— Мистер Клент! — На лице сэра Фельдролла пустились в пляс благодарность и подозрительность. — После всего, что было, вы рады стать моим послом в Поборе?

— Рад? Нет. Хочу? Едва ли. Понуждаем воспаленной честью, которую я ампутирую, если переживу этот день? Похоже на то.

Первая бомба ударила в ставни и отлетела на мостовую. Горючее содержимое тонкими струйками стекло в желоб, проложенный в центре улицы. Второй повезло больше: она попала в крышу, подпалив солому. Под нежными поцелуями ветра пламя разгоралось все ярче, наполняя воздух стайками алых искорок.

А внизу лежал город из дерева, где каждый дом обшит тонкими панелями, где смыкаются крыши, где огонь не встретит ни единой преграды. Внизу лежал город, обреченный выгореть дотла.

— Пожар! Горим! — Мошка бегала по улицам, кричала во весь голос, и всюду ей вторили люди. — Ломайте дома! Надо остановить огонь!

Когда много лет назад горели Вороны — район, где в Братоубийственном переулке Клент встречался со Скеллоу, горожане действовали именно так. Наплевав на все правила, ночные и дневные жители объединились, вышибли двери и разобрали дома, чтобы пламя не перекинулось дальше.

Мошка рассчитывала на тот же результат, если наведет приличную панику. Бренд с Тихоней, как и Удача, заперты в Ночном Поборе. Пока города разделены непроходимой границей, до них не добраться. Надежнее замков их держит страх перед Ключниками, но клин клином вышибают. Если поборцы чего и боятся больше, чем Ключников, так это пожара. Даже большой огонь не нужен, главное — создать правильное впечатление.

— Горим! Го…

Мошка почуяла запах дыма, ощутила странное тепло, свернула за угол и замерла, уставившись на пылающую улицу. От жара взрывались окна, чернела штукатурка, изо всех щелей сочился черный дым. Сэр Фельдролл не стал размениваться на дымовые шашки. Свои намерения он показал в полный рост.

— Не хухры ж себе, — выдохнула Мошка и, развернувшись, заорала спешащим убраться людям: — Эй! Эй! Вернитесь! Надо ломать дома! Внутри заперты люди!

— Эй, девка, уходи! — Высокий мужик в фартуке кузнеца подбежал, схватил ее и вытащил из-под фонтана искр. — Ты чего…

Он замер на месте, услышав то же, что и она: тихие, приглушенные крики из-за фальшивых стен.

— Добрячка Сиропия, смилуйся! Ночные жители! — Честное лицо перекосилось от нерешительности, взгляд бегал между горящими балками и замками Ключников по краям фальшивых стен.

Мошка видела, как его терзают страх и предрассудки. Казалось, он сейчас притворится, что не слышит никаких криков, и сбежит. Но, схватив Мошку за плечи, он приказал:

— Беги в кузницу на углу улицы Сплетников, найди моих братьев. Скажи, пусть собирают крепких мужиков и тащат кувалды.

Не успел он договорить, как Мошка припустила со всех ног. Вскоре она привела семью и друзей кузнеца. Он взял у брата самую большую кувалду и подскочил к замкам, удерживающим ближайший фасад. Едва он собрался их сбить, к нему бросился какой-то мужик и схватил за руку:

— Ты чего творишь? С ума сошел? Что скажут Ключники? Ты что, хочешь выпустить ночных к нормальным людям?

Остальные наблюдали за их борьбой. Мошка чувствовала кожей, что симпатии зрителей разделились. В итоге кузнец резким ударом в челюсть сбил противника с ног. Злобно озираясь, он подошел к замкам и поднял кувалду.

— Почтенные, не оставьте, — взмолился он и обрушил на замок сильнейший удар.

Люди вздрагивали от каждого стука. Когда замки рассыпались, фасад сдвинулся, и стала видна дверь, все отошли на шаг, будто боялись, что оттуда потечет густая ночь и всех утопит в звездном сиропе. Но из дома показалась молодая женщина с жидкими волосами, дикими глазами и пацаном лет шести на руках. Она щурилась от дневного света и дрожала, чуя кожей настороженную враждебность окружающих людей. Толпа в ужасе смотрела на мать с ребенком. Те, наглотавшись дыма, тряслись от жестокого кашля.

— Ломайте двери! — крикнул кузнец. — Сбивайте замки, сдвигайте фасады! На той стороне улицы тоже! Эй, малец, сбегай к мэру, расскажи, что у нас творится!

Никто не обратил внимания, как двенадцатилетняя девочка склонилась над головешкой, проверила пальцем температуру, а потом размазала сажу по лицу, рукам и платью.

Вышибив первую дверь между ночью и днем, кузнец будто снял с людей заклятье. Дневные жители все так же боялись ночи, они дрожали каждый раз, как из вскрытого дома выходил очередной бедолага, но процесс все-таки пошел. На свет раз за разом появлялись люди, обезумевшие от страха, грязные, бледные, как черви, но никак не демонические создания с вертикальными зрачками и острыми зубами. Глядя на них, все больше дневных жителей хваталось за молотки и шло сбивать замки, взламывать двери, отдирать ставни. Тот первый удар кувалдой стал камнем, брошенным в реку: волна от него пробежала по всему городу.

Мошка активно гнала эту волну. Убедившись, что пожар вовсю тушат, она побежала на другую улицу.

— Горим! — заорала она там. — Огонь на Миртовой улице!

— Пожар в Морщинах! — кричала она чуть дальше.

— Горят Водоводы! — вопила она на следующей улице. — Ломайте дома, чтобы не пустить огонь!

Как Мошка и думала, сажа на лице и платье придавала ее крикам достоверности. Ей требовалось, чтобы дома ломали по всему Побору, так что она старательно сеяла панику.

Целью ее эскапады был один конкретный дом. Вскоре Мошка прокляла Эпонимия Клента, продавшего ее карту. Она лишь раз ходила в убежище Тихони и Бренда, причем в темноте и по другим улицам.

Вроде бы нужное место. Двери нет, вместо нее — обычная стена, деревянные брусья, белая штукатурка, но Мошка была почти уверена, что за ней лежит раненый Бренд Эплтон.

Отряд лавочников с молотками и стамесками остановился от ее крика.

— Господа, умоляю! Помогите вскрыть дом! На соседней улице пожар, у меня… — «У меня есть веская причина проникнуть внутрь, но вам я ее не скажу». Набрав воздуха, Мошка затараторила: — У меня сестренка родилась месяц назад, ей дали ночное имя и отправили в Ночной Побор, мне кажется, она живет в этом доме, иногда я слышу ее плач через стену, помогите мне, взломайте дверь, пока огонь не добрался сюда и она не поджарилась, как поросенок на вертеле!

Носи Мошка черный значок с Мухобойщиком, поверили бы ей? Об этом мы никогда не узнаем. Но с дневным значком и в чужом платье она волшебным образом превратилась в достойную, хоть и чумазую, леди, попавшую в беду. Голодным взглядом Мошка следила, как трещит фасад, доски вылетают из пазов, как открывается грязная стена. Обшарпанной двери хватило пары крепких пинков.

— Давай, ищи свою сестру. — Один из лавочников похлопал Мошку по щеке, и они убежали дальше.

Мошка осторожно приоткрыла выбитую дверь и ловко увернулась от перчатки с когтями.

Если бы Тихоня стала первой из тех, кого Мошка вызволила из Ночного Побора, на этом бы спасение ночных жителей и закончилось. Дикая, ослепшая от света, готовая драться, с когтями на руке, вся в синяках и царапинах, она воплощала худшие кошмары дневного народа.

Наконец она разглядела Мошку, и в ее глазах полыхнуло узнавание.

— Ацедийка, говоришь? Наставница, говоришь? Ты такая же иностранка, как я! Это ведь тебя я тогда вытаскивала из Ночного Побора? Как там тебя звали?

— Боюсь, я уже сама забыла. Но знай: или мы вместе победим, или вместе проиграем. Смотри, какие расклады. Мэр скис, сэр Фельдролл, наоборот, буйствует, Ключники бьются за власть, а город горит. Лучезара Марлеборн в безопасности, чего не скажешь обо всех остальных. А мы будем спасать Удачу. Ну что, впустишь меня?

Перспектива объяснять Бренду Эплтону истинную подоплеку действий Лучезары приводила Мошку в суеверный ужас, но как иначе заручиться его поддержкой, девочка не представляла. Поначалу он фыркал на каждое нелестное слово в адрес возлюбленной, но потихоньку его проняло. Бренд потерянно смотрел на Тихоню, а та смущенно отводила взгляд.