Мошку будто парализовало. Но юноша не стал звать на помощь, не бросился к дверям. Похоже, он удивился и перепугался сильнее, чем она.

Прижав палец к губам, грязная каминная гостья грозно шикнула, обдав паренька золой изо рта. Потом кое-как встала на ноги.

— Кто?.. — Голос мальчика дал петуха.

— Я это… Вестница Бед! — зашипела Мошка. — Меня послали Почтенные, чтобы… чтобы наказать всех… потому что молятся мало.

Повисла тишина. Юноша смерил черную, исцарапанную фигуру Мошки водянистыми глазами, потом обратил взор к лицу.

— Каких таких бед? — шепнул он.

— Пожар, — быстро ответила Мошка, ощущая, как сердце молотит в ребра. — И… голод. И преступления. И паршивое настроение. Так что захлопни поганую пасть, или я тебе тоже напророчу всякого.

Юноша уставился на Мошку, потом поднял дрожащую руку и сосредоточенно ткнул в лицо. Девочка вскрикнула и шлепнула его по руке. Глянув на сажу на пальце, юноша разразился хохотом. Он некрасиво всхлипывал и подвывал, как младенец или деревенский дурачок. Мошка забилась в камин, ожидая, что сейчас прибежит стража, но на ослиные вопли никто не пришел.

— Ты не Вестница Бед, у тебя щека мягкая. — Паренек говорил странно, вроде бы правильно, но с детскими интонациями. Он напоминал малыша, выучившего слова для утренника. Вообще в его поведении было много детского: отвисшая челюсть, громкое дыхание, привычка теребить пуговицы, чесаться в таких местах, куда взрослый человек при посторонних руку не сунет.

Итак, его приставили сторожить Удачу. У какой-нибудь важной птицы из дневного города родился идиот, и ему нашли занятие. Он дурачок… а значит, не все потеряно. Если повезет, ему не хватит мозгов запомнить ее. Может, он даже не заметит, что она стащила Удачу…

Несмотря на колотящееся сердце, Мошка заставила себя думать. Где Удача? Может, это серебряный поднос, где лежит изюм? Стеклянный графин с красными следами вина? Щипцы для свечей с рукоятью из слоновой кости?

Паренек изучал ее с новым, острым интересом. Он ел глазами ее штанишки и сорочку.

— Где твой значок?

Мошка рефлекторно ухватилась за то место, где он должен быть, но вспомнила, что значок остался на платье.

— Я… — сглотнула она, — вроде потеряла… Не смотри на меня так!

— Но у каждого должен быть значок! Ходить без значка — это против… — Паренек вдруг замолчал и впервые с тревожным видом оглянулся на дверь. Вместо того чтобы бежать за подмогой, он развернулся к Мошке и неуклюже закрыл ей рот.

— Говори тише, или тебя заберут.

Взяв девочку за руку, он отвел ее в темный угол подальше от двери. Там он сел на пол, ощетинившись кольями рук и ног. Мошка села на корточки в ярде от него, готовая в любой момент сорваться с места и нырнуть в камин. Мало ли что творится в его больном мозгу, вдруг он опасен?

— Что ты здесь делаешь? — набравшись решимости, спросила она.

— Удача, — отстраненно буркнул он в ответ.

Мошка вперилась в него, рассчитывая, что он бросит взгляд на эту загадочную Удачу. Тщетно. Паренек дрожащими руками встряхнул коврик в клеточку и начал расставлять на нем фигурки Почтенных.

— Удача? Родители отправили тебя сюда, потому что… — Мошка задумалась.

«…Потому что у тебя не все дома и они надеялись, что Удача исцелит…»

— Держи. — Парень сунул Мошке кучку Почтенных. — Давай сыграем. Тебе ночь, мне день. Попробуем новые правила.

Когда странный хозяин комнаты показал Мошке, как расставить ее Почтенных на клетчатом коврике, она поняла идею. Для игры он поделил статуи на тех, в честь кого дают дневные и ночные имена. Играть Почтенными? Священники найдут, что сказать по этому поводу…

Паренек объяснил правила, от возбуждения глотая слова. Мошка, прищурившись, следила за ним и крутила в руках фигурку Мухобойщика. Мысли в голове водили хороводы.

— Будем играть? — Мошка пожевала щеку. — В игре должен быть приз. Что здесь самое ценное?

Ага! Наконец! Выразительный жест. Паренек поднял руку к горлу.

— Что это? — продолжала давить Мошка. — Медальон?

Он распахнул глаза, покачал головой, а потом лучезарно похлопал себя по груди.

— Что? Где? О чем речь? Ой. — Мошка осела и утерла руками лицо, оставив полосы грязи на лбу. — Ешки-орешки, это ты? Ты и есть Удача?!

— «Защитник стен, отводящий беду», — блаженно улыбнулся мальчик. — Я родился в час Добряка Лилифлая, несущего совершенство в мир. Мое имя означает все самое правильное и хорошее. Самое светлое, красивое, счастливое имя в Поборе.

— Могла бы догадаться, — горько вздохнула Мошка. — Естественно, разве могла мне достаться чаша или череп? — Она оценила размеры озадаченной Удачи, прикинула ширину дымохода и устало покачала головой. — Стая павлинов и то была бы лучше. Ну и как же вас зовут, господин Удача?

— Парагон, — раздался ответ, преисполненный тихой гордости.

Слово показалось Мошке смутно знакомым.

— Парагон — это как гексагон?

— Нет! — Мальчик смутился и разозлился. — Парагон — это совершенный образчик. Это идеал.

Мошка оценила идеал на вкус. Он показался ей совершенно безжизненным.

— Забавное имя.

— Лучшее имя в городе! — Парагон аж побелел. — Поэтому меня и выбрали. Родили меня ночью, но ради светлых дел мне досталось самое яркое из полуденных имен. Я живу здесь, берегу город, отгоняю болезни, удерживаю мост, чтобы он не упал в Длиннопер. — У мальчика в глазах вспыхнул лихорадочный огонек. — Ты же пришла снаружи? Видела мой мост? Что скажешь? Красивый и грандиозный, как о нем говорят?

— Чего? А ты сам его не видел? — Мошка свежим взглядом посмотрела на кроватку и щербатый горшок. — Давно ты здесь?

— Мне было три года, когда умерла прежняя Удача. Я живу здесь двенадцать лет, три месяца и два дня.

— Двенадцать лет! — Мошка позабыла, что надо говорить шепотом. К счастью, слова застряли у нее в горле.

— Ночь ходит первой. — Удача вспомнил про игру. — Твой ход, пепельная девочка.

Он посмотрел на нее, лицо ожило, разрумянилось, а в глазах застыла неприкрытая мольба. Переваривая информацию, Мошка взяла Добрячку Жабку и передвинула на соседнюю клетку. Мальчик расплылся в блаженной улыбке.

Двенадцать лет. Двенадцать лет он сидел здесь, жевал кончики собственных волос да придумывал игры с такими сложными правилами, что Мошка из всех его объяснений ничего не запомнила. По мере игры он говорил все быстрее и чище, объяснял ее ошибки, подсказывал толковые ходы.

Мошка быстро поняла страшную правду. Удача — не дурачок и не безумец. Он умен, просто его уму не хватает пищи.

— Ты вообще не выходишь наружу? — не выдержав, спросила она.

— Нет, — поник мальчик. — Я слишком ценный. Но мне иногда присылают учителей или бумаги, чтобы я расписался. А когда работают часы, я должен менять Почтенных, вовремя ставить нужную фигурку на колесо, потому что у меня великолепная память, больше никто с этой задачей не справится.

— Как же получается? — У Мошки никак не укладывалось в голове. — Ты не гуляешь по траве? Не резвишься? Что за безумный город! Это просто гигантская тюрьма. Только одни камеры получше, другие похуже. Ценен? Ты узник, как и все прочие. Защищаешь город? Хранишь его жителей? Так взмахни волшебной палочкой да наколдуй-ка жизнь получше.

Удача уставился в пол. Его рука гладила фигурку Почтенного, как кошку. Нашла на кого орать, подумала Мошка и вздохнула.

— Ты не виноват, ты просто дурачок. — По ее меркам она так извинилась. — Откуда ж тебе знать, как живется людям, как они боятся, как голодают, как готовы продать собственные души, лишь бы выбраться из этого вонючего города. Но тебе-то каково? Неужели сам не хочешь выйти наружу? Побегать по ручьям, посмотреть на звезды?

На лице Удачи проступило страстное желание, густо замешанное на страхе. Может, каменные стены не сумели перемолоть его способность мечтать? Он долго молчал, теребя пуговицу, а потом поник головой.

— Не могу. Я нужен. Я… я спаситель. Защитник города. — Он свел ладони и переплел пальцы. — Я везунчик, — пропел он, страдающий и непокорный.