– И Фокси. Он начал громко лаять прямо в мое ухо. Это еще одна загадка для меня, потому что он в тот момент находился далеко. Он звал тебя, пытался тебя остановить. Думаю, он попытался бы тебя спасти и утонул бы сам.

Кионе показалось, что она задыхается, что на нее обрушивается огромная масса ледяной воды. Лоранс погладила ее по щеке.

– Прости меня. Тебе сейчас тяжко, и все из-за меня.

– Нет, не переживай, это пройдет. Мне нужно думать о чем-нибудь другом. Как бы мы могли сегодня развлечься? А-а, я знаю! Можно сделать картонный домик для куклы Адель! Ты этот домик раскрасишь, и затем мы испечем крошечные пирожные.

– Жаль, что я этого не увижу, – раздался чей-то приятный голос.

Это была Эстер, спустившаяся в прихожую и проходившая мимо кухни. Она случайно услышала последние слова Кионы. В своем наряде – красный платок на черных волосах, облегающие брюки и белая кофточка – она вполне могла бы сняться для какого-нибудь журнала мод.

– А вы сегодня ранние пташки, – добавила она. – Ну ладно, не буду мешать. Мне не хочется заставлять месье Лафлера ждать. До свидания!

Она вышла из дому, осторожно закрыв за собой входную дверь. Лоранс с оторопелым видом нахмурила брови.

– Я тоже исцелилась, Киона. Да, мне кажется, что я уже больше не люблю Овида. Если бы любила, то почувствовала бы сейчас ревность. Ты со мной согласна?

– Да, согласна. А ты случайно не лукавишь?

– Нет, я и так уже наделала слишком много глупостей во имя великой любви. Мне уже даже не хочется быть женщиной, женой, матерью. Можешь мне поверить! Я была влюблена, и, как частенько говорит бабушка, такого рода страсть гаснет так же быстро, как загоревшаяся соломинка. Киона, а ты не могла бы заглянуть в будущее и описать мне мужчину, которого я буду любить всю свою жизнь – моего будущего мужа?

Киона в ответ лишь слегка улыбнулась и покачала головой. Она услышала детские голоса, доносившиеся со второго этажа, топанье по паркету, смех в комнате Эрмин и Тошана. Обитатели дома просыпались. Их ждал спокойный день в семейном кругу, наполненный ароматом роз, теплом солнечного света и сладостью сахара. Тени рассеивались, колдовские чары ослабевали. Никто и на секунду не заподозрит, что одна чрезмерно впечатлительная и романтичная девушка едва не покончила с собой и тем самым едва не устроила для своих близких настоящий траур.

– Ну так что? – стала настаивать Лоранс. – Не молчи!

– Пусть это станет для тебя сюрпризом. Так будет намного лучше. Ничего не знать об уготованной нам судьбе – это ведь так замечательно!

Пятница, 4 августа 1950 года

Овид медленно ехал на своем автомобиле, рассказывая о некоторых особенностях своего региона Эстер, восхищенной великолепной красотой пейзажей. Она, приехав сюда, в Канаду, еще толком не осознала, как огромен североамериканский континент.

– Здесь все совсем по-другому, если сравнивать с Францией, – сказала она после того, как они проехали пару десятков километров. – Когда я добиралась сюда с Тошаном, мы ехали главным образом ночью, и я чувствовала себя такой измученной, что много спала. Вы открываете для парижанки совершенно новый мир. Я ведь, кстати сказать, очень редко выезжала куда-нибудь из Парижа.

– Знаете, а я с детства мечтал побывать в этом городе, – заявил Овид, радуясь тому, что Эстер разговаривает с ним так откровенно.

– Париж – один из красивейших городов мира, его даже Третий рейх – и тот не стал разрушать. Настоящее чудо! Вообще-то, хотя улочки в некоторых кварталах очень узкие, в Париже довольно просторно. Мне нравилось прогуливаться по набережным Сены и в парках. Как ни забавно, но лишь когда я села на поезд, направляющийся в Перигё, я смогла увидеть сельскую местность Франции, в которой все не такое громадное, как здесь. Деревни там живописные. Дома в них будто прижимаются друг к другу. А здесь строения разбросаны, вокруг них много свободного места, на котором можно строить. Во Франции реки довольно маленькие, а озер я там вообще не видела. Однако, если даже они там и имеются, наверняка ни одно из них не сравнится с озером Сен-Жан – вашим внутренним морем, как то и дело называет его месье Шарден. Животный мир здесь, в Канаде, тоже удивительный. Я задрожала от страха, когда то гигантское животное перешло дорогу. Это был лось, да?

– Да, американский лось.

Овид тайком поглядывал на Эстер. Она казалась ему очаровательной и очень соблазнительной женщиной. «Меня притягивают противоположности, – подумал он. – Эрмин абсолютно не похожа на Эстер, особенно внешне. Впрочем, они обе умны, чувствительны и образованны».

Вспомнив о Лоранс, он задался вопросом, сумела ли эта молоденькая девушка оправиться от своего разочарования и душевной боли. Радость, доставляемая Овиду общением с Эстер, была немного омрачена чувством вины перед Лоранс.

– Я изображал из себя экскурсовода с того самого момента, как вы сели в мой автомобиль, – сказал Овид, – но мне вообще-то хотелось бы узнать последние новости о наших с вами общих друзьях – клане Шарденов – Дельбо. Не я придумал это наименование, они сами себя так называют…

– Вы правильно поступили, что завели разговор о них, – закивала Эстер. – Вчера вечером, когда я вернулась, они еще сидели за столом. В тот момент я ничего не заметила, но затем, когда я уже была в своей комнате, у меня возникло странное чувство. Мне показалось, что у них там… как бы это сказать… напряженная атмосфера. Обычно в конце трапезы за столом царит веселье, все улыбаются. Вспомнив, кто как выглядел, я пришла к выводу, что самыми мрачными и замкнутыми были Лоранс и Киона. По правде говоря, я не могла даже представить, что эта удивительная девушка может быть такой угрюмой. У нее ведь необыкновенная улыбка! Но вчера вечером она совсем не улыбалась.

– А-а… – обеспокоенно протянул Овид.

Он совсем забыл о том, что Киона может читать мысли окружающих ее людей и заглядывать в прошлое и будущее.

– Это вполне можно понять после всего того, что ей довелось пережить, – сказал он затем уже более спокойным и твердым голосом.

– Да, несомненно, – вздохнула Эстер. – Однако сегодня рано утром, насколько я могла видеть, эти две девушки пребывали в очень хорошем настроении. Они собирались сделать из картона домик для куклы. Киона также была довольно веселой на вечеринке, которую устроила в ее честь Лора. Откровенно говоря, я испытала в тот вечер удивительное ощущение. Когда я еще находилась во Франции, Тошан описал мне всех своих близких родственников очень подробно и даже рассказал о них всевозможные забавные истории. Поэтому мне казалось, что я встретилась с персонажами прочитанного романа. Сестры-близняшки, Констан, Мадлен – сдержанная, но очень любезная, месье Шарден со своей трубкой, которую он курит по десять раз на дню, Эрмин с ее золотым голосом, Лора, Киона, Мукки, Бадетта-журналистка, Мирей, то и дело говорящая «Иисусе милосердный»… О своей теще Тошан отзывался не очень лестно. Он говорил о ней как о раздражительном, капризном и надменном человеке. Я же легко нашла общий язык с Лорой и считаю ее потрясающей женщиной. Я даже не осмеливаюсь искать себе другое жилье, потому что боюсь ее обидеть.

– Почему?

– Дело в том, что она мне как-то раз сказала, что она и ее муж чувствуют себя одинокими, когда Эрмин, Тошан и их дети находятся в своем доме на берегу Перибонки. Я правильно назвала ту реку?

– Да, да, правильно.

– Зимой им кажется, что время тянется бесконечно. Лоре хочется, чтобы я и дальше жила в ее доме, в комнате для гостей. Мне много рассказывали в санатории о местной зиме – знаменитой квебекской зиме. Слова о ней звучали из уст пациентов, коллег и врачей как какая-то жуткая угроза. А я ведь мерзлячка. Да, я стала ужасно бояться холода!

Эстер вдруг замолчала. К горлу у нее подступил ком. Ей вспомнилось, как она мучилась от ледяного холода в бараке в Аушвице. Зимы в Польше суровые, и они убивали одного за другим тех узников, которым удавалось избежать газовых камер и расстрела.