же попытался пустить в ход свою отмычку, но девушка разразилась такими воплями, что ему пришлось прыгать через все заборы по пути к железнодорожному вокзалу. Багажа у него не было никакого, поэтому в помещение вокзала его не пустили, однако ему все же удалось вскочить в отходивший товарный поезд.

– Ну-с, – подвел итог Билл Бассет, когда мы покончили с мемуарами, – а теперь было бы совсем неплохо подзаправиться. Не думаю, чтобы весь город был заперт на французские замки. Что, если мы учиним скромное злодеяние и раздобудем мелочь на карманные расходы? Ты, конечно, не догадался захватить с собой какого-нибудь лосьона для ращения волос или дюжину позолоченных часовых цепочек, которые легко было бы всучить местным олухам?

– Нет, – говорю, – все осталось в Пивайне – и серьги с патагонскими бриллиантами, и как бы золотые брошки. Там они и пребудут до скончания веков или до тех пор, покуда на тополях не вырастут японские сливы. Рассчитывать на это особенно не стоит.

– Ну, не беда, – говорит Бассет, – вариантов всегда масса. Может, когда стемнеет, я выклянчу у какой-нибудь дамочки шпильку и попробую с ее помощью взломать сейф Пастушеско-Кукурузоводческого банка.

Пока мы так мирно беседуем, к станции подкатывает пассажирский поезд. Из вагона-люкс выскакивает какой-то господин в цилиндре – но не с той стороны, которая обращена к платформе, а с противоположной – и мчится вприпрыжку по путям прямо в нашу сторону. Маленький, упитанный, длинноносый, глазки крысиные, но костюм на нем дорогой, а в руке он держит саквояж, с которым он обращается так бережно, будто там у него яйца только что из-под курицы. Человек этот пронесся мимо по путям, не обратив на нас с Биллом ни малейшего внимания.

– Пошли! – говорит Билл и поднимается с места.

– Куда? – спрашиваю я.

– Как это куда? – отвечает Билл. – Или ты забыл, что ты в пустыне, а ведь только что мимо тебя пронеслась манна небесная[25]?

В общем, догнали мы этого человека на опушке леса, а поскольку место было безлюдное, а солнце уже село, никто не мог видеть, как мы его остановили. Билл бережно снял с него цилиндр, пригладил ворс рукавом и вновь водрузил на голову владельца.

– Что бы это значило, сэр? – интересуется незнакомец.

– Когда мне случалось носить цилиндр, – отвечает Билл, – и я испытывал какое-нибудь затруднение, я всегда снимал его и рукавом приводил ворс в порядок. Теперь цилиндра у меня нет, поэтому пришлось воспользоваться вашим. Я, знаете ли, в таком затруднении, что даже не знаю, как объяснить вам причину, по которой мы осмелились вас побеспокоить. Не лучше ли будет, если мы, ради первого знакомства, проверим ваши карманы?

Однако после того как Билл тщательно обшарил карманы приезжего, на лице у него появилось отвращение.

– Часов и тех нет, – брезгливо произнес он. – Как же вам не стыдно? Разодет, как метрдотель в ресторане, а нет и пяти центов на трамвай. Куда вы девали билет?

Приезжий отвечает в том смысле, что при нем действительно нет ничего ценного. Тогда Бассет вынимает у него из рук саквояж. Там покоятся носки, воротнички и какая-то газетная вырезка. Билл внимательно читает вырезку, а потом протягивает приезжему руку.

– Коллега, – говорит он, – прими мой чистосердечный привет. И позволь принести тебе извинения. Я Билл Бассет, взломщик. Мистер Питерс, познакомьтесь, пожалуйста, с мистером Альфредом Э. Риксом.

Мы обменялись с низкорослым толстячком рукопожатиями, а потом Билл снова обращается к нему:

– Мистер Питерс по своей специальности занимает промежуточное положение между мною и вами. У него есть небольшой пунктик – он всегда дает какой-нибудь товар за те деньги, которые берет. Таким образом, это, пожалуй, первый случай, когда мне доводится присутствовать на пленарном заседании Национального Синода Акул Порока, где представлены все три главных ремесла: грабеж, мошенничество и банковское дело. Прошу вас, мистер Питерс, изучите верительные грамоты мистера Рикса.

В той газетной вырезке, которую вручил мне Билл Бассет, этот самый Рикс был изображен в полный рост. Газета была чикагская, и каждая строчка громыхала проклятиями по адресу Рикса. Содержание статьи сводилось к тому, что упомянутый Рикс разделил на участки те части штата Флорида, которые находятся под водой на глубине от пяти до пятидесяти футов, и продавал эти участки простакам, сидя в роскошно обставленном офисе в Чикаго. К тому времени, когда выручка Рикса перевалила за сто тысяч долларов, один из пронырливых покупателей (из тех, которые купленные у вас золотые часы тут же начинают проверять азотной кислотой) совершил экскурсию на купленный им участок – взглянуть, не нуждается ли ограда в починке, а заодно закупить к Рождеству партию флоридских лимонов. Он прихватил с собой и землемера, чтобы тот окончательно установил границы его владений. Подъехав к имению «Райская долина», они обнаружили, что столь цветисто разрекламированное землевладение находится на дне озера Окичоби – участок лежал на глубине тридцати шести футов. К тому же аллигаторы и панцирные щуки застолбили эти места гораздо раньше, и тягаться с ними в суде было бы непросто.

По возвращении в Чикаго владелец участка устроил в офисе Альфреда Э. Рикса примерно то, что тропические ураганы время от времени устраивают на флоридских побережьях. Рикс всячески отбивался. Вскоре об этом деле пронюхали репортеры, и в газетах появились статейки. В итоге Риксу пришлось спешно покинуть свой дом по пожарной лестнице, а судебные власти ухитрились опередить его, наложив арест на счет, где он непредусмотрительно держал все свои сбережения.

Из всего состояния у него остались только саквояж, три пары чистых носков и дюжина крахмальных воротничков. В пустом бумажнике случайно завалялся бланк на бесплатную поездку по железной дороге, и с его помощью беглец добрался до города в пустыне.

А между тем, уже спустя несколько минут Альфред Э. Рикс начал ныть и жаловаться, что он голоден, и бить себя в грудь, заверяя, что денег у него ни цента даже на кусок хлеба. Пользуясь возвышенным стилем, можно было бы сказать, что мы трое представляли здесь Труд, Торговлю и Предпринимательство. Но когда у торговли нет финансирования, дела идут вяло, а когда у предпринимателя нет денег, начинается полный застой в области бифштексов и жареной картошки. И человек с отмычкой знал об этом.

– Коллеги! – провозгласил Билл Бассет. – Не в моих обычаях бросать друзей в беде. Сдается мне, что вон в том лесочке имеется некий апартамент без мебели. Вселимся туда и дождемся, пока окончательно стемнеет.

В буковой роще и вправду виднелась пустая лачуга, и мы втроем направились туда. А когда наступил вечер, Билл Бассет велел нам сидеть тихо, а сам исчез. Спустя полчаса он вернулся, имея при себе полкаравая хлеба, копченую грудинку и пироги.

– Позаимствовал на ферме, – пояснил он. – К столу, коллеги.

Взошла полная луна и осветила нашу лачугу. Мы уселись на пол и принялись пировать, а Билл еще и хвастал напропалую.

– Вот, – говорит он, – как только подумаю, что вы оба втихомолку считаете, что ваша специальность благороднее моей, прямо зло берет. Ну что б вы делали, если бы я не вернул вас к жизни? Вот хоть ты, например, Рикси?

– Не могу не признать, мистер Бассет, – произносит мистер Рикс, наворачивая за обе щеки пирог с голубикой, – что при такой конъюнктуре[26] я бы, пожалуй, не смог создать предприятие, которое изменило бы положение вещей к лучшему. Крупные операции с недвижимостью, на которых я специализируюсь, требуют предварительных вложений, и я…

– Знаю-знаю, Рикси, – перебивает его Билл. – Можешь не продолжать. Когда ты начинаешь раскручивать свою аферу, тебе требуется долларов пятьсот, чтобы нанять блондинку-машинистку и сделать первый взнос за купленную в рассрочку дубовую мебель для офиса. Еще пятьсот нужно, чтобы поместить публикации в газетах. Потом приходится ждать недели две, покуда рыбешка начнет клевать. Обращаться к тебе за помощью в трудную минуту – все равно что требовать от муниципальных властей ремонта канализации в доме, когда все жильцы уже задохнулись от смрада. Да и твое жульничество, братец Питерс, тоже не дает быстрой прибыли.