«Ку-ку! Ку-ку!» — заверещала освобожденная. Визгливо прокуковав положенное число раз, нырнула обратно в часы и злобно затаилась там до поры до времени.

— Не пойму, что с ней не так, — извинительно сказал Норкладд. — Надо было вместо кукушки сделать сову. Уж совы, по крайней мере, не кричат, как резаные. И вполне комфортно чувствуют себя в дуплах… Но мы, кажется, не успели толком познакомиться, — опомнился он.

— Меня зовут Сэй-Тэнь, — поглядывая на него, как на спятившего, представилась гостья. Она понятия не имела, кто такие кукушки и, тем более, кто такие совы.

— С вами еще кто-нибудь проживает? — спросила она, будучи уверенной, что автором искусно сваленной на диване кучи тряпья является никак не Норкладд.

— С домом я управляюсь один, а за беспорядок прошу прощения. Сейчас, сию секунду, — спохватился тот. — Дел невпроворот, на уборку времени не хватает.

Он спешно запихал одежду в ящик и вновь заблистал своей лучезарной улыбкой.

Сэй-Тэнь пристально посмотрела на часовщика и встретилась с взглядом открытым, как степь. Кристальным, как родниковая вода. В этих зеленых, с поволокой глазах ей вдруг безотчетно захотелось утонуть.

— В-вы учитель или ученик? — неожиданно для себя спросила она.

Нокладд непонимающе тряхнул белокурой головой.

— Ах, да! Вы же из мастерской! — облегченно рассмеялся он. — Если не учитель, значит, ученик. Третьего не дано. Но мы с вами находимся за пределами мастерской. В карманном мире.

— Карманный мир? — покривилась Сэй-Тэнь. — Я так и знала. В этом училище рано или поздно сходят с ума.

— Да нет же, нет! — заулыбался тот. — Я вам сейчас покажу. Взгляните в окно.

За окном стояли деревья, по стволам вальяжно расползался плющ, а на земле цвел ковер из маргариток. Жужжали шмели, порхали бабочки, чирикали пташки.

— Ну и что? — пожала плечами Сэй-Тэнь. — В мастерской растет всё то же самое. Хотя, должна признать, у вас мне нравится гораздо больше.

— Значит, верите?

— Верю, что мы в карманном мире? Не дождетесь! — зловредно отозвалась та.

— Эй, вы куда? Ведь договаривались же держаться вместе! — досадливо крикнула Минорис в спину удаляющемуся Ризомериллу. Проклятущий старикашка! Сам обещает, обещает — а в итоге пшик!

Едва добрались до первого этажа, припустил, как будто его погоняли. Видно, на него так Ипва подействовала. Но Ипва Ипвой — а Минорис теперь плутать. Не очень-то ей улыбалось заблудиться на ночь глядя.

— Не по нутру ему, видите ли, ямы в полу, — ворчала она, осматривая незнакомую часть здания. Высокие арки, сводчатые потолки, обсыпающаяся штукатурка. И, что самое прискорбное, пустынные коридоры. Ни единой живой души.

Пахло сырым цементом и теплым летним вечером. Вечер вливался в полукруглое оконце запахом скошенной травы и багрянцем заката. Репетировали концерт цикады. Минорис никогда прежде цикад не слышала, и потому эти звуки нагоняли на нее страху.

— Влипла так влипла! — с горечью сказала она. — Если б у меня была карта, тогда другое дело. Я бы свою комнату мигом отыскала.

Прислонилась к побеленной стене, сползла на корточки. А что еще остается? Рано или поздно ее кто-нибудь обнаружит. Главное, чтобы не оказалось слишком поздно…

Мусорная корзина в углу была практически пустая. Дотянувшись до нее, Минорис от нечего делать принялась разбирать мусор. Обрывок подозрительной газеты из города Небесных Даров гласил, что на улице Мрака есть подозрительный бар и что в этом баре собирается всякая шантрапа и строит подозрительные планы. «Судя по лицам завсегдатаев бара, планы весьма и весьма коварные», — замечал обозреватель рубрики.

Следующим в урне оказалось смятое заявление некоего Има Рина. «Прошу освободить меня от работы на день, а лучше на два, — писал Има Рин, — в связи с необходимостью досмотреть важный сон. Ответственное лицо — предъявитель. В случае неудачного досмотра прошу никого не винить».

Последним Минорис извлекла сложенный вчетверо листок. Расправив находку, она воспрянула духом. Кто-то намалевал на листке план здания. Красным карандашом было отмечено расположение урны, а рядом стояла заковыристая подпись «Вы здесь». Из плана следовало, что, если двигаться вдоль противоположной стены, выйдешь к большой закрученной раковине.

— Раковина — это лестница, — догадалась Минорис. — И она приведет меня на третий этаж, где как раз находятся наши комнаты.

План решила изучить до конца — мало ли, когда пригодится. В целом, это была обычная, ничем не примечательная карта. Взгляд зацепился лишь за пометки «Виноградник с бесплатной одеждой» и «Тысяча и один компартмент».

«Прямо как «Тысяча и одна ночь»», — подумалось Минорис.

«Тысяча и один компартмент» оказался не чем иным, как библиотекой. Таймири обошла ее уже раз пять, но входа так и не обнаружила. Значит, замуровали. Может, библиотека вообще на реставрации, а она суётся сюда со своей книжкой! Вернее, с книжкой Вестницы Весны. Да если б не Вестница, ноги бы ее здесь не было!

— Элеоно-о-ра, о, нежный, светлый ангел мой! — распевались музы за дверью напротив. Кто-то пустил петуха, и пение стихло.

Таймири разочарованно вздохнула. Начинаясь от пола и врастая в потолок, густо сплетенной сетью резиновых пурпурных тяжей высились толстые библиотечные стены. Отверстий в них было, что камней в Галечном море, — не сосчитать! При желании через эти отверстия можно было проползти, но Таймири что-то не очень хотелось. Вначале она немного перетрусила, завидев издали красный отсек. Спросить дорогу-то она спросила, но никто же не предупреждал, что библиотека такая уродливая! Губчатое нечто, напоминающее гигантский клубок кровеносных сосудов.

— Как я попаду внутрь, если здесь ни одной приличной двери?! — в сердцах воскликнула она. — Всё только складки да пластинки! Что мне, по-пластунски, что ли?

— А хоть бы и по-пластунски! — отозвалась Минорис. — Счастье встретить тебя здесь!

На радостях она уже собралась броситься Таймири на шею, но тут мимо прошествовал моложавый преподаватель со стопкой журналов в руках. Он озабоченно совещался с низеньким профессором по поводу каких-то инструментов, которые «опять вытворяют невесть что и ведут себя прескверным образом».

— Что, потерялась? — сообразила Таймири.

— У меня сегодня целый день кровь в жилах стынет, — призналась Минорис. — А ты чего околачиваешься… у библиотеки? — спросила она, сверившись с планом.

— Книгу Вестницы вернуть надо. Правда, есть небольшая проблема…

Внезапно Минорис скривилась и отпрыгнула от красной губчатой стены так, словно ее укололи иглой. А всё оттого, что в спину ей уперлось что-то твердое и круглое. Чья-то голова.

— Горазды тут всякие проём загораживать! И почему-то именно тот проём, через который лезу я! — возмущенно сказала светловолосая голова с веснушчатым носом.

— Лироя! Ты? — обрадовалась Таймири.

— Я. Кто же еще! Путь к знаниям труден и, я бы сказала, немного тесноват, — с одышкой отозвалась та. — А теперь посторонись-ка!

Вывалившись из отверстия, она встала на обе ноги, ухватилась за что-то, что упорно не желало вылезать наружу, и стала тянуть. Вскоре на пол с характерным глухим звуком упал полотняный мешок, битком набитый зелеными томами.

— Проза жизни, — пояснила Лироя.

— Но зачем тебе столько… прозы? Ты ведь муза танца! — удивилась Таймири.

— Бывают моменты, когда одними танцами не обойдешься, — мрачно усмехнулась муза. — Например, если нужен пресс для гербария.

— Ге… что? — переспросила Минорис.

— Гербарий. Это когда растения засушивают и приклеивают в альбом, — не без гордости пояснила та. — Библиотечные книжки для пресса вполне сгодятся.

— Какое кощунство! — ужаснулась Минорис. А Лироя презрительно рассмеялась.

— Библиотекарей судьба книг заботит мало. По-моему, Магорта-Сакке спит и видит, как бы поскорее от них избавиться, — сказала она и потащила свой мешок по коридору.