Сантилли на мгновение насмешливо приподнял бровь:

— Даже так? — он, поставив локти на стол, взял бокал в ладони, как нераспустившийся бутон, и стал с интересом рассматривать Таамира поверх него.

Дракон оторвал глаза от тарелки с едой. Этот завтрак уже сильно тяготил его.

— Можешь выметаться в любой момент, — сухо сказал он.

— Не вижу логики, — Сантилли вальяжно развалился на стуле, закинув за его спинку руку и положив ногу на ногу.

— Какая логика тебе нужна? — с раздражением спросил Таамир, сорвал с колен салфетку, скомкал ее и бросил на стол.

— Зачем тогда я вообще здесь нахожусь? — он обвел рукой с бокалом гостиную.

— Когда много лет назад я увидел тебя, тогда еще ребенка, на очередном скучном приеме, мне понравилась твоя улыбка. Теперь она мне не приятна. Можешь проваливать, — Таамир изящно указал герцогу рукой на дверь и сделал жест кистью, как будто мусор выметал.

— Значит, то нападение было не случайным и имело цель, — задумчиво проговорил Сантилли, — что ж, не смею больше отнимать Ваше время, милорд.

Он встал, четко по этикету склонил голову.

— Подожди, — остановил его Таамир.

Он сам не знал, зачем он это сделал, но подойдя к герцогу, Повелитель остановился и посмотрел ему в глаза. Равнодушие из них никуда не делось, и дракон впервые за долгие годы жизни подумал, что ему жаль расставаться с этой игрушкой. Хотя еще спорно и не понятно, кто из них кем играл. Ему захотелось, чтобы в этой черной глубине снова заплясали насмешливые искорки, так когда-то его раздражающие. И, неожиданно для самого себя, он притянул к себе Сантилли и поцеловал. Еще неожиданнее было то, что герцог ответил. Боги, Таамир уже забыл, как этот мальчишка умеет целоваться! К дьяволу все! Но эту проклятую щетину надо сбрить.

Ранним утром через несколько бурных ночей и дней герцог неожиданно ушел. Таамир проснулся от того, что Сантилли рядом не было. Стоя посреди спальни, он уже застегивал пояс с метательными ножами.

Дракон перекатился по простыням, потянулся как кот и поманил герцога рукой к себе. Тот присел на край постели, распущенные волнистые волосы расплескались по плечам.

— Я не буду тебя ждать еще сорок лет, — сказал Таамир.

— Найдешь, если что, — герцог наклонился и поцеловал его, густые волосы накрыли их плотным покрывалом.

— И сбрей свою чертову щетину, — сердито приказал дракон, непроизвольно проведя рукой по своему лицу, — колется.

— Перебьешься, — насмешливо ответил Сантилли, на мгновенье став прежним. В глазах проскользнули смешинки. И добавил, вставая, — И верни моего коня, он мне дорог.

Развернулся, открыл портал и шагнул в него. У Таамира буквально отвисла челюсть — какого дьявола, замок же защищен?! Он сел, ошарашенно глядя на тающий прямоугольник. Чертов мальчишка!

С этого дня у них установились странные отношения. Герцог приходил, когда хотел, потом неожиданно исчезал, доводя Таамира порой до бешенства. Они то ссорились, то снова мирились. Для самого Сантилли дракон стал своеобразной отдушиной, спасением от сумасшествия, на грани которого он находился все время после гибели жены и ребенка. Постепенно он перестал испытывать наслаждение, когда убивал, просто выполнял это, как грязную, но необходимую работу. Большую часть времени герцог стал проводить в крепости на рубеже, иногда совершая рейды по тылам ийет, когда те особенно наглели. И Шали наконец-то смог больше не переживать за него и перевести дух. Потом Сантилли присоединился к Таамиру, помогая полностью истреблять магов.

Постепенно смерть жены уходила на задний план, стиралась, но полностью забыть это Сантилли так и не смог. Как-то ночью, на годовщину ее смерти, напившись, он сжег их бывшие комнаты, чуть не спалив при этом замок отца и не сгорев сам. Найири был в ярости, но сына и пальцем не тронул. Почти.

К женщинам герцог относился легко, соблазняя и тут же их забывая, но домой к себе никогда не приводил, предпочитая проворачивать свои дела на территории красоток или в худшем случае в трактирах. На эти его шалости Таамир старался смотреть сквозь пальцы. Пока. Пусть мальчик развлекается. Герцог снова начал шутить, взялся за гитару и книги. Седина постепенно утрачивала блеск, волосы приобретали свой прежний цвет. Жизнь медленно возвращалась в свою колею.

Обаятельный ироничный ашурт стал многим нравиться, и у Таамира появился повод для ревности и не один. Сначала он молчал, потом начал ворчать, потом начались бурные ссоры, с каждым разом набирающие обороты. Поначалу Сантилли относился к этому равнодушно, но, в конце концов, это ему надоело.

Однажды Таамир устроил охоту на оленя. Сантилли не любил этого, считая пустым времяпровождением и предпочитая охотиться с ножом и в одиночку на крупных хищников. Целый день преследуя оленя по лесу, они все таки его упустили. Зверь оказался умнее егерей Таамира.

К вечеру основная охота ушла в сторону, надеясь поймать хитрую тварь и оправдаться перед Повелителем, а они втроем, Таамир, Эдингер и Сантилли, выехали к небольшому водопаду уставшие, злые и потные.

День был жаркий и душный, как перед грозой. Они спешились, напоили лошадей, напились сами и Ин Чу принялись лениво обсуждать неудачную охоту, сидя на берегу. Сантилли тем временем решил ополоснуться и, не расстегивая, стянул рубаху прямо через голову. Повелитель и его помощник замолчали, с удивлением глядя на демона.

Прежняя татуировка тигра исчезла, а вместо нее по спине ашурта стелился, стремясь вверх, дух огня. Переливаясь всеми оттенками красного и желтого, огненный бескрылый усатый дракон с косматой гривой, цеплялся лапами за кожу, и, извиваясь, поднимался к плечам. Длинный хвост не поместился на спине и скрывался под брюками. Дух, совсем как живой, оглядывался на людей, скаля белые зубы в улыбке и блестя лукавыми глазами. Татуировка казалась объемной и переливалась в лучах заходящего солнца.

— Кто это делал? — пораженно спросил подошедший Эдингер и провел пальцами по рисунку.

— Отец, — ашурт недоуменно оглянулся на него, непроизвольно передернув плечами.

И тут Таамир взорвался. Он холодно и высокомерно высказал все, что о них думает. Эдингер попытался что-то объяснить и успокоить друга. Но уставшему Сантилли ревность любовника уже сидела в печенках, и он, попросту послав его к дьяволу, вскочил на коня и ускакал.

С этого дня они вернулись к тому, с чего когда-то начали. Таамир принялся изощренно изводить Сантилли, то отталкивая его, то снова приближая. Герцог, в конце концов, не выдержал и окончательно отправил его к демонам ада, от души хлопнув на прощание дверью.

Но, отношения, длившиеся почти двести лет, не хотели так просто забываться. А потом появился Ласайента, и дракон совсем сошел с ума от ревности.

Шали находился в тренировочном зале и, сидя на подоконнике, наблюдал, как занимается Ласайента. Дэм видел ссору Эдингера и друга. Видел, как тот злой и встрепанный быстрым шагом прошел через двор и скрылся в дверях. Оставив принца на попечение дружинников, обеспокоенный граф поспешил в их крыло и застал Сантилли сидевшим на окне гостиной в своей излюбленной позе.

— Что опять не поделили? — с тревогой спросил он, подходя.

— Женщину, — криво усмехнулся герцог, не поворачивая головы.

Дэм тыльной стороной ладони хлопнул его по колену, заставляя подвинуть ноги, (Сантилли неохотно освободил место) и боком присел к нему на подоконник, так, чтобы видеть лицо друга. Они некоторое время сидели, ничего не говоря, потом Сантилли спихнул Шали, встал и подошел к столу.

— Как Лас? — спросил он, невидяще глядя на листы бумаги, разбросанные по столешнице.

— Пыхтит, — фыркнул дэм.

Ашурт кивнул. Снова наступила тишина.

— Ночью приходил Таамир. Искал тебя.

Герцог с силой провел по лицу ладонями, растер его.

— Что ему опять надо? — безразлично спросил он.

— Не знаю, не сказал. Но глазки были масляные. Ему вроде уже пора успокоиться, столько лет прошло. Вы ведь больше не… — граф выразительно замолчал.