Я встал на ноги, земля качалась, подташнивало, но, придерживаясь за камни, как мог быстро, поспешил за Владом. Впереди огромный валун преграждал трещину, и увидеть выход на поверхность, можно было, лишь обойдя камень. Трещина вела в еще одну пещеру, которая уже непосредственно связывалась с белым светом. В арочном проеме я увидел отражение солнечного света и кусочек безупречно синего неба. Душа возрадовалось, сердце затрепетало, однако, дышать, по-прежнему, было невозможно.

Зажав нос рукой, я поспешно двинулся к выходу, нога наступила на что-то мягкое и скользкое, я едва сохранил равновесие. Посмотрел вниз, и меня снова стошнило. Каменный пол пещеры обильно орошен уже подсыхающей кровью, повсюду разбросаны чьи-то внутренности, облепленные мухами и толпами отвратительных насекомых.

Влад снова выругался и снова выстрелил. Потом я услышал другие голоса, чужие. О чем шла речь, разобрать не мог, но по интонации понял, что Влад контролирует ситуацию, а его противники пытаются оправдаться. Голоса их звучали жалобно с просящими нотками.

Наконец-то, мне удалось вдохнуть свежего воздуха Полной грудью. Я упивался целебным нектаром, испытывал настоящее блаженство. Оно было сродни легкому опьянению, когда тело как будто воспаряет над землей, предметы приобретают необычайную четкость, краски становятся более яркими, а окружающий мир кажется чуточку лучше, чем на самом деле.

Я словно заново родился, а, может, так и было. Ведь мог стать жертвой отравляющего разложения, а сердце могло не выдержать рева умирающей животины, которую живодеры безжалостно исполосовали ножами.

Вот и вся сказка о монстре!

Наверняка, таким образом, и рождались легенды о чудовищах. Усиленный каменной акустикой звук способен кого угодно повергнуть в трепет, даже, нас, современных, повидавших немало ужасов в кинострашилках. А каково было древним без голливудской закалки?

Место знакомое. Именно сюда вчера завело меня любопытство, именно отсюда я поспешил убраться, не выдержав запаха.

Туша коровы лежала на боку, брюхо ее вспорото, выпотрошенные внутренности разбросаны вокруг в бурых пятнах слизи и застывающей крови. Отрезанная голова валялась в стороне. Один глаз животного был приоткрыт и смотрел на окружающее безобразие с тоской и укоризной. Зрелище не для слабонервных. Но что-то в моих мозгах успело атрофироваться, и я воспринимал увиденное спокойно. Рвотные спазмы больше не тревожили, возможно, потому, что желудок заранее изверг все, все, что в нем находилось, и извергаться было нечему. Нервы тоже в порядке, я ощущал себя спокойным, как никогда. Приятно после пережитых мистических ужасов удостовериться, что монстров и чудовищ не существует, а самая страшная тварь, которую можно повстречать, передвигается на двух ногах, разговаривает на человеческой языке и внешне кажется положительной и добропорядочной.

Двое из таких тварей лежали возле грузовика и слезно умоляли Влада не убивать их. На людей они были мало похожи: измазанные в крови и прочей гадости спецовки, растрепанные волосы. У одного под глазом наливался фингал, второй лежал, подогнув под себя ноги, и держался руками за живот. Лица у обоих бледные, в глазах — обреченность. Влад возвышался над ними в образе то ли статуи правосудия, то ли гестаповского палача. Ноги раздвинуты, в руке пистолет. Ствол, правда, смотрел в землю, но запуганных жертв это мало успокаивало.

— Вы, сволочи, меня давно достали! Мне, что делать нечего, как постоянно жалобы выслушивать? У того корову украли, у того… Вообще, нюх потеряли? Да я вас сейчас на месте порешу, и мне только спасибо скажут.

Его словам внимали и, похоже, верили. И мне, почему то, тоже казалось, что он не шутил.

— Мы больше не будем, — словно не выучивший уроков двоечник, бормотал один из живодеров, второй молчал, лишь тяжело, со свистом втягивал воздух и окровавленными руками размазывал по лицу слезы.

— Конечно, не будете, — согласился Влад. — Вы больше ничего не будете и никогда не будете. Знаете, я даже не стану трупы прятать. Вот, — он что-то поддел ногой и, как заправский футболист, подбросил ближе к несчастным, — скажу, что оборонялся. Мне за это еще грамоту дадут. Я повешу ее на стенку и буду ею любоваться.

Я присмотрелся к предмету и распознал измазанный красным нож. Вероятно, им разделывали туши коров. Не уверен, что им пытались разделать и моего товарища, меня в то время рядом не было, но, кто его знает? Вдруг это не просто заблудшие селяне, а матерые преступники? Не зря же Влад из пистолета палил?

— Может лучше милицию? — подал голос, молчавший до сих пор?

— Я сам знаю, что лучше, — отрезал Влад и поднял пистолет.

— Не надо! Не надо! — в два голоса запричитали живодеры.

— Почему?

Я успокоился. Понял, что Влад никого убивать не собирается. Но злоумышленники не просекли черного юмора и обрадовались паузе. Хоть и говорят, что перед смертью не надышишься, они, словно за пресловутую соломинку, хватались за каждое подаренное мгновенье.

— Мы заплатим!

— Мы много заплатим! — поддержал второй. — Все, что есть, отдадим.

— Да что у вас может быть? — Влад или действительно выглядел разочарованным, или мастерски играл выбранную для себя роль.

— Тысячу!

— Чего-чего?

— Зеленых…

— Ха! Ха! И еще три раза — ха!

Щелкнул взведенный курок.

— Две тысячи, Три тысячи!!!

Раздался выстрел. Второй, третий. Грузовик за спинами поверженных злоумышленников протяжно вздохнул и сделался ниже. Из разодранных шин со свистом вырывался воздух.

— Значит, так. Все здесь убрать, закопать, чтобы было чисто, как в Эрмитаже. И никуда не уходить. В случай чего, найду и церемониться не буду…

— Да, да, все сделаем, — оглушенные выстрелами, а еще больше пришибленные осознанием того, что, казалось, неминуемая смерть пронеслась мимо, запричитали бандиты.

Влад достал мобильник.

— Лейтенант? Привет! Кто говорит? Ну, ты, парень, и даешь. Да ты на своем участке должен всех не только в лицо знать, а… В общем, так, завязывай с ерундой. У тебя, как с раскрываемостью? Не, парень, ты не прав. Есть дело, и еще какое — дело. Ты живешь на мои налоги, и я имею право интересоваться. Не, ты чего-то не догоняешь? Значит так, бери ручку, карандаш или, что там у тебя под рукой, записывай. Каменный Брод. Старую ферму знаешь? Езжай, не промахнешься, спускаешься к ручью, тут пещера каменная. Найдешь двух гавриков, с поличным. Крестьяне тебя после этого на руках носить будут. Да на фига тебе моя фамилия, ты лучше делом займись. Все, отбой!

Влад раздраженно выключил мобильник.

— Вот придурок, ему готовое предлагаешь, на блюдечке… — он махнул рукой, с удивлением заметил, что все еще сжимает пистолет. Щелкнул предохранителем и спрятал оружие за пояс.

После обеда набежали тучи, укрыли солнце, сорвался ветер, посеял моросящий дождь.

Я сидел в гостиной возле камина, огня в нем не было, но мягкий диван расслаблял и успокаивал. Мысли мои метались беспорядочно, без всякого сладу. Вспоминались ночные приключения и их утреннее продолжение, не давала покоя загадка с проникающим в мою комнату призраком (призраком ли?), но больше всего волновало непонятное поведение Наталки. Явившись на мгновенье, она исчезла и больше не показывалась, как будто специально меня избегала. Непонятно. Очень непонятно, как и многое в этом доме.

Неожиданно я пришел к выводу, что эффективность моей работы равна нулю, и нет даже предпосылок, что она может стать продуктивнее. Мне удалось собрать букет загадок, но решить их я не мог. Правда, некоторые отсеивались сами. Но лишь те, которые подчинялись законам логики и держались на фундаменте материализма. Как, например, старуха на дороге или таинственный монстр из подземелья.

Поведение Наталки не вписывалось в категорию мистического, тем не менее, было непонятным. Мысленно я прокручивал в голове подробности утренней встречи, пытался найти объяснение происходящему, но мои потуги равнялись сбиванию воды в ступе.