– Входите. Вы ищете, где остановиться, сэр?

– Да, – ответил Себастьян, удивленный ее обращением «сэр». – Мне нужна комната на ночь, и я хотел бы узнать, сколько это будет стоить?

– Четыре шиллинга за ночь, сэр, включая завтрак, или фунт за неделю.

– Мне нужна комната только на одну ночь. – Себастьян осознал, что утром ему надо будет отправиться на поиски жилья подешевле, если он хочет пожить в Лондоне некоторое время.

– Прошу вас. – Она подхватила его чемодан и направилась по коридору в дом.

Себастьян никогда прежде не видел, чтобы женщина несла чемодан, но она успела преодолеть половину пролета лестницы, прежде чем он опомнился.

– Меня зовут миссис Тиббет, – сообщила хозяйка, – но постоянные клиенты зовут меня Тибби. – Когда они добрались до площадки первого этажа, она добавила: – Я поселю вас в седьмом номере. Это в дальней части дома, там вас едва ли побеспокоит утром шум транспорта.

Себастьян понятия не имел, о чем она говорит: по утрам его никогда не будил шум транспорта.

Миссис Тиббет отперла дверь с номером семь и отошла в сторону, чтобы дать гостю войти. Номер был меньше, чем его комната в Бичкрофте, но такой же милый и опрятный, под стать хозяйке. Здесь стояла односпальная кровать с чистыми простынями и раковина в углу.

– Туалет вы найдете в конце коридора, – сообщила миссис Тиббет, упредив его вопрос.

– Я передумал, миссис Тиббет, – вдруг решился он. – Беру на неделю.

Из кармана халата она достала ключ, но, прежде чем отдать его, попросила:

– Тогда, пожалуйста, один фунт задатка.

– Да, конечно. – Себастьян запустил руку в карман брюк и понял, что тот пуст.

Он проверил другой карман – денег не было. Он упал на колени, раскрыл чемодан и начал лихорадочно рыться в сложенной там одежде.

Миссис Тиббет положила руки на бедра, от улыбки на лице не осталось и следа. Себастьян тщетно перерыл все свои вещи и наконец в отчаянии упал на кровать, молясь про себя, чтобы миссис Тиббет проявила к нему больше сочувствия, чем директор школы.

Директор зарегистрировался в своем номере в клубе «Риформ» и быстро принял ванну, после чего переоделся в смокинг. Перед зеркалом над раковиной он проверил галстук-бабочку, а затем спустился к пригласившему его хозяину клуба.

Ник Джадд, председатель «Олд бойз», уже поджидал внизу и повел почетного гостя в гостиную, где они присоединились к остальным членам комитета в баре.

– Что предложить вам выпить, директор? – спросил председатель.

– Просто сухой херес, пожалуйста.

Следующие слова Джадда привели его в замешательство.

– Позвольте мне первым поздравить вас, – сказал он, заказав напитки, – с присуждением школе стипендии Петерхауса. Весьма достойный финал вашего завершающего года.

Директор ничего не ответил, подумав вдруг, что абзац в своей речи, который он вычеркнул тремя линиями, надо бы восстановить, а известие об исключении Клифтона попридержать до поры до времени. В конце концов, мальчишка выиграл стипендию, и ничего не изменится, пока он не переговорит утром в Кембридже с председателем приемной комиссии.

К сожалению, председатель клуба был не единственным, кто ссылался на достижения Клифтона. Поднявшись на трибуну, дабы выступить со своим ежегодным докладом, директор не нашел причины сообщать собравшимся о своих планах на следующее утро. Известие о награждении школы высшей стипендией вызвало аплодисменты, удивившие его продолжительностью.

Речь приняли хорошо, и, когда доктор Бэнкс-Уильямс сел на свое место, так много бывших однокашников подошли пожелать ему приятного отдыха на пенсии, что он едва не опоздал на последний поезд в Бичкрофт. Едва он устроился в своем купе первого класса, мысли его вернулись к Себастьяну Клифтону. Он начал набрасывать свое обращение к утреннему собранию: пришли на ум «моральные и общественные нормы», «благопристойность», «честь», «дисциплина» и «уважение», и к тому времени, как поезд прибыл в Бичкрофт, директор закончил первый вариант черновика.

На выходе с вокзала он с радостью увидел жену, сидящую в автомобиле, – несмотря на поздний час, она встречала его.

– Ну, как у тебя все прошло? – спросила супруга, не успел он закрыть дверцу машины.

– По-моему, речь приняли хорошо… при сложившихся обстоятельствах.

– Обстоятельствах?

К тому времени как они подъехали к дому, директор рассказал жене о том, как видел Клифтона в лондонском поезде.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросила она, отпирая входную дверь.

– Он не оставил мне выбора. На утреннем собрании я должен объявить об исключении Клифтона, и, следовательно, к большому сожалению, в сентябре в Кембридж он не поедет.

– А не кажется ли тебе это слишком суровым? – спросила миссис Бэнкс-Уильямс. – Ведь у мальчика могла быть веская причина находиться в том поезде.

– Тогда почему он ушел из вагона, как только увидел меня?

– Да просто потому, дорогой, что ему, наверное, не хотелось просидеть весь путь с тобой. Ты ведь, по правде говоря, можешь нагнать страху.

– Но не забудь, я также видел, как он курит.

– Ну а что тут такого? Он находился не на территории школы.

– Я ему дал ясно понять, что он обязан соблюдать школьные правила до конца четверти, в противном случае ему придется лицом к лицу столкнуться с последствиями.

– Хочешь стаканчик на ночь, милый?

– Нет, спасибо. Мне надо как следует выспаться. Завтра трудный день.

– Для тебя или для Клифтона? – спросила она, прежде чем выключить свет.

Себастьян сел на краешек кровати и рассказал миссис Тиббет обо всем, что с ним произошло в этот день. Он не упустил ничего, даже показал ей письмо директора отцу.

– Не думаешь ли ты, что было бы разумнее отправиться домой? Ведь твои родители перепугаются до смерти, если вернутся и не застанут тебя. Да в любом случае, ты же не наверняка знаешь, что директор тебя отчислит.

– Поверьте мне, миссис Тиббет, Билли-Бугор уже точно все обдумал и объявит о своем решении на завтрашнем собрании.

– И все равно тебе надо ехать домой.

– После того как подвел их – не могу. Единственное, чего они всегда хотели для меня, – это чтобы я попал в Кембридж. Они никогда меня не простят.

– Не уверена, – сказал миссис Тиббет. – Мой отец всегда говорил: если у тебя проблема, отложи до утра решение, иначе можешь потом пожалеть о нем. Утром многое видится в более благоприятном свете.

– Да мне и спать-то негде.

– Не глупи. – Миссис Тиббет приобняла его за плечи. – Ночь можешь провести здесь. Только не на пустой желудок. Распакуешь чемодан, спускайся и приходи на кухню ужинать.

– У меня проблема со столом три! – на кухню ворвалась официантка.

– Что за проблема, Дженис? – спокойно спросила миссис Тиббет, разбивая два яйца на большую сковородку.

– Я не понимаю ни слова из того, что они говорят.

– Ах да, мистер и миссис Ферер. Наверное, французы. Все, что тебе надо знать: un, deux и oeuf[38].

Дженис, похоже, это не убедило.

– Просто говори помедленней, – посоветовала миссис Тиббет. – Только не повышай голоса. Они не виноваты, что не знают английского.

– Хотите, я поговорю с ними? – предложил Себастьян, положив нож и вилку.

– А ты понимаешь по-французски? – спросила миссис Тиббет, ставя сковороду на плиту.

– Да.

– Тогда действуй.

Себастьян вышел из-за кухонного стола и проследовал за Дженис в столовую. Все девять столов были заняты, и Дженис направилась к паре средних лет, сидевшей в дальнем углу помещения.

– Bonjour, monsieur, – обратился к ним Себастьян. – Comment puis-je vous aider?[39]

Гость вздрогнул и озадаченно посмотрел на Себастьяна:

– Somos españoles[40].