– Вам немного холодно, да? – прошептала ей на ухо Киона. – Мин это заметила и решила одолжить вам свою шаль.

– Большое спасибо! Вы обе – ну просто настоящие ангелы!

– Мин, возможно, и ангел, а вот я – нет, – пробормотала Киона.

– Скажите, вы еще видите мою тетю Габи? – тихонько поинтересовалась Бадетта.

– Нет. Мне жаль, но я ее не вижу.

Произнеся эти слова, Киона пошла помогать Тошану и Мадлен, которые стали заменять уже почти сгоревшие свечи в фонариках новыми. Четвертью часа позже на газон сада начали выходить первые танцевальные пары. Мукки поспешил пригласить Киону. Он испытывал настоятельную потребность прикоснуться к ней, чтобы удостовериться, что она действительно находится здесь, в кругу своих родственников, живая и здоровая.

– Если бы ты знала, как я за тебя переживал! – признался он, вальсируя с ней под красивую музыку Иоганна Штрауса. – Я тоже хотел отправиться тебя искать, но мама запретила мне оставлять работу.

– Я доставила серьезные неприятности тем, кого люблю, и сама на себя из-за этого очень сильно злюсь, Мукки!

– Скажи мне, этот Делсен не слишком сильно тебя обидел? Если слишком, то я его когда-нибудь найду и ему придется за это дорого заплатить!

– Он и так уже достаточно дорого заплатил. Я ведь его едва не убила.

– Киона, как ты – при твоем уме и твоем природном даре – могла бездумно броситься в пасть к этому волку?

Киона посмотрела на Мукки грустным взглядом и твердо сказала в ответ:

– Делсен никакой не волк. Это животное – тотем моей матери и твоей бабушки, Талы-волчицы. Я, должно быть, натолкнулась на демона, притаившегося в теле бедного индейского юноши, которому примерно столько же лет, сколько и тебе, и который представляет собой алкоголика и несчастного человека. Я долго думала, Мукки, прежде чем согласилась уехать с ним. Я объясню тебе, как это получилось, но только не сегодня вечером.

– Хорошо, – тихо сказал Мукки. – Но то, что ты сделала со своими волосами, – это какое-то зверство! Я, когда сюда приехал и увидел тебя, ничего по этому поводу не сказал, но вообще-то мне это очень не нравится.

– Знаешь, Мин водила меня в парикмахерскую в Торонто. До этого было еще хуже, потому что я отрезала себе волосы вслепую своим ножом. У меня они тогда вообще торчали клочьями во все стороны.

Они оба тихонько рассмеялись. Неподалеку от них Овид кружился с Эстер под огорченным взглядом Лоранс. Лора грациозно вальсировала с Онезимом, который, несмотря на свою неуклюжесть и массивность, оказался очень ловким партнером. Жослин пригласил Шарлотту, и со стороны теперь казалось, что та – миниатюрная и изящная – не танцует, а летает, потому что ее туфли на высоких каблуках едва касались земли.

– Вам тоже следовало бы потанцевать, моя дорогая мадам, – посоветовала Мирей Бадетте, когда зазвучали звуки уже второго вальса. – Если бы у меня сейчас были такие ноги, как в молодости, то меня уговаривать бы не пришлось. Вы только посмотрите: нашей Мимин удалось заставить танцевать своего мужа!

– Они великолепная пара! – восторженно заявила журналистка. – Повелитель лесов и его Снежный соловей! Скажу вам по секрету, Мирей, я уже начала писать о них большую статью.

– Иисусе милосердный, мне хотелось бы ее прочесть, когда вы ее напишете.

– Договорились, я дам вам ее почитать.

Их разговор был прерван Жослином. Шарлотта танцевала теперь уже с Мукки, и хозяин дома подошел пригласить на танец свою давнишнюю подругу. Бадетта, посомневавшись, согласилась. Тошан стал вальсировать с Мари-Нуттой, а Эрмин закружилась в танце с Овидом. Им в последние дни почти не предоставлялось возможности поговорить, и Эрмин воспользовалась этим танцем, чтобы поболтать с учителем.

– Может, я ошибаюсь, но у меня складывается такое впечатление, что вы заинтересовались Эстер. Она, я должна признать, очень красива.

– Я должен воспринимать ваши слова как упрек, как проявление ревности? – пошутил Овид.

– Вовсе нет! Просто как констатацию факта.

– Я готов признаться только в одном: она вполне может потеснить вас в моем сердце.

– Значит, я была права.

– А я, скажем так, был неправ в том, что так долго оставался холостяком. В этом, в общем-то, нет ничего хорошего. Однако виноваты в этом вы, Эрмин, – прошептал он ей на ухо.

– Овид, поскорее решайтесь создать для себя семейный очаг, ибо вы этого заслуживаете. Я имею в виду не одну лишь Эстер, а вообще любую женщину, которая будет любить вас всей душой. Я была кое в чем неправа относительно вас, я это признаю. Но теперь мы хорошие друзья, и вам следует найти для себя родственную душу – супругу, которая сделает вас счастливой.

– Поживем – увидим, – пробормотал Овид.

Вальс закончился, и они разошлись в стороны. Несколько секунд спустя зазвучали звуки вальса «На прекрасном голубом Дунае». Лафлеру хотелось пригласить на танец Эстер, но тут он натолкнулся на Лоранс, которая едва ли не бросилась ему на шею. Эта девушка выпила два бокала шампанского и теперь была готова на любые смелые поступки.

– Вы позабыли обо мне, месье Лафлер, – усмехнулась она. – Один поцелуй – и ничего больше.

– Тише, не говорите так громко! – пробормотал учитель. – Вы думаете, ваши родители стерпят, если узнают о том, что произошло между нами?

– А-а, значит, между нами все-таки что-то произошло!

Овид попытался переместиться с Лоранс в сторону и танцевать чуть поодаль от всех остальных.

– Прошу вас, Лоранс, ведите себя сдержаннее, а иначе я оставлю вас и уйду. Тот поцелуй был ошибкой. Я прошу у вас прощения, я потерял голову. Вы, мне кажется, тоже.

– Вовсе нет. Я ждала этого поцелуя. Я люблю вас всей своей душой, Овид. Я готова отдаться вам тогда, когда вы этого захотите – хоть завтра, хоть сегодня ночью, – прошептала Лоранс.

На этот раз Овид, сильно разволновавшись, стал увещевать девушку суровым тоном:

– Вы пьяны и потому говорите глупости, бедный ребенок! Мужчины, которые относятся к вашей молодости не так уважительно, как я, могли бы этим воспользоваться. Прошу вас, Лоранс, будьте благоразумны. Имейте в виду, что, хотя я вами восхищаюсь и высоко вас ценю, я не собираюсь делать вас своей любовницей.

– Ну тогда женитесь на мне, – чуть слышно сказала Лоранс.

– Дорогая малышка, не говорите глупостей, тем более что на нас сейчас смотрит ваш отец.

– Вы ведь приедете за мной завтра утром, не так ли? Вот мы и поговорим по дороге в Пуэнт-Блё. Пообещайте мне это, Овид.

– Я вообще-то полагал, что завтра вы останетесь здесь со своей сестрой и Кионой. Так будет правильнее. Никто не поймет, с какой стати вы вдруг куда-то едете в такой момент. Лоранс, здравый смысл подсказывает, что вам лучше прекратить приезжать и помогать мне.

Лоранс, не желающая прислушиваться к этим доводам и намеренная и дальше жить в мире своих грез, увидела в увещевании Овида его желание сохранить свои отношения с ней. Она ответила ему тихо:

– Значит, в четверг. Я приеду в четверг. Бадетта и Нутта сядут на поезд рано утром. Вы правы: нам следует быть осторожными.

– Ну хорошо, в четверг, – вздохнул Овид, решив, что в долгом и обстоятельном разговоре еще сумеет переубедить эту девушку.

Лоранс, успокоившись, полуприкрыла глаза и переключила свое внимание на музыку и на ощущения, которые вызывали у нее пальцы Овида, прикасающиеся к ее ладони и к ее талии. Ее кожа в местах этого прикосновения, как ей казалось, буквально горела (она даже была готова в этом поклясться), и от них расходилось приятное тепло.

Киона больше не танцевала. Усевшись в кресло из ивовых прутьев, она гладила запрыгнувшего ей на колени фокстерьера. Лапы у песика были грязными, и он испачкал ими ее платье из зеленого муслина, однако она не обратила на это ни малейшего внимания, поскольку намеревалась вскоре переодеться в свою любимую одежду – штаны и рубашку. К ней подошел, завершив танец, Тошан. Он слегка наклонился и прикоснулся к ее плечу.

– Как ты себя чувствуешь, сестренка? Тебя все еще донимают наши мысли?