Злобные и могучие переглянулись и рассмеялись. Ласу в очередной раз удалось удивить старшего брата. И не только его.

Их разбудили еще затемно. Предстояло самое интересное — навьючивание верблюда. Пока слуги наливали воду в кувшины и укладывали их в деревянные ящики, демоны отбирали тюки поклажи, стараясь, чтобы они весили одинаково и связывали их попарно. Когда все было готово, демоны поблагодарили гостеприимного хозяина, ясно, что не просто "спасибо" сказали, и покинули постоялый двор. Попетляв по улочкам города и миновав ворота, они выехали на окраину.

Отправляющийся караван встретил их криками и бранью погонщиков и ревом навьючиваемых верблюдов. Отыскав в этой суете хозяина, поджарого загорелого до черноты мужчину лет пятидесяти с коротко остриженной бородой, демоны сразу нашли и проблемы. Увидев младшего принца, возмутительно молодого и очень похожего на красивую девушку, он наотрез отказался брать его охранником. Хозяин уже развернулся, чтобы уходить, когда хмурый невыспавшийся Ласайента громко предложил:

— Тогда пусть кто-нибудь меня прогонит.

Караванщик, не оборачиваясь, на ходу махнул рукой рослому воину и поспешил дальше. Мужчина не спеша приблизился и небрежно поманил Ласа рукой. Тот нехотя сполз с коня, вызвав смешки у немногих собравшихся посмотреть на бесплатную потеху. Сантилли, сидя в седле, перекинул через него ногу и задумчиво облокотился на колено. Шон, наоборот, спрыгнул, чтобы, если что, прийти на помощь. Но она не понадобилась.

Брат быстро и аккуратно уложил охранника на землю. Тот ничего не поняв, подскочил и снова бросился на принца. Легко уйдя от удара кулаком, Ласайента подхватил его руку, и, развернувшись, потянул мужчину за собой, заставил пробежаться по кругу, и снова положил отдыхать.

Караванщики засвистели и заулюлюкали. Разъяренный охранник выдернул саблю, висевшую на поясе. Шон оглянулся на герцога, продолжающего спокойно наблюдать, не подавая признаков беспокойства. Младший принц остался стоять безоружный. Несколько раз он как будто нехотя отклонился в стороны, избегая рубящих ударов, потом неожиданно высоко подпрыгнул, обеими ногами ударил в грудь нападающему и непринужденно приземлился.

Удар был такой силы, что охранника отбросило на несколько метров. Прокувыркавшись по земле и потеряв саблю, он некоторое время полежал, потом встал, ошалело тряся головой. Зрители свистели и одобрительно кричали, подбадривая их в ожидании продолжения. Вернувшийся хозяин с интересом досмотрел поединок.

— Мечом твоя девушка владеет так же, как и танцует? — спросил он у Сантилли.

Тот задумчиво посмотрел на Ласайенту и сказал так, чтобы все слышали:

— Я бы посоветовал не называть моего друга девушкой. Он просто звереет от этого.

Наступила тишина.

— Это парень? — удивленно спросил хозяин.

— А так не похоже? — насупился Лас. Снимать платок он не стал. Вряд ли это пойдет ему на пользу.

Все засмеялись.

— Хорошо, но если вы не справитесь, будете платить за проезд.

— Как скажете, уважаемый, — невозмутимо кивнул ему Санти.

Их ждал двухнедельный переход по пустыне. Дома были высокие горы, пышные леса и полноводные реки с широкими берегами. И поэтому, столько песка Лас еще никогда не видел, видно, боги решили, что этого добра их миру не надо. В принципе, правильное решение.

Пустыня поразила молодого принца своей застывшей безжизненностью и однообразностью. Ему, жителю плодородных равнин и густых лесов, она казалась мертвой и пустой. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда.

И если старшие демоны, казалось, не замечали трудностей перехода, то младшему пришлось нелегко. Палящее слепящее солнце, от которого болели глаза, горячий обжигающий ветер, приносящий вездесущий песок. Ласайента ждал вечерней прохлады, как манны небесной.

На второй день они увидели миражи. Прямо в воде стояли высокие деревья — пальмы, росли пышные кусты. Они отражались в озере, по которому бегали и почему-то не тонули люди. Караванщики не обратили на это никакого внимания, проводник продолжил путь, как ни в чем не бывало. Сантилли спросил, почему они не заходят туда отдохнуть? На что старый погонщик ответил ему, что молодой человек видит дьявольское море, на самом деле до оазиса еще очень далеко. Пустыня оказалась большой шутницей со своеобразным чувством юмора.

Сначала демоны шли в середине колонны или в конце, потом их стали высылать вперед, правда, всегда вместе с проверенными людьми. Так же как и в ночные караулы. Герцог прекрасно понимал Рамиля, хозяина каравана. Нельзя слепо доверять незнакомцам.

Вечерами они расстилали ковры на песке или ставили палатку и наблюдали, как погонщики после трудного дневного перехода опускались на колени и начинали молиться, благодаря своего бога за то, что он позволил им пережить еще один день.

Верблюдов укладывали вокруг лагеря со спутанными ногами и принимались за хозяйственные хлопоты. Чуть позже доставали музыкальные инструменты: маленькие спаренные барабаны и трехструнный инструмент с круглым корпусом, похожим на разрезанный пополам арбуз, к которому прикрепили длинный тонкий гриф, и пели странные протяжные песни. Но потом лагерь постепенно затихал.

Ласайента лежал на спине, положив руки под голову. Сон где-то заблудился или нашел себе более сговорчивых. Санти засыпал, как только его голова касалась постели, принц так не мог. Высокое чужое небо с незнакомыми звездами манило и завораживало неизвестностью. Сколько же там еще миров! Сколько таинственного и неизведанного таят они в себе. Только бы хватило жизни, чтобы побывать в них, увидеть, почувствовать их. Только бы хватило.

Сантилли продолжал безжалостно гонять принца вечерами, не собираясь отменять тренировки из-за таких пустяков, как жара, например. Лас, молча, терпел, Шон не вмешивался. Иногда он и сам разминался с герцогом на вечерних привалах. Люди с уважением наблюдали за ними — отличные воины, сильные, выносливые, быстрые. Таких не стоит задирать без причины.

Поражал только младший. Если старшие вскоре уже перезнакомились со всеми попутчиками, не гнушаясь учиться у них и узнавать новое, то мальчик держался особняком, стараясь по возможности не вступать в разговоры. Шутников, пытавшихся пройтись по поводу его внешности, срезал парой необидных слов, заставляя караванщиков сгибаться от хохота, чему сам удивлялся и снова замыкался. Сантилли не узнавал обычно любознательного друга.

Вместо этого, если выдавалась свободная минута, он упоенно рисовал или писал, часто прямо на ходу, перебросив через седло ногу и пристроив на колене большой блокнот, похожий на книгу.

Герцог несколько раз делал внушения: им не за это платят деньги. Но ничего не помогало, как только Санти отворачивался, Лас украдкой все доставал обратно и снова выпадал из реального мира, временами прищелкивая пальцами или шевеля ими в воздухе, будто играл на чем-то.

В голове у него уже несколько дней звучала музыка. Новая песня настойчиво рвалась к жизни. Она требовательно пульсировала где-то там, в глубине души, не давала покоя по ночам, заставляя просыпаться и лихорадочно записывать то, что принц услышал во сне.

В конце концов, во время очередного дневного перехода Сантилли забрал блокнот и засунул его себе в сумку, притороченную к седлу. Лас промолчал, но обиделся. С одной стороны друг прав, но с другой, что же делать с мелодией, поющей у него в голове?

— Запоминай, — сердито посоветовал герцог и отъехал к Рамилю переброситься парой слов.

Он старался как можно больше узнать об этом новом мире: хотя бы приблизительную географию, обычаи и правила поведения, заодно подтянуть произношение и пополнить словарный запас. Рамиль, внимательно следящий за неожиданными попутчиками и многое замечавший, спросил у герцога:

— Мальчик пишет стихи, уважаемый Сантилли?

— Не совсем, уважаемый Рамиль Абдулмажит-балы — легкой досадой ответил ашурт, — музыку.

— Это прекрасно, — неспешно продолжил караванщик, чем сильно удивил герцога, уже приготовившегося защищать друга, — Пусть пишет, если хорошая. Человек должен летать на крыльях любви. А где же их взять, если не будет зовущей в полет мелодии?