— С того дня, как вы появились на моей яхте, здесь творится незнамо что! — гаркнул он прямо на ухо путешественнику. — Сначала щенка приволокли, теперь какую-то дикарку. У меня тут что, дом милосердия?! И прекратите, в конце концов, курить!

Эдна Тау встала и слегка поклонилась.

— Прошу прощения, — сказала она. — Это вы капитан?

— Ясное дело, я, — опешил от неожиданности тот. Он и понятия не имел, что дикари умеют разговаривать на его языке.

— Я вот думаю, что же у вас кораблик — и без названия, — выразила свою мысль индианка. — Нужно непременно дать ему имя, иначе нас всех ждет верная гибель.

— Г-гибель? — побледнел Кэйтайрон. Он, конечно, тысячу раз слыхал от бывалых моряков, что, мол, как яхту назовешь, так она и поплывет. Но никто не говорил ему, что может угрожать безымянной яхте.

— Так как назовем? Развалюха? — предложила Таймири.

— В «Развалюхе» слишком много слогов. Не пойдет, — забраковал Остер Кинн. — Надо что-нибудь покороче…

— Фарнао! — блеснула эрудицией Эдна Тау. На древнем наречии «фарнао» означало «бессмертный».

— Не годится, — отмел Кэйтайрон. — Нужно что-то родное, своё что-то.

— Царь! Назовите ее царем! — выпалила Таймири. В случае неудачи она решила штурмовать мозг Остера Кинна всеми известными ей словами. Однако не пришлось.

— Лучше — Царь Реки!

— Прекрасный Царь Реки!

Так и окрестили. Чуть позже Остер Кинн, обвязавшись для надежности двумя стропами, выводил малярной кистью красную надпись на боку яхты: ПЦР. Коротко и красиво!

Папирус тем временем корпел над секретным поручением капитана. А поручили ему, ни много ни мало, подготовить новый блокнот с командами (потому что со старым весьма успешно расправился Зюм). Благо, команды Папирус знал наизусть. Кэйтайрон был предусмотрителен и всегда выкрикивал указания так, чтобы их слышали даже трюмные крысы. Что забудет он, то непременно вспомнят матросы. Однако лишь в Папирусе сочетались образованность и исключительная память. Правда, капитану всё же стоило учесть его склонность к домысливанию. Никто и не заметил, как в перечень основных команд прокрались новые выражения: «Перекур!», «Перекус!» и «На боковую!».

Если пройти пять шагов от заветной бочки Папируса к носовой части, то можно застать Остера Кинна за выманиванием табака у Эдны Тау.

— Ты ведь сказал, что бросил курить! — всплеснула руками та. Она поправила правый мокасин, где всегда хранились высушенные листья растений, и приняла неприступный вид.

— Так это было когда?! И вообще, мало ли, что я сказал. Знаешь ведь, люди меняются…

— Иногда чересчур быстро, — назидательно заметила индианка. — Ну да ладно, кто я такая, чтобы тебя учить? — Она нагнулась к мокасину-аптечной лавке, выудив оттуда темно-зеленый лист табака. — Держи.

Подул холодный порывистый ветер, и Эдна Тау закуталась в своё пестрое пончо.

— А вот и он, второй водопад, — констатировал Остер Кинн. Можно было подумать, что водопад — это всего-навсего старый знакомый, который припозднился на встречу и которого все заждались.

Когда яхта всеми правдами и неправдами достигла самого опасного на реке места, капитан распорядился спускать паруса и выбираться на сушу. Плыть дальше оказалось невозможно, потому что за излучиной, пенясь и клубясь, ревел водопад. Он, как и предыдущий, низвергался со скалы в реку Стрилл. И массив Лунных гор встал перед путниками непреодолимой стеной. Умный в гору не пойдет? Нет, это не про капитана. Он-то как раз вознамерился восходить по отвесу.

Матросы сновали по палубе с загнанным видом, а среди всей этой толкотни и суеты безмятежно восседал за бочкой Папирус. Он пил кофе и посматривал на пар из чашки, когда перед ним вдруг материализовался Кэйтайрон и приказал очистить от хлама трюм. Папирус даже бровью не повел. Ух, как тут вскипел капитан! Сочинив на ходу многоэтажное ругательство, он опрокинул пресловутую бочку и отправился наводить порядок самостоятельно.

— Раз вы все из себя боны-фанфароны расфуфыренные, без вас справлюсь! — напоследок гаркнул он. — Но как дело до жалованья дойдет, на свою долю можете не рассчитывать!

Взобраться по гладкой поверхности капитан рассчитывал с помощью специальных ног-прилипал. Располагались они у самого днища, и, чтобы до них добраться, следовало сперва разгрести завалы снастей, ведер и прочих незаменимых вещей.

Таймири следовала к каюте, вжавшись в стену и стараясь никому не мешать. В детстве тетушка Ария рассказывала ей, что глубоко-глубоко под водою живут темно-зеленые скаты. Они плоские, такие плоские, что при желании могут свернуться в трубочку. Вот и Таймири старалась быть плоской, насколько это возможно. Шум на палубе стоял неописуемый, так что оглох бы, наверное, любой скат.

Следом за Таймири неслышно крался Зюм, и его определенно не интересовало, отчего на корабле такой переполох. Стоило приотворить скрипучую дверцу — как Зюм шмыгнул внутрь. В каюте ничего не изменилось: примостившись на полу, подле ног Диоксида, Минорис по-прежнему ловила каждое его слово. Сэй-Тэнь — счастливица — спала сном младенца. За нее, судя по всему, уже никто не волновался.

«Тоска зеленая», — подумала Таймири и решила переждать суматоху где-нибудь в другом месте. К примеру, на шезлонге под навесом. Она рассеянно теребила серебряную цепочку у себя на шее, когда «ПЦР» стал на причал (или, проще говоря, столкнулся с береговой линией). Произошло это столь стремительно, что матросы разом замолкли, а Таймири чуть не повалилась на пол вместе с шезлонгом. Речной берег здесь был крутой и каменистый. И около часа ушло только на то, чтобы вызволить яхту из лап стремительного потока.

Остер Кинн на пару с Эдной Тау бойко крутили педали в трюме, понуждая вращаться черное гусеничное колесо. Благодаря их усилиям яхта потихоньку выползала из реки. А капитан потирал руки: скоро, совсем скоро он очутится на твердой земле!

Одно правило он усвоил твердо: какой бы абсурдной ни была твоя затея, главное вовремя обзавестись бесплатной рабочей силой.

В плечо тетушке Арии уткнулся носик бумажного самолетика. Она вздрогнула и обернулась. Поблизости — никого. Только там, за кучей осколков адуляра, стражник охаживает кнутом очередного бедолагу. На всякий случай тетушка Ария присела. Откуда здесь появился этот самолетик? Кто его бросил?

Она даже представить себе не могла, какое огромное расстояние преодолел простой самолетик оригами! Как несли его ветры на своих могучих крылах, как приветственно шелестели ему сосны массива, как ополчилась на него ворчливая грозовая туча. Послание Таймири долго носилось между небом и землей. Лишь счастливая случайность (а может, и не случайность) привела его по извилистым ходам в глубокую, гулкую пещеру.

Таймири, конечно, невдомек, что жизнь ее любимой тети полна лишений и тревог, и потому племянница пишет о пустяках. В прежние времена тетушка Ария могла бы до слез смеяться над пустяками. Она бы уж точно надорвала животики, слушая, как охотится на рыбу некий Остер Кинн. Как подныривает под пенистые волны и улюлюкает потом на всю округу, если вышел крупный улов. А еще ее наверняка позабавили бы рассуждения Таймири о щенке по кличке Зюм. Одна кличка чего стоит!

Но сейчас времена другие. Не успела она дочитать письмо, как его вырвал надзиратель. Пробежал глазами записку — благо, обратного адреса там не значилось — осклабился и порвал на мелкие клочки. Тетушка Ария задрожала мелкой дрожью.

— Переписка запрещена! — рявкнул стражник. — Работать! Работать, кому сказано! Пока руки-ноги целы… Что у нас полагается за переписку, а? — обратился он к напарнику.

— Хе-хе, — злобно оскалился тот. — У нас за это руки отрубают. Да-а-а. Завтра поутру отрубят.

Они лениво удалились прочь, и Ария в бессилии рухнула на груду голубых камней.