Мошка сглотнула и оглядела площадь. Фонарей нет. Все застыло, как замерзшая патока. Еле слышные звуки словно крысиные когти царапают кожу. Раздается дробь шагов. Скрежещет железо о железо. Хлопают ставни. Скрипят дверные петли.

— Ночные жители выходят, — шепнула Мошка; холодок ужаса поднялся от булыжной мостовой и цапнул ее за икры. — Что будем делать?

— Спасаться! — хрипло ответил Клент. Он, сам не осознавая, вцепился ей в ворот. То ли хотел успокоить, то ли в случае чего толкнуть Мошку вперед, чтобы самому убежать. Если честно, она и сама вцепилась ему в рукав.

— Надо прятаться, мистер Клент, найти…

— …Нору и переждать ночь, ага…

Стало понятно, почему дневные жители на закате приходят в ужас. Если за переход отвечают Ключники, если они правят в ночном городе, даже мэр будет соблюдать комендантский час. Ключники славились жестокостью. Попадись им в Ночном Поборе, когда ты «не существуешь», и на тюрьму даже не надейся.

Бежать. Прятаться. Укрыться от ночи? Но где? В темноте? В темноте, где просыпается жизнь, сдвигаются каменные плиты, открываются подвальные двери?

— Замок! — Мошка отчетливо вспомнила внутренний двор, заросли травы, разрушенные стены, все в дырах, как йотский сыр.

Там нет домов, нет людей. Можно спуститься в колодец, можно укрыться в разрушенной башне. Клент кивнул. Две пары глаз выглянули за угол. Все чисто? Все чисто. Бежим.

Странные вывески качались над головой, как тело на виселице. Кинжал, торчащий из яблока. Птица со свернутой шеей. Кость. Ключи. Ключи. Снова ключи. Везде ключи. Город Ключников.

На улицах мелькали темные фигуры. Мошка с Клентом лавировали меж них, как рыбы. Вот рука без нескольких пальцев выплеснула в окошко помои. Вот маленький силуэт уселся на виселице, болтая ногами.

Улицы полностью изменились, но замок остался где был, на севере. Чтобы попасть туда, надо двигаться так, чтобы последние крохи закатного света были по левую руку. Наконец парочка добралась до внешней стены подворья. Мошка рванула следом за Клентом в арку и с размаху влетела ему в спину.

Якобы мертвый замок ожил. В каждом окошке мерцали красные фонари. Из-за парапета торчали человеческие силуэты. На крыше самой высокой башни колыхался черный флаг с серебряными ключами.

Мошка издала намек на крик, эдакий приглушенный всхлип. Похожий звук вырвался у Клента. Оба зажмурились.

— Четвертый план! — выдохнул Клент. — Творческая паника!

В следующий миг он показал Мошке мастер-класс по творческой панике. Главный принцип заключался в том, чтобы со всей дури скакать по глухим переулкам, сворачивать где придется и прятаться от любого шума. Еще необходимо проскальзывать на поворотах и рвать одежду о держалки факелов. Мошка стиснула кулаки, полной грудью вдохнула морозный воздух и попробовала угнаться за Эпонимием Клентом. Тот, затылком чувствуя опасность, припустил со всех ног, доверившись инстинктам. Этот прием неоднократно спасал его шкуру, и Клент не видел в нем изъянов.

Кривые улицы так искажали звуки, что определить источник не представлялось возможным. Вроде бубенцы звенят где-то сзади. Нет, спереди. Нет, справа…

— Звонари, они повсюду!

Клент замер — видно, та же мысль пришла ему в голову. Неожиданно он нырнул в переулок. Мошка заметила, что там приоткрылась дверь и мелькнула худая фигура с кувшином. Изнутри доносился странный грохот. Клент не долго думая ворвался внутрь. Мошка влетела следом, захлопнув за собой дверь.

Они оказались в крошечной, тускло освещенной комнатушке, завешанной бельем. В воздухе висел сальный чад и замешательство. Со всех сторон лилась какофония лязга, треска, звона и криков, с появлением Клента и Мошки перешедших в пронзительный визг.

Фигура с кувшином оказалась болезненным мальчишкой лет четырнадцати с блеклыми ресницами и впалыми щеками. У очага темноволосая женщина средних лет и размеров лупила в сковородки. Увидев непрошеных гостей, она застыла, уронив челюсть. Другая женщина привстала с грязного матраса. Сквозь мокрые сосульки волос она уставилась на Мошку и Клента с неприкрытой враждебностью и страхом. Паренек с носом как кусок расплющенного теста уронил колокольчик и схватился за дубину. Всех четверых отличали нездоровый, бледный вид и синяки под глазами.

— Назад! — рявкнул Клент, хватая кочергу. Он принялся выписывать импровизированным оружием кренделя. — Всех порешу!

С красной мордой и выпученными глазами он и впрямь производил впечатление человека, способного на все. Однако то же самое можно было сказать и про обитателей этого вертепа.

— Давай вали. Вали давай, или я тебя… — Паренек окрысился, показав зубы.

Мошка ухватила свечу и поднесла к серым занавесям, скрывающим отсыревшие стены.

— А ну захлопнули пасти, или я сожгу к чертям этот гадскопомойный дом! — заорала она.

Повисла тишина. Лишь женщина на матрасе начала всхлипывать. Вскоре ее стоны перешли в горестный вой. Мошка хотела было повторить свою угрозу, но тут заметила в ее фигуре нечто странное. Самые пышные юбки не превратят человека в эдакую грушу. У раздутого пуза могло быть лишь одно объяснение…

Клент тоже все понял. Он посерел и выпустил воротник мальчика с кувшином. Тот мигом юркнул к очагу.

— Годится! — Темноволосая женщина с безумным видом вскочила на ноги. Пучок у нее на голове ощетинился ежиком упрямых волос. — Вот что нам нужно! Еще раз! Давай же!

Сверкающий, бешеный взгляд ошеломил Мошку.

— Чего?..

— Кричи! Скорее! У тебя отличные легкие, используй их на полную катушку! Наши «пугалки» не работают, слишком тихие!

Женщина на полу зажмурилась и болезненно пискнула.

— Скоро, госпожа Прыгуша. Чуть-чуть осталось… — сказал мальчишка.

Тут заговорила темноволосая:

— Держись, Трепачка, надо продержаться полчаса. Будем его отпугивать, пока не порвем легкие. Вы, сэр! — Клент пришел в себя как раз вовремя, чтобы поймать связку ложек, летящую в грудь. — Звените со всех сил. А ты, подруга, иди к очагу. Держи!

У Мошки из рук решительно забрали свечу и сунули ей пару тяжелых помятых сковород.

— Лупи их друг о друга да ори погромче! Пусть весь мир знает, что ты сожжешь дом, если малыш сейчас вылезет!

— Но… чего?

— Ветер в уши! — рявкнула госпожа Прыгуша, склоняясь над пациенткой. — Если будешь спорить, так хотя бы громко!

Паренек издал дикий рев, напугав вообще всех. Клент ответил недоуменным возгласом. Мальчишка влился в их хор с переливчатым воем, а Мошка наконец выпустила крик, душивший ее с тех пор, как она заприметила Тетеревятника. Все затопали, захлопали, застучали, забренчали, зазвонили в молитвенные колокольчики.

Тем временем госпожа Прыгуша развязала огромный мешок и достала кресло с наклонной спинкой, железную ванночку, сложенное полотно и маленькие бутылочки. Судя по всему, она была местной повитухой.

— Возьму и сожгу вас всех! — орала Мошка.

— Так-то лучше! Эй, сыпь, давно у нее начались схватки? — вкрадчиво завизжала госпожа Прыгуша.

— Шесть часов! — рявкнул паренек. От долгих криков у него на лбу проступили вены. — Не могли ни за кем послать, пока нас не существовало…

— Сыпь, не переживай, все хорошо, — похлопала его повитуха по руке. — Трепачка, ты должна расслабиться.

Лежавшая на матрасе женщина вяло кивнула. Мошка поняла, что волосы у нее слиплись от пота.

При свете очага Мошка смогла получше разглядеть повитуху. Было ей скорее сорок, чем тридцать, удачное строение черепа придавало лицу выразительности. От постоянных улыбок из уголков глаз веером разбегались морщинки. Платье у нее было серым, а кожа бледной, зато каштановые волосы были собраны в пучок, перевитый лентами и сверкающий заколками. Отдельные упрямые пряди торчали из-под чепчика. Она вызывала бы доверие, если бы не колотила совком по ведру для угля.

— Как я не люблю мужиков в родильной комнате, — поведала она на всю округу. — Ну, деваться некуда. Мальчики, встаньте лицом к стене.

Клент, бледный мальчишка и паренек с расплющенным носом послушно развернулись к стене.