Жослин развернул новый выпуск «La Presse» и теперь смотрел на буквы, черные и крохотные, будучи не в состоянии прочесть ни слова, так он был озабочен. Ему казалось, что он снова убегает на край света от пугающей догадки. Странное имя вертелось у него в голове: Киона! Он не осмеливался расспросить Эрмин об этом шестимесячном ребенке, которого Тала, по ее словам, взяла на воспитание, но представлял себе, что девочка похожа на него и это грозит скорым разоблачением. С мокрым от испарины лбом он безуспешно гнал от себя свои страхи.

«Что я пытаюсь узнать? По словам Эрмин, Тала страдала от одиночества, поэтому, если малышка и вправду сирота, она с радостью ее удочерила. Постой-ка, нужно посчитать… Эрмин говорит, что Тала с Тошаном пришли в четверг после полудня, а Пьер Тибо приехал за ними в пятницу. Если девочка — дочка Талы, той пришлось бы ее кормить, и все узнали бы правду. Хотя она могла сделать это тайком…»

Сомнения терзали его. Он сожалел о том, что поддался чарам красивой индианки. Если Киона — плоть от его плоти, то вся тяжесть его греха воплотилась теперь в теле этого ребенка. Он знал, что до последнего будет оттягивать встречу с девочкой, которая может быть на него похожа и которую он бросил, как когда-то Эрмин. Следом ему в голову пришли те же мысли, что и Тошану, о родственной связи между его зятем, Эрмин, Луи и Кионой. Жослина прошиб холодный пот.

— Жосс, ты себя плохо чувствуешь? — с удивлением спросила Лора. — Ты потеешь и так побледнел! Выпей немного лимонада.

— Табарнак, в этом вагоне нечем дышать! — выругался он.

— Не ругайся, — упрекнула она его с лукавой улыбкой. — Такие слова не для нежных девичьих ушей!

— Мсье, лимонад еще холодный. Мадам права, вам сразу станет лучше, — заявила Мирей. — Налью вам стаканчик.

Жослин согласился. Напившись, он притворился, что спит. Шарлотта читала, устроившись между Мадлен и Эрмин. Приключенческий роман, который она открыла, стоило поезду тронуться, совсем ее не увлекал. На сердце у девочки было тяжело. Симон Маруа, отвозивший их на вокзал, по пути похвастался, что, когда они вернутся, он уже будет женатым человеком. Слова ее героя крутились у нее в голове.

«На этот раз все по-настоящему! Я встретил самую лучшую девушку на свете и женюсь на ней! У ее родителей есть участок возле Сен-Фелисьена, так что скоро я стану фермером и буду жить с ними!»

Лора и Эрмин поздравили Симона, не заметив, как расстроилась Шарлотта. С той самой минуты девочка не могла думать ни о чем другом.

«Симон ошибается! — думала она. — Обязательно что-то случится, и они не поженятся! Он ведь танцевал со мной и называл меня «мисс»! Он мог бы подождать еще немного! Через три года мне исполнится шестнадцать, как Бетти, когда она выходила замуж за Жозефа…»

Эрмин пребывала в состоянии полусна, отрешившись от прошлого и будучи не слишком уверенной в будущем. Поезд увозил ее в Квебек, где ей предстояло погрузиться в мир, совершенно отличный от того, к чему она привыкла. Тошан никогда бы не последовал за ней по этому пути, хотя она была уверена, что для нее он правильный.

«Он не сказал мне ни “до свидания”, ни “прощай”»! — говорила она себе, раздавленная этой мыслью. — Господи, я рассталась с мужчиной, которого люблю, не поцеловав его, не коснувшись его руки! Он до последней минуты вел себя со мной как незнакомец — холодный, исполненный презрения. Как больно вспоминать об этом!»

Трое малышей вели себя на удивление спокойно. Луи крепко спал, Лоранс и Мари проснулись, чтобы покушать, и сразу же опять задремали.

— Приятно путешествовать в такой спокойной обстановке, — заметила Лора, когда поезд снова тронулся в путь от вокзала в Лак-Эдуаре. — Было бы неплохо жить в поезде, как это делала австрийская императрица, та, что была так красива, Сисси. Мне бы это тоже понравилось: специально обустроенный вагон с гостиной и спальней, обшитый деревом, с люстрами!

— Мама, говори потише, — оборвала ее Эрмин. — Ты можешь разбудить малышей.

В то же мгновение мимо их купе прошла женщина. Она не сняла симпатичную соломенную шляпку с черной окантовкой, а белое платье в желтый горошек подчеркивало ее стройность. Мирей с любопытством вгляделась в ее взволнованное лицо, в зеленые с золотистыми крапинками глаза, которые смотрели с беспокойством. Путешественница с извинениями шла по проходу и вдруг остановилась как вкопанная.

— Эрмин! Господи, какая встреча! — радостно воскликнула она.

— Это вы, Бадетта! — тихо, чтобы не разбудить детей, отозвалась Эрмин. — Какое счастливое совпадение!

Лора и Жослин кивком приветствовали знакомую их дочери. Бадетта склонилась над спящими двойняшками, одна из которых лежала на руках у Шарлотты, другая — у Мадлен. Потом посмотрела на Луи, заботливо баюкаемого матерью.

— Как много за это время у вас родилось детишек! — пошутила журналистка.

— Присядьте на минутку рядом со мной! — предложила Эрмин. — Я сразу же вас узнала. Папа, мама, я рассказывала вам о Бадетте, она пишет статьи и новости для «La Presse», я правильно говорю?

— Скорее, истории из жизни, — поправила та, с любопытством рассматривая лицо Жослина. — Мне кажется, мы уже встречались, мсье, — добавила она. — У меня хорошая память на лица.

— Не думаю, мадам, — отрезал он.

Эрмин была в замешательстве. Она не могла рассказать Бадетте, при каких обстоятельствах обнаружила, что ее отец — человек, живший в санатории для туберкулезных больных под именем Эльзеар Ноле.

— Позвольте представить вам моих девочек, моих двойняшек, — быстро произнесла она. — У Мари кудряшки над лобиком, у Лоранс пальчик во рту.

— Они просто красавицы! — восхитилась Бадетта. — И ты снова путешествуешь, Шарлотта! Помнишь меня?

— Конечно, мадам, — вежливо ответила девочка. — На этот раз я все-таки попаду в Квебек. И Эрмин обещала, что мы непременно сходим к вам в гости.

— Правда? Как приятно это слышать! Я езжу этим поездом раз в месяц и все время всматриваюсь в лица пассажиров в надежде, что увижу молодую красивую белокурую даму и обаятельную девочку. Но ты выросла и превратилась в девушку!

Слова восхищения Бадетта сопроводила ласковой улыбкой. Лоре она показалась очень симпатичной. Бадетта могла бы стать для нее подругой, и это было бы особенно ценно, потому что Лора уже сейчас задумывалась о том, чем занять себя в долгие зимние дни.

— Счастлива с вами познакомиться, мадам, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Эрмин рассказывала о вас много хорошего.

— Называйте меня Бадетта, прошу вас! Простоту и фамильярность я предпочитаю великосветской сдержанности, уж такая у меня натура. Если, конечно, это вас не стеснит.

— Вовсе нет! После нескольких лет заточения в опустевшем поселке я проведу зиму в городе, — сочла нужным уточнить Лора. — И очень рада нашему знакомству. Вы покажете мне Квебек, красоты которого нам так хвалили?

— С удовольствием, мадам! А вы, Эрмин, что у вас еще нового? Как продвигается ваша карьера? И где вы будете жить?

— Наша квартира на улице Сент-Анн, — ответила за дочь Лора. — Это недалеко от улицы, на которой находится Капитолий. В конце года моя дочь исполнит роль Маргариты в «Фаусте»!

Глаза Бадетты широко распахнулись от удивления. Она порывисто схватила Эрмин за руки.

— Я знала! Я часто вспоминала о вас, о вашем золотом голосе! Какое счастье! Я буду в первой ложе, уже сейчас начну откладывать деньги на билет! А я живу на равнинах Абрахама, это недалеко от Капитолия, и я часто хожу туда в кино.

Спрятавшись за своей газетой, Жослин надеялся, что Бадетта надолго не задержится в их купе. Он чувствовал себя ужасно.

— Дамы, с вашего позволения я покину вас. Выйду покурить, — сказал он через несколько минут. — А вы побеседуете в свое удовольствие.

— С каких это пор ты куришь? — удивилась Лора. — Ты же прекрасно знаешь, что это вредно для твоего здоровья!

— Это касается только меня, — возразил Жослин, вставая и спеша скрыться в другом конце вагона.